У России было 15 лет на то, чтобы подготовиться к эпидемии СПИДа. Похоже, время потрачено зря.

НАЧАЛО Летом 1984 года в американском городе Бостоне я шла в кино с двумя сослуживцами по еженедельной газете. Одного из них что-то - не помню, что именно - возмутило: кажется, это был то ли какой-то излишне откровенный рекламный щит, то ли афиша. "Как можно такое показывать в разгар эпидемии?" - воскликнул Грег. "Да ладно тебе, - отозвался Стив. - "Разгар" этой эпидемии с нами на всю оставшуюся жизнь". "Не смей говорить такое", - испугался Грег.

У каждого американца свое летосчисление эпидемии СПИДа. Первые упоминания о таинственной болезни, сначала под названием GRID (gay-related immune deficiency - иммунный дефицит, связанный с гомосексуальностью), появились в печати в 1981 году, а в 82-м в нью-йоркской прессе уже мелькали предупреждения о грядущей страшной эпидемии. Реально же для каждого эпидемия начиналась только тогда, когда заболевал кто-то из родственников, знакомых, соседей. Для моего круга друзей это произошло в 84-м: заболел один из наших авторов. Всякий раз, когда тот приходил в редакцию, Грег бледнел, опускался в кресло и смотрел, смотрел на прокаженного, не отводя глаз.

В том же году две группы ученых в США и во Франции объявили, что найден вирус (точнее, ретровирус), видимо, являющийся причиной СПИДа. Спустя еще полтора года выяснилось, что лекарство под названием азидоти-мидин (AZT), разработанное несколькими десятилетиями ранее как онкологический препарат, но забракованное из-за тяжелых побочных эффектов, в пробирке убивает вирус СПИДа. Вскоре появился анализ на антитела вируса иммунодефицита человека. Борьба с новоявленной болезнью шла полным ходом. Министр здравоохранения США предсказала, что через десять лет появится вакцина против СПИДа. Всесильная американская цивилизация, конечно же, победит СПИД, как в свое время победила полиомиелит.

Осенью 1987 года на шее Грега появились отвратительные красные язвы, кое-где покрытые грубой коркой: опоясывающий лишай, болезнь старых и немощных. Кто-то из наших сослуживцев шепнул кому-то еще, что у многих именно с этого начинается. К тому времени инфицированные и их близкие уже успели разочароваться в многообещающих лечебных программах. В среде зажиточных молодых американцев, неожиданно ощутивших себя незащищенными перед лицом страшной болезни, зарождалось беспрецедентное гражданское движение. В 1987-1991 годах на улицах Нью-Йорка, Вашингтона и других американских городов прошли многотысячные демонстрации, участники которых скандировали такие лозунги, как "Drugs into bodies!" ("Лекарство - в организм!") или "Act up! Fight back! Fight AIDS!" ("Восстань! Борись! Борись со СПИДом!"). В октябре 1988 года около 10 тысяч активистов этого движения окружили небоскреб федеральной администрации по контролю за продуктами и лекарствами в пригороде Вашингтона, заблокировав агентство на целый день.

Тысячи американцев, считавших здоровье своим неотъемлемым правом, за несколько лет добились сокращения сроков, необходимых для того, чтобы новое лекарство было допущено к продаже; доступа для смертельно больных людей к экспериментальным препаратам: перестройки системы клинических испытаний лекарств.

Американские учителя и родители научились говорить слово "презерватив". Американцы узнали о том, что среди их родственников, сослуживцев и знакомых есть гомосексуалы и наркоманы. В каждом городе появились организации, которые занялись обучением школьников технике безопасного секса, перевозкой больных СПИДом в больницу и обратно. Кто-то придумал покупать у больных СПИДом их страховые полисы за полцены: больному есть на что дожить жизнь, а покупателю гарантирована 50-процентная прибыль. Кто-то еще придумал "дарить" больным СПИДом сослуживцам неиспользованные "больничные дни", количество которых в большинстве американских фирм строго регламентировано. В крупных городах молодые люди научились составлять графики дежурств у постели больных друзей и организовывать похороны. Выросло целое поколение людей, для которых слово "секс" ассоциируется со словами "болезнь" и "смерть". Мало у кого остались сомнения в том, что "разгар этой эпидемии с нами на всю оставшуюся жизнь".

Наконец, в 1996 году появились самые многообещающие из всех обнадеживающих препаратов. Врачи объявили, что "коктейль" из нескольких лекарств способен понизить содержание вируса в крови инфицированного, таким образом остановив или даже повернув вспять развитие болезни. Для Грега это произошло слишком поздно: он умер в августе 92-го в возрасте 31 года. Всего за 15 лет эпидемии во всем мире количество умерших от СПИДа - 6,4 миллиона человек.

В 1996 году в России обнаружилось полторы тысячи ВИЧ-инфицированных - больше, чем за все предыдущие годы, вместе взятые. Иными словами, когда в США появилась если не надежда, то хотя бы просвет, в России началась эпидемия СПИДа.

Ее предсказывали давно. Когда в 1989 году стало известно о заражении десятков детей в больницах Элисты, Волгограда и Ростова-на-Дону. журналисты начали пророчить развитие эпидемии по американскому сценарию - в геометрической прогрессии. В действительности судьба давала России фору. Россия, Украина. Белоруссия - последний регион на пути вируса, уже покорившего весь мир. До последнего времени в трех этих странах вместе взятых ВИЧ-инфицированных было меньше, чем в Австралии и Новой Зеландии. Казалось, России была дана уникальная возможность подготовиться к кризису, перенять уроки, например США, как в свое время делала Западная Европа, "отстававшая" от Штатов всего на пару лет.

После больничной вспышки по всему Советскому Союзу были созданы центры по профилактике СПИДа. В России вот уже шесть лет существует 76 таких центров. "У нас СПИДа нет, мы его создаем", - шутила пару лет назад сотрудница одного из таких центров в крупном сибирском городе. На самом деле СПИД-центры занимались всем чем угодно, только не профилактикой СПИДа. Так, на них легла ответственность за вакцинации (не от СПИДа, разумеется, а от оспы и детских болезней). Сами директора центров придумывали себе работу, подавались в коммерцию, необязательно по медицинской части. В результате более тысячи человек в России числились в должности борцов со СПИДом, но СПИДом занимались единицы.

"Мы проделали огро-о-омную работу", - с выражением говорит Элеонора Шахраманян, сотрудница калининградского Центра здоровья. Она раскладывает перед собой красочные закладки, тетрадки, блокноты и прочую наглядную антиспидовскую агитацию для школьников. Объем и разнообразие материалов действительно впечатляют. И когда началась эта бурная работа? "А как только у нас пошла эпидемия", - отвечает Шахраманян. Иными словами, тогда, когда было уже поздно.

За последний год в Калининграде появилось около 600 ВИЧ-инфицированных. Для калининградского СПИД-центра с его 35 работниками это был гром среди ясного неба. "Мы думали, у нас ситуация под контролем, -говорит Олег Нелюбин, до недавнего времени главный врач калининградского СПИД-центра. - Мы регулярно обследовали плавсостав перед рейсом и по возвращении и за все время выявили 21 случай ВИЧ-инфекции. А тут пошли уже не моряки, а группа риска, которая, казалось, нами была уже прикрыта". Группа риска - это наркоманы, под "прикрыта" Нелюбин имеет в виду, что из тех полутора тысяч человек, которые состоят на учете в местной наркологической больнице, большинство обследовалось на ВИЧ-инфекцию.

К обследованию на ВИЧ-инфекцию калининградская программа профилактики СПИДа, в общем, и сводилась. Только за 1995 год было обследовано 219,5 тысячи человек. Из них восемь оказались инфицированными. То есть программа обследования была результативна на три тысячные доли одного процента. По стране в целом результативность обследования равна примерно восьми тысячным долям процента: из 17 миллионов человек, проверенных в прошлом году, 1494 оказались инфицированными. При такой отдаче трудно представить себе менее эффективное использование государственных денег.

Согласно закону о СПИДе, принятому в 1995 году, в России запрещено обследование на ВИЧ без согласия на то самого обследуемого. Но регионам, напуганным эпидемией, федеральный закон не указ. Калининград и Мурманск в обязательном порядке обследуют рыбаков: Нижний Новгород, согласно приказу губернатора Немцова, - "наркоманов и лиц, подозреваемых в употреблении наркотических средств: гомо-, бисексуалистов, проституток, лице беспорядочными половыми связями": в Краснодарском крае - граждан Украины: в Москве - всех пациентов, поступающих в больницы на операции, и бомжей, обращающихся за медицинской помощью. Кто и каким образом определяет, кто в Нижнем Новгороде ведет беспорядочную половую жизнь или не имеет в Москве определенного места жительства, законы не оговаривают.

Директор отдела СПИДа Минздрава России Михаил Наркевич утверждает, что, поскольку тестирование финансируется частично из федерального и частично из местных бюджетов, невозможно установить точную сумму, потраченную на обследование на ВИЧ. Сколько стоит обследование одного человека, Наркевич тоже не знает. По сведениям нескольких местных СПИД-центров, отечественные расходные материалы для первичного анализа на ВИЧ стоят в среднем 5 тысяч рублей. Шприцев, перчаток и спирта набегает еще на 2 тысячи. Итак, не считая работы медиков и стоимости помещения, обследование на СПИД в России стоило порядка 120 миллиардов рублей. Больно думать о том, сколько на эти деньги можно было напечатать, снять и показать информации о том, как избежать заражения.

Проверяться или не проверяться? Уже десять лет назад опыт американских городов показал, что, попав в среду наркоманов, принимающих наркотики внутривенно, вирус распространяется молниеносно. Опросы, проведенные в Калининградской области, показывают, что около 40 процентов школьников хотя бы несколько раз употребляли наркотики. В течение шести лет калининградский СПИД-центр проверял на ВИЧ рыбаков и не проводил абсолютно никакой просветительской работы среди наркоманов - даже после того как ВИЧ стал распространяться среди наркоманов в соседней Польше. Теперь калининградские специалисты считают, что в области заражены примерно 70 процентов наркоманов, включая тех, кто пользуется наркотиками эпизодически. Как изменилась работа СПИД-центра? Назначен новый главный врач, штат удвоен. Так называемая профилактическая работа сводится к теле- и радиопрограммам и к развешанным по городу плакатам и наклейкам, призывающим наркоманов обследоваться на ВИЧ.

- Это везде, понимаешь? Какая разница, какой у тебя шприц, когда в наркотике СПИД? - наркоман по имени Алик, размахивая руками, почти бежит по улице.

Я еле за ним поспеваю. Алик постарше и поопытнее большинства наркоманов, тусующихся на центральной площади Калининграда, поэтому меня направили в первую очередь к нему. Я спрашиваю, обследовался ли он сам.

"Я?- согнувшись в поясе, Алик смотрит на меня исподлобья с жутковатой гримасой на лице и, выдержав паузу, орет: - Зачем? Чтоб знать?" Он разгибается и убегает в черноту вечернего Калининграда.

Кто помоложе, тот идет проверяться. СПИД-центр уже не справляется с потоком наркоманов, желающих обследоваться. Те, с кем я знакомлюсь на площади, узнав, о чем моя статья, заявляют: "Я уже проверялся. У меня все в порядке. Теперь я кипячу". Действительно, выяснилось, что заражения можно избежать до смешного простым способом: прежде чем уколоться, вылить "дозу" в ложку и довести наркотик до кипения при помощи зажигалки или свечки и ввести наркотик чистым шприцем. Опытный Алик, однако, смеется над такой "безопасностью": такие меры хороши только для тех, чья доза умещается в ложке и чья зависимость позволяет отойти, скажем, в подъезд, дождаться, пока наркотик нагреется. "Если у тебя ломка, какое может быть кипячение?" - объясняет Алик.

- Да, все здесь инфицированные, - поведя рукой в сторону наркотусовки, говорит парень по имени Сергей. - Я, например.

Сергей назначает мне встречу на следующий день, когда, видимо, рассчитывает выйти из-под кайфа. Он приходит в назначенное время, трезвый и причесанный. "Скажите, а вы не знаете - говорят, есть какие-то препараты? - спрашивает Сергей, как только мы отходим от площади. - А как их достать, не знаете? А сколько они стоят?"

ЛЕЧЕНИЕ

Я даю Сереже расхожие советы: в меру сил поддерживать свое здоровье - постараться дожить до того дня, когда препараты, уже использующиеся на Западе, попадут к российским больным. Ждать придется еще долго.

В разных СПИД-центрах мне заявляют с гордостью: "Недостатка в лекарствах никогда не ощущаем!" Гордиться, с одной стороны, есть чем: в том же Калининграде в наркологической больнице, например, медикаментов нет вовсе. А в СПИД-центре есть AZT, тот самый препарат, который появился в Америке в 1986 году, отличающийся высокой токсичностью и невысокой эффективностью. Из полудюжины лекарств, разработанных для борьбы со СПИДом за последний десяток лет, AZT - единственный, доступный российским ВИЧ-инфицированным. За время эпидемии на Западе разработано немало методик применения ранее существующих лекарств для предотвращения болезней, которыми ВИЧ-инфицированные страдают в силу ослабленной иммунной системы. В России, несмотря на доступность нужных препаратов, эти методы тоже практически не применяются.

Российский пациент в отличие от американского не выйдет на площадь, чтобы отстаивать свое право попробовать все, что дает ему хоть какую-то надежду отсрочить смерть. Надежду большинство российских инфицированных теряют стремительно. "Мне в СПИД-центре, когда я обследовался, рассказали про какого-то там баскетболиста, - говорит 22-летний Сережа, имея в виду знаменитого американца Мэджика Джонсона, чья инфекция не помешала ему работать тренером и даже периодически возвращаться на площадку в качестве игрока. - Короче, сказки там всякие нарассказывали. А я не знаю, когда я вдруг умру. Может, завтра, а может, послезавтра, да?"

В стационаре московского СПИД-центра я встречаюсь с Олегом (имя изменено), 35-летним бывшим преподавателем вуза. Его лицо и руки покрыты серовато-фиолетовыми пятнами: саркома Капоши - неизлечимый рак кожи. У больных СПИДом саркома Капоши может перекинуться на легкие и даже в мозг, и в конце концов привести к смерти. "Вот врачи говорят - лучше пусть будет саркома, чем еще что-нибудь. Может, и правда, - говорит Олег. - Саркома может развиваться пять - семь лет, а другие вещи намного быстрее". Это единственное утешение, которое может найти себе Олег.

- У нас сейчас каждый больной знает столько же, сколько врачи, - заявляет Олег. - Во всем мире давно уже пользуются интерфероном "А" для лечения саркомы Капоши, а у нас только год назад начали.

Действительно, интерферон "А" - один из первых препаратов, применявшихся против СПИДа еще в начале 80-х годов. Олег утверждает, что получил возможность лечиться интерфероном только тогда, когда его саркома уже сильно прогрессировала. Как ему представляется, интерферон помогает хотя бы поддерживать статус-кво, предотвращать появление множества новых пятен. По его сведениям, каждый курс лечения интерфероном - Олег ложится под капельницу на пять дней каждые две недели - стоит около 25 миллионов рублей. "Сейчас в Америке какой-то чудодейственный препарат открыли, говорят. Да эти миллионы бесполезные потратить бы лучше на этот препарат", - говорит Олег.

Не все обитатели "Соколинки" - московской инфекционной больницы N 2 на Соколиной горе, где располагается столичный СПИД-центр с его поликлиникой и стационаром, - так же жаждут получить новое средство. "Если завтра будет лежать на столе капсула типа "принял ее и излечился", я еще сильно подумаю, а не побегу, расталкивая локтями, - говорит сосед Олега по блоку 35-летний Михаил (имя изменено), инфицированный шесть лет назад. - Потому что я уже перестроился: у меня нет семьи, нет детей, и, может, быть, это даже и проще. А так получится, что надо решать проблемы, связанные с пропиской, с трудоустройством". Не то чтобы Михаил спешил умереть: он исправно лечится, уже третий раз за полтора года ложится в "Соколинку" с туберкулезом. Он просто успел привыкнуть к жизни в режиме "лови момент".

Однако судя по всему Михаил еще долго не предстанет перед мучительным выбором. Хотя в последнее время появились сообщения о том, что в Россию поступил новый препарат криксиван, до лечения еще далеко. Действительно, в конце прошлого года компании-производителю Merck Sharp & Dohme Idea удалось в рекордно короткие сроки заручиться разрешением на распространение криксивана в России. Но западные клинические испытания проверяли действие криксивана в сочетании с другими препаратами, чаще всего - AZT и ЗТС. Все вместе они, судя по результатам исследований, не только останавливают воспроизводство вирусных клеток, но и понижают содержание вируса в крови инфицированного. Но одного из компонентов чудодейственного "коктейля" - ЗТС - или его аналогов в России нет.

Каковы будут результаты применения криксивана и AZT без третьего препарата, неизвестно. Впрочем, пока можно не беспокоиться за российских больных, принимающих неполноценный "коктейль": вопрос о доступе к криксивану только решается, и речь идет только о Москве. Среди инфицированных тем временем бродят всевозможные слухи: что им самим придется платить за препарат, что продавать его будет руководитель научного центра СПИДа. Однако беспокойство инфицированных вполне оправдано: задержка создана именно отсутствием платежного механизма. В России дневная доза криксивана будет стоить 12 долларов. Согласно федеральному закону, лечение больных СПИДом оплачивает государство. Но откуда и каким образом реально появятся деньги на криксиван, никому пока не известно.

Денег, потраченных государством и регионами на обследование населения на ВИЧ в 1996 году, хватило бы на то, чтобы развернуть мощную агитационную кампанию и лечить каждого из 2391 российских ВИЧ-инфицированных криксиваном не меньше года.

"Зато мы представляем себе реальную картину эпидемии, - Михаил Наркевич защищает затраты на обследования. - Иначе бы мы ее не знали". - "А зачем это нужно?" - "Чтоб знать", - отвечает Наркевич.

В представлении советского чиновника знать - значит контролировать. Однако западный, а теперь и азиатский опыт борьбы со СПИДом показывают, что попытки контролировать эпидемию командно-административными методами окончились провалом. На Кубе ВИЧ-инфицированные и их семьи помещаются в "санатории" за колючей проволокой. Однако, как выяснилось, даже в условиях одного отдельно взятого совсем небольшого острова невозможно проверять на ВИЧ всех и все время: инфекция продолжает распространяться. Среди немногочисленных примеров успешной борьбы с ростом эпидемии - опыт Амстердама, где наркоманы могут обращаться в городскую службу здравоохранения за метадоном - наркотиком-суррогатом в таблетках, позволяющим стабилизировать дозу наркомана, помочь ему бросить если не наркотики, то хотя бы иглу. Еще в 1995 году по инициативе руководства наркологической больницы администрация Калининградской области обратилась в Минздрав России за разрешением использовать метадон при лечении наркоманов. Назвав метадон "наркотической пайкой", Минздрав отказал.

Еще один пример успешной работы - опыт американских антиспидовских обществ, организованных гомосексуалами и сумевших убедить гомосексуалов, что они всегда должны вести себя так, как будто их партнер инфицирован. Уже к концу 80-х годов рост эпидемии среди американских геев значительно замедлился, в то время как среди гетеросексуалов, включая наркоманов, инфекция распространялась все быстрее. Недавний опрос 1000 мужчин-гомосексуалов, проведенный антиспидовским обществом "Мы и вы", показал, что российские "голубые" почти так же хорошо информированы о СПИДе, как западные, но при этом не предохраняются от инфекции. Например, при том, что 80 процентов опрошенных считают анальный секс без презерватива опасным, только 32 процента обычно пользуются презервативом.

В государстве, где даже руководство медицинского ведомства следует обывательскому принципу "инфицированных можно вычислить, пометить и остерегаться", другого ожидать не приходится. О чем беспокоиться обывателю, если государство отслеживает прокаженных? Перед теми, кто берется за просветительскую работу в России, встает гораздо более сложная задача, чем перед их западными коллегами: требуется привить чувство личной ответственности. Однако советские навыки позволяют не просвещать, а только запрещать.

Несколько лет назад семилетняя дочка моей знакомой американки пришла домой с вопросом: "Мама, у нас один учитель умер от СПИДа. Что это такое?" Рассказывая мне об этом днем позже, моя знакомая вдруг расплакалась: "Представляешь, в первый же раз, когда я говорю своему ребенку что-то о сексе, она представляет себе, что люди от этого умирают?" Российские просветители в такие тонкости не вникают. Элеонора Шахраманян с гордостью демонстрирует рисунки калининградских школьников - участников конкурса "Защитим себя от СПИДа". Вот девушка в весьма эротичной позе на фоне огромного слова "СПИД". Вот парочка в парке на скамеечке, а на обороте - нравоучительный стих восьмиклассницы:

Ребята, вы остановитесь!
И о судьбе задумайтесь!
Чтоб завтра мама не бранилась за ваше легкомыслие,
Чтоб слезы с глаз у них не лились
И не были на вас в обиде,
Подумайте сейчас о СПИДе.

Результаты такого просвещения предсказать нетрудно. Через год, два или через несколько месяцев восьмиклассница, усвоившая лишь, что секс - это плохо, как наркотики, но так и не выучившая азбучного "всегда пользуйся презервативом", отбросит все запреты как ханжеские.

Как не пользуются ими, например, сексуальные партнерши Михаила. Он утверждает, что все его знакомые знают, что он инфицирован. Среди его сексуальных партнеров есть и мужчины, и женщины. Мужчины предохраняются, а вот две постоянные партнерши - нет. Я спрашиваю, почему Михаил не настаивает на презервативе. "А у них что - своей головы нет?" - отвечает он.

Белоруссия, Гомельская область, город Светлогорск. Бетонные коробки комсомольской стройки 70-х. Здесь живут 70 тысяч человек. Из них добрая половина работает на комбинате "Химволокно". Здесь два ДК. Здесь трудно найти молодое лицо с глазами, не остекленевшими от опиума. Здесь можно умереть от тоски. Или "кинуться" от передозировки. Или сгнить изнутри к 30 годам: впрочем, мало кто из наркоманов живет так долго. Или умереть от СПИДа: по мнению эпидемиологов, инфицирован один процент населения. Эпидемия здесь началась меньше года назад.

В 1995 году эпидемия СПИДа началась на Украине: за один год появилось почти 10 тысяч новых инфицированных. В 1996 году инфекция перекинулась в Белоруссию и Россию. Первой ласточкой стал белорусский Светлогорск. Местные власти откликнулись оперативно: милиция стала хватать наркоманов, грузить в автобусы и отвозить на обследование. С другой стороны, подоспевшие эксперты Ооновской программы по СПИДу и других международных организаций развернули бурную деятельность. Теперь Светлогорску позавидует любой американский город: здесь шагу нельзя ступить, не наткнувшись на листовку, предупреждающую о СПИДе. Здесь, возможно, вскоре будет введена метадоновая программа. С наркоманкой Таней (имя изменено) я захожу в аптеку. Вместе с одноразовым шприцем продавщица вручает Тане листовочку с предостережением. Таня придирчиво ее читает. "Надо же, все правильно написали", - говорит она тоном знатока. После чего использует этот шприц вместе с приятелем - по очереди. То же самое, спустя несколько часов, делает Саша (имя изменено), с которым мы познакомились утром в больнице: он лежит там на обследовании в связи с ВИЧ-инфекцией, отлучаясь, только чтобы уколоться.

Что делать с таким народом? "Ничего, - отвечает Александр Дрейзин, начальник медицинской части Калининградской наркологической больницы. - У нас только так и может быть. У нас мазохистский менталитет". Даже у самого большого энтузиаста в борьбе со СПИДом опустились бы руки.

С другой стороны, что тут переживать. За восемь лет, прошедшие после вспышки в Элисте, эпидемия СПИДа в России - сначала фантомная, а теперь и реальная - превратилась в замечательную кормушку. В Калининграде, где в СПИД-центре штат превышает 70 человек (штат антиспидовской организации в Нью-Йорке достиг таких размеров только тогда, когда количество инфицированных исчислялось десятками тысяч), главный врач Олег Момот горько жалуется на нехватку работников и отсутствие денег. Ни евро-отремонтированный кабинет Момота, ни абсолютно новая его служебная "Шкода" с шофером не смущают главврача-бедняка.

Только в Москве существуют по крайней мере шесть разных общественных организаций, борющихся со СПИДом. Общее финансирование, полученное ими от западных благотворительных фондов за последние полтора-два года, превышает 3 миллиона долларов. Одна организация, "Фонд "Имена", в прошлом году получила полмиллиона долларов от Европейского союза, и ощутимыми результатами этих денег стали несколько брошюр и пять номеров 24-страничного журнала миниатюрного формата с тиражом 10 тысяч. Одна организация, "ЭЗОП", заявляет о себе как о работающей в WWW, но все, что можно найти на ее страничке, - это пресс-релизы, последний из которых датирован началом прошлого года. Исполнительный директор этой организации Алексей Попов утверждает, что ничего не знает о финансировании организации, так как ее основатель, американец Кевин Гарднер, увез эту информацию домой. Он знает, однако, что из денег, собранных в октябре прошлого года в результате грандиозной благотворительной вечеринки в "Планете Голливуд", билеты на которую стоили 50 долларов, на работу организации не осталось ни копейки. Еще одна организация, "СПИДинфосвязь", получила грант размером в 210 тысяч долларов от Агентства международного развития США на проект антиспидовской информации в электронной почте. Всего в России имеют доступ к электронной почте не больше 600 тысяч человек.

Государство обследует. "Общественники" получают деньги. Пользуйтесь презервативами. Разгар этой эпидемии с нами на всю оставшуюся жизнь.