От опричников до Дамблдора: Краткая история ЛГБТ в кино

МОБИЛЬНЫЙ

Когда квир-сюжеты стали и перестали быть экзотикой в западном кино? Почему главными гей-жанрами классического Голливуда были суровый вестерн и эксцентрический мюзикл? А что с комедиями про броманс? И правда ли, что квир-кино скоро исчезнет?

В американском шоу-бизнесе сейчас только и разговоров, что о так называемой репрезентации. Перед каждой церемонией "Оскара" журналисты и неравнодушная общественность обсуждают демографический состав номинантов, а Университет Южной Калифорнии, альма матер многих голливудских профи, выпускает ежегодные отчеты о том, как широко представлены разные группы меньшинств в популярном кино - на тридцать с лишним страниц, с графиками и диаграммами. Статистика пока что расходится с прогрессивными заявлениями студий: в топ-100 фильмов каждого года персонажей из ЛГБТ не более процента. Но все-таки кажется, что изменения наступают. В последние пару лет очевидно гомосексуальные герои появились даже в семейных блокбастерах ("Красавица и чудовище" и "Фантастические твари"). А если взглянуть на малобюджетное кино, то и в консервативном жанре романтической комедии там возможен сюжет о подростке-гее ("С любовью, Саймон").

Квир до квира

Квир всегда был частью кино, еще в те времена, когда само это слово считалось ругательством, а не академическим термином (в 1980-е активисты и университетские интеллектуалы ввели его в легитимное обращение как синоним аббревиатуры ЛГБТ) и не распространилось из английского в другие языки. Для многих групп - женщин или этнических меньшинств - доступ к большинству профессий шоу-бизнеса был очень ограничен. Однако по крайней мере гомосексуальные мужчины работали в кино еще в немую эпоху, но при условии, что о своей ориентации они публично не упоминали. И сюжетов, которые прямо говорили бы на эту тему, в раннем кино очень мало.

Самой прогрессивной страной в это время была Веймарская Германия, где золотые двадцатые стали расцветом не только культуры, но и личных свобод. Уже в 1919 году вышел "Не такой, как все" о скрипаче, которого угроза уголовного преследования за гомосексуальность доводит до самоубийства. В главной роли снялся Конрад Фейдт, знаковый актер немецкого экспрессионизма. Датский классик Карл Теодор Дрейер снял в Германии "Михаэля" о любовном треугольнике, одна из сторон которого - гей-пара из художника и его модели, а в шедевре Георга Вильгельма Пабста "Ящик Пандоры" фигурирует аристократка, которая носит мужские костюмы и жертвует жизнью ради любви к главной героине. Ключевой же лесбийский фильм того времени - "Девушки в униформе" Леонтине Саган о школе для девочек, одна из первых в Германии звуковых картин.

Время относительной терпимости длилось недолго. При нацистах, которые считали гомосексуальность угрозой для арийской расы, все эти фильмы были запрещены, а против геев начались массовые репрессии. Да и в Советском Союзе, где "Не такого, как все" показывали в прокате, в 1933 году вернули уголовное наказание за мужеложство. В числе прочих по этой статье был впоследствии осужден режиссер Сергей Параджанов.

В самом советском кино квир-темы почти не было даже в зашифрованном виде - цензура работала исправно. Когда ЦК запрещал вторую серию "Ивана Грозного" за то, что опричники представлены в ней "шайкой дегенератов", имелась в виду и знаменитая сцена пира. Формально цензурные правила в ней не нарушены, но мужская пьянка с танцами и переодеваниями в женщин считывается как гей-оргия. Особенно современным зрителем, уже знающим о бисексуальности Эйзенштейна и его живом интересе к "непристойному" (см. многочисленные порнографические рисунки режиссера). Тем более что непристойную подоплеку этого эпизода выставил на всеобщее обозрение Владимир Сорокин в финале "Дня опричника".

Кино в чулане

Цензура в разных странах очень долго вытесняла сексуальность вообще в зону умолчания, особенно такую сексуальность, которая не соответствует традиционному стандарту - моногамному браку с детьми. Но если внимательно смотреть фильмы, к примеру, классического Голливуда, то более или менее явную гомоэротику можно найти во многих из них. Те, кто умел считывать зашифрованный смысл, понимали намеки в "Марокко", где Марлен Дитрих переодевается в смокинг (и неважно, что по сюжету она влюблена в мужчину), и в "Мальтийском соколе" или "Веревке" Хичкока, где отрицательные персонажи изображены как геи, пусть это и не говорится прямо. Гомосексуальность как штрих к портрету злодея - прием, играющий на страхе зрителей перед другим, освоенный, кстати, и в советском кино. При желании можно вспомнить жеманные манеры Миронова и его страстный поцелуй с Папановым в "Бриллиантовой руке". Та же психологическая подоплека у сюжета о вампиршах-лесбиянках, распространенного в ужасах категории Б: для сценаристов хорроров нет ничего страшнее, чем женщины, которым не нужны мужчины.

Сложнее с теми случаями, когда гей-тема оказывается вчитана критиками или зрителями в формально гетеросексуальное кино. Не всегда ясно, где она сознательно подразумевалась авторами, а где просочилась в фильм помимо их воли. Понятно, что имел в виду Жан Кокто в своей версии "Красавицы и чудовища" - сюжете о невозможной любви, где главную роль исполнил любовник режиссера Жан Маре. Но что насчет вестернов Ховарда Хоукса, живописующих прелести мужского братства, которому мешают женщины? Особенно показательна в этом отношении "Красная река", в которой герои Джона Уэйна и Монтгомери Клифта не только обмениваются недвусмысленными взглядами и репликами, но даже, по сути, совершают ритуал обручения - Клифт носит браслет отосланной подальше невесты Уэйна. Согласитесь, такие отношения выглядят чем-то большим, чем просто дружба. Примерно так же западные критики смотрят и некоторые фильмы Александра Сокурова, воспевающие чисто мужские сообщества и отношения (документальная "Повинность" о буднях военных моряков или игровой "Отец и сын"). Оставим такую трактовку на их совести.

Двусмысленность образа крепкой мужской дружбы, которая часто читается как эвфемизм однополой любви (вспомните реплику Дамблдора "Мы были ближе, чем братья"), сохраняется и в более современных фильмах. Для нее даже придумали термин "броманс" ("bro" как "братан" и "romance" как "роман"). Они бывают как о мужчинах ("Лучший стрелок"), так и о женщинах ("Тельма и Луиза"). При этом в современном бромансе нежные отношения между героями одного пола оказываются не признаком настоящей маскулинности, как у того же Хоукса, а наоборот, инфантильной незрелости. Так устроены многие комедии Джадда Апатоу и его соратников (самый яркий пример - "Приколисты" с Адамом Сэндлером и Сетом Рогеном). Очень показателен в этом отношении "Третий лишний" Сета МакФарлейна, где броманс происходит между Марком Уолбергом и... плюшевым медведем.

Чувства и чувствительность

Некоторые из тех фильмов, которые стали культовыми в ЛГБТ-среде, вообще не имеют соответствующих тем в сюжете ни в тексте, ни в подтексте. Например, это мюзиклы Metro Goldwyn Mayer. Департамент студии, который специализировался на этом жанре, на MGM называли "голубым отделом" (fairy unit) из-за ориентации многих его творческих кадров, включая руководителя, продюсера Артура Фрида. Гей-культура тесно связана с бурлеском и карнавалом. Как пишет киновед Ричард Дайер, это потому, что ей присуще сочетание крайней чувственности и иронии, необходимой, чтобы выживать в недружелюбной среде. Эту эстетику принято называть словом "кэмп". Пышные декорации, яркие костюмы и утрированная сентиментальность мюзиклов, например Винсента Миннелли ("Иоланта и вор" или "Пират"), вполне отвечают ее свойствам.

Сам Миннелли, вероятно, был бисексуален и некоторое время был женат на Джуди Гарлэнд, звезде мюзиклов и одной из главных гей-икон в истории. Неудивительно, что их дочь Лайза Миннелли сыграла в ключевом квир-фильме 1970-х - "Кабаре", где ее героиню и персонажа Майкла Йорка соблазняет один и тот же мужчина. В жанре мюзикла и в ту же эпоху сделано "Шоу ужасов Рокки Хоррора" - возможно, самый чистый в истории образец кэмпа со "сладким трансвеститом из Трансильвании" в качестве запевалы.

Кричащая эстетика мюзиклов или, скажем, мелодрам Дугласа Серка повлияла и на европейское квир-кино времен сексуальной революции. Поздние фильмы Фассбиндера, который был большим поклонником Серка, похожи на сочетание поп-арта с опереттой, а в выборе сюжетов режиссер чем дальше, тем больше тяготел к скандальности. Последней его работой стал "Керель" - пышная экранизация Жана Жене, убежденного маргинала, автора гей-прозы об уголовниках и моряках и режиссера одного короткометражного фильма "Песнь любви", запрещенного во Франции за непристойность.

Но и в ранних картинах Фассбиндера заметно, что в отношениях между мужчинами больше страсти и нежности, чем в отношениях между мужчиной и женщиной. А напряжение между хозяйкой и служанкой в "Горьких слезах Петры фон Кант" однозначно окрашено садомазохистской эротикой. Фильмы Фассбиндера интересны тем, что действие в них происходит в пространстве своеобразной гей-утопии, где нет предрассудков и препятствий, объективно существующих в реальном обществе. В этом отношении их герои довольно свободны: не гомофобы, а буржуазные дружки-любовники разрушают жизнь пролетарию Фоксу, герою "Кулачного права свободы", а трансгендерная героиня фильма "В год тринадцати лун" страдает скорее от равнодушия окружающих, чем от агрессии. В этом немцу наследует Педро Альмодовар. Его персонажи - те, кого принято считать маргиналами: безработные, секс-работницы, наркоманы, но сам их социальный статус редко показан как проблема (самый характерный в этом смысле фильм - "Всё о моей матери").

Все цвета радуги

В последние десятилетия о сексуальности и гендерной идентичности стало возможно говорить прямо. До сексуальной революции такое случалось только в эксплуатационном кино, где гомосексуальность и трансгендерность проходили по разряду шок-контента. Такой подход отчасти сохранился и впоследствии, даже в тех фильмах, которые к ЛГБТ относились вроде бы сочувственно. "Разыскивающий" Уильяма Фридкина не осуждает гомосексуалов, но гей-клубы выглядят в фильме настоящей преисподней, и появление в этой среде зловещего маньяка-убийцы кажется чуть ли не естественным. К тому же гомосексуальность рассматривается героем Аль Пачино как проклятие: проводя ночи напролет в гей-клубе под прикрытием, он начинает всерьез сомневаться в собственной ориентации и просыпается от кошмаров.

То же самое и еще в большей степени касается "Необратимости" Гаспара Ноэ (чтобы обезопаситься от обвинений в гомофобии, режиссер сам сыграл одного из посетителей клуба "Ректум", но не помогло). А сцена из "Жестокой игры" (1992) Нила Джордана, где у возлюбленной героя между ног обнаруживался член, неприятно шокировала не только персонажа, но и зрителей. Студия Miramax выстроила вокруг этого сюжетного поворота всю рекламную кампанию. Впрочем, даже сейчас активисты признают, что при полном отсутствии в то время мейнстримных фильмов на эту тему "Жестокая игра" стала важной вехой для репрезентации трансгендеров. Стоит заметить, что позже Джордан "исправился" и в 2005-м выпустил "Завтрак на Плутоне" - вполне проквир-фильм, в котором трансгендера играл Киллиан Мёрфи (правда, по нынешним понятиям тут тоже не все слава богу - по убеждениям многих активистов, трансгендера должен бы играть настоящий трансгендер).

Собственно квир-кино, то есть сделанное кинематографистами из квир-сообщества, в новое время развивалось в двух основных направлениях. Линия Фассбиндера и Альмодовара - одно из них: это выражение особого способа чувствовать мир. В США для таких фильмов появился термин "новое квир-кино". К нему принадлежат, например, Гас Ван Сент ("Дурная ночь", "Мой личный штат Айдахо"), Грегг Араки ("Оголенный провод") и Тодд Хейнс ("Отрава", "Бархатная золотая жила"), который, как и Фассбиндер, вдохновляется фильмами Дугласа Серка. Хейнс даже сделал вольный ремейк одного из них: его "Вдали от рая" - вариация "Всего, что дозволено небесами"; в обеих картинах речь идет об общественных предрассудках против любящих друг друга людей. У Сирка дело ограничивалось мезальянсом веселого садовника и скучающей домохозяйки из мидл-класса, у Хейнса же речь идет уже об однополой и межрасовой любви.

Иногда к этим авторам, органически связанным с традицией американского инди, приписывают и британца Дерека Джармена. Так или иначе, в фильмах этих режиссеров больше поэзии, чем публицистики, и в духе Оскара Уайльда они тяготеют к чистому эстетизму. Кстати, к этой же линии принадлежит и редкий российский образец гей-кино - "Зимний путь", чьи персонажи существуют не столько в современной России с повсеместной гомофобией и законом о пропаганде, сколько в пространстве чистой романтической (от слова "романтизм") чувственности.

С другой стороны, квир постепенно становится частью мейнстрима, и появляются фильмы, которые просто рассказывают истории об ЛГБТ, очень часто акцентируя внимание на проблеме гомофобии и трансфобии. Долгое время почти обязательным для жанра являлся трагический финал - ход, известный еще со времен "Не такого, как все", вызывающий сочувствие к героям и гнев к общественным предрассудкам (свежий пример - "Стертая личность" с Лукасом Хеджесом, герой которого проходит через все круги гомофобного ада уже в наше время).

Сейчас этот прием часто критикуют сами ЛГБТ-активисты: почему не такой, как все, персонаж не может быть счастлив, почему обязательно надо его жалеть? Но свою общественную задачу прием выполнил. Еще в 1960-е фильм с говорящим названием "Жертва" (в главной роли - Дирк Богард, который так и не признался в собственной гомосексуальности) спровоцировал в Британии общественную дискуссию и в итоге привел к отмене уголовного преследования геев. А в новую эпоху попавшие на "Оскар" фильмы вроде "Парни не плачут" и "Харви Милка" (оба основаны на биографиях реальных людей) повлияли на общественные настроения в Америке. Не говоря уже о "Горбатой горе", название которой превратилось в нарицательное: в контекст квир-кино оказался поставлен ковбой - национальный американский символ и эмблема настоящего мужества (не удивились только знатоки Ховарда Хоукса).

Квир-кино постепенно перестает быть отдельным жанром или категорией. С одной стороны, кэмп стал естественной частью медиа (в поп-музыке он едва ли не обязателен). С другой - теперь жизнь ЛГБТ-персонажей не определяется только их ориентацией. Первым заметным фильмом такого рода в мейнстриме стали "Детки в порядке" Лизы Холоденко - кино прежде всего о так называемой проблеме отцов и детей, но с поправкой на то, что у двух героев-подростков две матери, а отец есть только биологический. Даже в недавнем оскаровском "Лунном свете" гей-тема кажется менее острой по сравнению с социально-расовой проблематикой.

Об однополых семьях уже давно снимают ромкомы ("Секс в другом городе" или "Близкие друзья"), а о трансгендерных людях - скучные оскаровские байопики вроде "Девушки из Дании". И если директор Хогвартса может быть геем, значит, кто угодно может: кажется, мир наконец-то начал это понимать.