- Володю увозят в больницу. На Соколинку... - Дрожащий голос матери моего лучшего друга никак не мог совладать с глуховатой телефонной связью.

- Куда?? Как? Почему???

- ВИЧ.

Я ринулась во 2-ю Инфекционную Городскую, Московскую, Советскую, какую угодно, но те, кто знают - знают, что там умирают от СПИДа. Умирают не сразу, а долго и мучительно цепляясь за остатки жизни, за друзей, родных, за хоть какую-то надежду на то, что найдут средство. Умирают, потому что пока не нашли.

Умирают, когда угасает надежда.

Умирают от усталости бороться. Когда один против всех. Против вируса, против системы, против цинизма и равнодушия, против всех, кто не за тебя. Их больше, и они побеждают.

Пока нас не коснулось, мы не знаем, что такое "имунный статус", и как считают эти несчастные, оставшиеся в живых клетки. Как радуются, когда поднимается гемоглобин, появляется аппетит, как ждут от газет новостей о победе над недугом. А от врачей - амнистию.

Вы знаете, сколько там детей? Медсестры кладут их в коляску по восемь - десять человечков сразу и вывозят - когда гулять, когда на прививки и анализы. Грудные и слегка подросшие, они так и живут в левом крыле отделения, оставленные своими матерями. Ненадолго. Матери появятся здесь, чтоб увидеть своих крох, увидеть, вымолить для них легче участи, благословить на надежду, и самим умереть.

Пока нас не коснулось, мы не слышим их криков. Криков страха, боли, ужаса, прощания. Нет. "Боли" нужно писать с большой буквы - БОЛИ. Вот так.

ВИЧ - зараза неспокойная, сам по себе, он, как бы, жрет и жрет кровяные клетки, но скучает. Иммунитет в непосильной борьбе сдаётся, приоткрывает щелочки и начинает впускать потихоньку его - ВИЧа - соратников и собутыльников. Гепатиты всех мастей. Пневмония - его старая подруга, тут еще какой-то ЦитоМегавирус объявился. Хоть и новенький, а крови просит пуще прежних. А там дальше - анемия, туберкулез, туберкулез мозга или еще, чего подъели, вот тогда-то и слышны эти крики. Крики Нестерпимой Боли.

- У мальчика температура 38, извините, вы не могли бы ему дать анальгин? - Я изо всех сил стараюсь быть спокойной.

- Дать???!!! - брови дежурного врача возмущенно взметнулись и повисли над зеленым колпаком, - социализм давно закончился!

- Спасибо доктор, что вы есть. А то мы тут, со своим СПИДом, совсем забыли про политическую нестабильность вашей-нашей Родины и остальных нас. Да уж, извините, мы тут посидим, подождем, когда вы что-то еще выстроите, куда-нибудь вступите, и тогда уже будем лупить вас уставом какой-либо партии. А Председателя Гиппократом назовем. Для прикола.

Да он и ни при чем, в общем-то. Доктор этот. Не на свои же деньги ему этот самый злосчастный анальгин покупать. В самом деле. Не он же виноват, что в больницах нет лекарств. А государственная программа по СПИДу то ли есть, то ли нет. Как и многие другие государственные программы, впрочем. Понимаем, не до того им. Нашим главным всего. Их самих вон как трясет последние много лет. А пока их трясет от жадности и подлости, наши дети гибнут от смертельных болезней.

И никому нет дела.

Пока их не коснулось

- Вич?

- Вич.

- Москвич?

- Москвич.

- Повезло.

Не то слово. Потому что лекарств хватает только на москвичей. А уже подмосковным - тем - просроченные.

А в других регионах? - А какая разница. Все равно, они все - наркоманы или педики. Так охранник мне сказал. Спасибо - доктор, в этот раз, промолчал. Да и, вообще, была конференция в Южной Африке, Новой Зеландии и на Старом Арбате. Говорят, все знают, что в России нет лекарств для ВИЧ инфицированных. У нас - как всегда. Но теперь об этом все знают. Очень хорошо. Можно успокоиться.

Пока вас не коснётся.

Забытые Богом и миром, по ту сторону ограды, эти полуживые мальчишки и редкие девчонки меняют друг другу памперсы, следят внимательно, чтобы все ели свои таблетки, кормят тех, кто сам не может, меряют температуру, дают советы родственникам, какие лекарства и где лучше достать, и на каких анализах настаивать. Объясняют, какие симптомы особенно опасны и как себя вести дальше, чтобы выжить. Они, а не кто-то. Они одни, сами за себя.

А за ними хвостами ходят детки, в поисках игрушек и вкусненького. Ходят помногу лет, развиваясь от случая к случаю, и не зная, какая она - жизнь, без шприцов и капельниц, без ночных воплей, кто такие мамы, и что там - за воротами. Не хватает ни тепла, ни ласки, ни обслуживания.

Мимо нас проскакал веселый паренек. Молоденький. - Курнуть не взгреете? - Бодренький такой. - Да я не больной. Я на эксперименте. ...Не больной.

Оказывается, если просто вирус, то это не значит, что больной, и если держать в хорошем состоянии имунный статус - здоровым образом жизни и поддерживающей терапией: не пить, не употреблять наркотики, не переживать стрессы, не подхватывать инфекцию, в общем очень беречься, то можно ходить довольно долго, и по двадцать лет, знаю. По сути, они здоровы. Вирусоносители. Нужно только беречься. И еще - убедить себя, что стоит жить. Найти ради чего. А вот с этим - выбор небольшой. Как, впрочем, и у всей остальной части населения. "...Марафета, водки и девочек". О чем может думать зараженный? Кого проклинать? Винить? Каяться? Да, собственно, кто знает, что остается. Кто знает, как бы кто себя вел, в этом случае? И о чем бы думал? О спасении ли души, или о мести. О забытье?

Мы теряем 25 миллионов русских! Надо же. Огромная цифра, и где они эти те, кого мы теряем? Это не ты, не я, не твой друг и не твоя проблема.

Пока тебя не коснётся.

На нас ставят эксперименты. На молоденьких.

Ставят наши братья по разуму, бельгийцы. Два раза в день самолет отвозит нашу подопытную кровь им, на исследования. Полагаю, что наши кролики просто дешевле. И на том спасибо. И братьям, и кроликам... За небольшие деньги они жертвуют, ради нас всех, остатками своего здоровья, рискуя и надеясь. Рискуя жизнью и надеясь, вместе со своими соседями по палате. Надежда искрится в глазах, отражая цифры улучшенного состояния. Опять - имунный статус, вирусная нагрузка. Это - сколько вирусов на клетке сидит.

Мама родная!

Кто и за что?

Этот вопрос бьется в горячечном мозгу каждого здесь пребывающего.

И еще - когда?

Когда пройдет это нервотрепка и гонка, и ожидание, кажущееся бессмысленным, потому что наступает момент, когда наступает отчаяние. И ты захочешь сменить свое истерзанное тело на темную, холодную влагу. А истерику твоей матери на что угодно, только не это... Когда на смену лихорадке придет полная отключка. Тогда рядом с твоим именем поставят крестик - значит, тяжелый, сам не может, нужна помощь, родственников пускать...

А потом перекладывают в бокс. Там одна кровать для больного, для совсем уже больного. А вторая - для его родного или близкого. Кто сможет, тот будет. А не сможет и не будет - будет один совсем. И не встать и не открыть глаза - потому что потолок только, и два раза в день сестра с уколами, непонятно какими и от чего; два раза - утку, и, может, доктор какой заглянет. Да нет - наверняка, заглянет. Запишет все, как температура, слабость. Боли?..

В американских Хосписах для ВИЧ инфицированных, например...

Конечно известно, что там всё лучше и больше, а у нас тут, доктор же сказал - социализм кончился. Ёптыть. Так вот - хрен уже с ним, со всем, и с лучшими условиями, но там есть такие люди - волонтеры называются, которые ходят к этим больным просто так. Просто любители. Добрые, как говорится. Поддерживают в людях, в чужих абсолютно, желание жить. Помогают в палатах, больным устраивают всякие Крисмасы, развлекают как могут, медперсонал не уполномочен, так вот они есть. И им не платят, и они по тридцать рублей на воротах за вход не ссужают.

Все общество им благодарно, а у нас - за деньги.

- И не стыдно нам?

- Пустите, у меня тут сын. - Железная решётка размякла от слез.

- Закрытый режим. Не положено.

- Он умирает.

- Здесь все умирают...