Главными сферами самореализации мужского тела в СССР было не изобразительное искусство, а балет и спорт.

Советский балет продолжил начатое в Серебряном веке постепенное уравнение танцовщика с балериной. В нем были выдающиеся танцовщики как героического (Вахтанг Чабукиани и Алексей Ермолаев), так и лирического плана (Константин Сергеев). Как ленинградцу, мне особенно памятны в этом смысле "Хореографические миниатюры" Леонида Якобсона, особенно его роденовский триптих, подвергавшиеся нападкам за слишком обнаженное и страстное тело. Дальше эту линию продолжил "Спартак", причем в постановке Якобсона поражали пластичность и скульптурность, а в постановке Юрия Григоровича - эмоциональная раскованность, буйная стихия танца. Новые функции приобрел при этом и мужской кордебалет, который как мощный резонатор усиливает звучание сольных партий. "Спартак" дал раскрыться таланту новых мужских звезд, таких как Владимир Васильев и Марис Лиепа.

Тем не менее в советском балете эти тенденции, как и все новое, приглушались. Такие звезды как Нуреев и Михаил Барышников чувствовали себя неуютно и полностью раскрылись лишь на Западе, где они немало способствовали совершенствованию мужского танца.

Более свободно в СССР чувствовал себя спорт. Соревновательные мужские игры, неразрывно связанные с воинскими занятиями, включают в себя также культ сильного, тренированного мужского тела. Тоталитарное общество, которое по определению является воинствующе маскулинным, не может обойтись без соответствующей "телесной" символики. Исследователи советской массовой культуры 1930-х годов обращают внимание на "обилие обнаженной мужской плоти" (Синельников, 1999) именно в массовой культуре - парады с участием полуобнаженных гимнастов, многочисленные статуи спортсменов, расцвет спортивной фотографии и т.д. Непостроенный культовый Дворец Советов должны были украшать гигантские фигуры обнаженных мужчин, шагающих на марше с развевающимися флагами. Это давало социальный заказ и изобразительному искусству.

Особенно интересна в этом плане советская уличная и парковая скульптура, детально изученная Михаилом Золотоносовым (Золотоносов, 1999-а). Подобно фашистскому телу, советское мужское тело обязано было быть героическим или атлетическим. Но воинствующая большевистская сексофобия накладывала на него ряд ограничений, - имманентный фаллоцентризм тоталитарного сознания вуалировался своеобразным маскулинизированным "унисексом".

Советское "равенство полов", молчаливо предполагавшее подгонку женщин к традиционному мужскому стандарту (все одинаково работают, готовятся к труду и обороне, никаких особых женских проблем и т.д.), применительно к телесному канону оборачивалось желанием уменьшить, нивелировать вторичные половые признаки. У женщин это были груди, а у мужчин - гениталии.

Выставленный в Третьяковской галерее бронзовый проект скульптуры для Советского павильона на Международной выставке в Нью-Йорке. Ивана Шадра (1887-1941) "Юноша со звездой и знаменем" (1937) представляет мощный обнаженный торс, но под прикрывающим нижнюю часть туловища юноши комбинезоном нет даже намека на гениталии.

При открытии в 1936 г. ЦПКиО имени Горького в Москве в нем установили 22 копии античных статуй. Их непривычная нагота вызывала у публики смешанные реакции. Мужские гениталии смущали стыдливых посетителей и одновременно будили их собственное сексуальное воображение. Их нередко обламывали или подвергали другим манипуляциям. Я помню, как в 1960-70-х годах курсанты одного из близлежащих военных училищ по ночам забирались в Павловский парк и начищали до зеркального блеска бронзовый член гордеевского Аполлона Бельведерского, так что он невольно приковывал к себе всеобщее внимание. Чего только ни делала администрация парка, - ставила дежурных, замазывала аполлоновский пенис краской, заменяла его копией из какого-то другого, неблестящего материала, - ничего не помогало. Похоже, что начистка божественного фаллоса была в этом училище своеобразным ритуалом инициации.

Впрочем, некоторые статуи оставались фаллическими и в трусах. Наземный вестибюль станции метро "Охотный ряд" был украшен статуями двух мускулистых гигантов в крошечных плавках (1935) работы Е.Д. Степаньян. Знаменитый "Дискобол" (1927 и 1935) М.Г. Манизера (1891-1966) изваян в трусах, но это, "пожалуй, единственное советское скульптурное произведение, в котором акцентированы мужские гениталии" (Золотоносов, 1999-а, стр. 46). "Дискобол" Д.П. Шварца (1934) на выставке молодых художников был экспонирован нагим, но поставить его в парке не решились и одели на него трусы.

Дефицит обнаженного мужского тела в СССР восполнялся множеством "женско-детских ню" (Золотоносов, 1999-а, стр.130). В 1930-х годах некоторые из этих статуй и фотографий были нагими, в дальнейшем это стало невозможно.

Изменение российского мужского канона в пост-советскую эпоху - тема специального исследования.

© Игорь Кон.

ОГЛАВЛЕНИЕ