На февраль 1997 года в России официально зарегистрировано более 2800 случаев заражения ВИЧ-инфекцией - вирусом, приводящим к заболеванию СПИД, из них одна треть - у женщин. За 1996 год новых случаев ВИЧ-инфекции выявлено почти в 10 раз больше, чем за предыдущий год. На Украине число официальное число заражений уже перевалило за14000. Реальные цифры, по мнению большинства специалистов, превышают официальную статистику во много раз. В России больше всего случаев ВИЧ в Калининграде (645), Краснодаре (390), Москве (354), Нижнем Новгороде (224) и Санкт-Петербурге (133).

Первые случаи ВИЧ-инфекции были зарегистрированы в Советском Союзе в 1985 году, но в то время их замалчивали - считалось, что СПИД, одна из язв на загнивающем теле капиталистического общества, не может существовать в среде здоровых социалистических отношений, подобно тому, как не могут у нас существовать проституция, наркомания и гомосексуализм. С 1987 года начали появляться первые сообщения о наших соотечественниках, заразившихся СПИДом (как тогда говорили, хотя заразиться, разумеется, можно только ВИЧ-инфекцией) и "представляющих опасность для окружающих". Этих людей выявляли, как преступников, и искали по всей территории необъятной страны тех из них, кто пытался скрыться, считая свою болезнь частным делом. Выявленных допрашивали, иногда с участием служб госбезопасности, и заставляли расписаться в том, что отныне они обязаны объявлять о своем заболевании половым партнерам и медработникам, и подлежат уголовной ответственности за "заведомое поставление другого лица в опасность заражения" - до пяти лет, и собственно за заражение - до восьми лет лишения свободы. (Статья 115 (2) УК РСФСР, введенная Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 31 августа 1987 г.) "Поставление в опасность заражения" трактовалось как любое вступление в половую связь или контакт с медработником, не знающем о ВИЧ-инфекции пациента. Об использовании презервативов или о применении медиками мер предосторожности - стерильного инструментария, резиновых перчаток, исключающих риск заражения, тогда речи не шло. Трактовать болезнь как преступление помогала убежденность в том, что СПИДом болеют "группы риска" - гомосексуалисты, наркоманы и проститутки - аморальные и криминальные элементы. Их фотографии и адреса иногда публиковались в местных газетах, чтобы люди остерегались. Появилось выражение, не известное ни в одной стране мира, - "СПИД" - терроризм: оно основывалось на гипотезе, что люди, зараженные смертельной болезнью, в озлоблении начнут заражать всех вокруг себя. У этой теории было немало сторонников.

Известие о заражении 270 детей в больницах Элисты, Волгограда и Ростова-на-Дону в 1988-89 годах было тем шоком, который заставил впервые взглянуть на проблему СПИДа иначе - не только как на проблему отдельных асоциальных элементов, с которыми призваны справиться созданные по всей стране СПИД-центры, органы санэпиднадзора и милиция. О СПИДе заговорили в прессе, на телевидении. Были созданы первые негосударственные (или полугосударственные) организации - Ассоциация по борьбе со СПИДом, Благотворительный фонд "Огонек-АнтиСПИД". За ними в 1992-93 гг. последовали другие, возникшие исключительно по инициативе "снизу": Общество "Мы и Вы", Российский Фонд "ИМЕНА", Центр "ЭЗОП", СПИД инфосвязь Россия. Число таких организаций с каждым годом растет, и они добиваются все большего признания со стороны властей.

В 1995 году вступил в силу новый "Закон о предупреждении распространения на территории РФ заболевания, вызываемого вирусом иммунодефицита человека." В этом законе в целом сделана попытка обеспечить соблюдение элементарных прав человека в контексте эпидемии СПИДа. При обследовании на ВИЧ теперь требуется получение осознанного согласия обследуемого. Обязательному медицинскому освидетельствованию подлежит только персонал медучреждений, работающих с инфицированными, сотрудники лабораторий обследования на ВИЧ и работники научно-исследовательских учреждений и предприятий, которые имеют дело с биологическим материалом, содержащим вирус. Освидетельствование других профессиональных категорий законом не предусмотрено. К сожалению, практика часто расходится с законодательством.

В новом уголовном кодексе, вступившем в силу с 1 января 1997 г., сохранена ответственность за заведомое поставление другого лица в опасность заражения ВИЧ (до 1 года лишения свободы) и заражение другого лица ВИЧ-инфекцией (до 5 лет).

За 15 лет существования в мире проблемы СПИДа люди пришли, наконец, к пониманию, что заражению ВИЧ подвержены абсолютно все, что речь идет не о принадлежности к определенной, якобы четко очерченной категории людей (наркоманов, проституток), а о наличии или отсутствии у конкретного человека, необходимой информации, желания и возможности заботиться о своем здоровье, средств для предохранения от заражения, и, наконец, права выбора. Мы начали осознавать, что вопреки навязанному пропагандой мнению, к заражению женщин ВИЧ-инфекцией приводит не "половая распущенность", а уязвимое социальное положение и груз стереотипов, диктующих женщине определенную роль в семье и обществе. Проблему ВИЧ-инфекции у женщин нельзя рассматривать в отрыве от общего контекста борьбы за права женщин, включая репродуктивные права, но, не ограничиваясь ими.

Одним из основных факторов риска для женщины является то, что общество признает как неизбежное зло - а порой и как норму - половую "ненасытность" и промискуитет мужчин, а от женщины требует соблюдения статуса верной жены и, обязательно, матери. Женщина в обыденном сознании все еще определяется либо как "порядочная" жена и мать, либо как проститутка. Статус жены и матери настолько ослепляет, что создает у самих женщин иллюзию защищенности даже в такой ситуации, когда, казалось бы, оснований для благодушия нет.

Галина Юрьевна Панкова, симпатичная, мягкая и деликатная женщина, выполняет нелегкую работу: она, главный эпидемиолог Московского СПИД-центра, первая объявляет своим пациентам о том, что у них обнаружена ВИЧ-инфекция. За последние два месяца через кабинет Галины Юрьевны прошло 44 человека.

- Хотя ситуация в России изменилась, у нас по-прежнему об опасности заражения даже не думают. Большинство женщин, выявленных по контакту, заразились от мужей. От таких женщин часто слышишь: "Это могло случиться с кем угодно, только не со мной. Вы поймите, мой муж не мог мне изменить." Откуда такая слепая вера? - недоумевает Галина Юрьевна. - Ведь этот вариант никогда не исключен. Мужья ездят на злачные курорты, что подешевле, посещают публичные дома. Оголтело туда бегут, ног под собой не чуя, - и все это без презервативов, в опьянении. Потом он идет анонимно обследоваться в КВД на сифилис, гонорею, а оттуда его присылают к нам.

По новому закону, обследовать вас на ВИЧ могут только с вашего согласия, а перед сдачей анализа и после него, независимо от результата, должно проводиться консультирование. Главная цель консультации при получении положительного анализа - помочь человеку справиться со стрессом, объяснить, что диагноз ВИЧ-инфекция - не смертный приговор, что зараженный человек не представляет опасности для семьи, друзей и коллег по работе, что жизнь может и должна продолжаться, а ключ к долгой жизни - забота о своем физическом и психическом здоровье.

- Я объясняю женщине, что это за заболевание и чем оно грозит. Но здоровье в этот момент волнует женщину меньше, чем другие проблемы. Если у нее есть семья, в первую очередь она задает вопрос о детях - успею ли вырастить, не заражу ли их. Если семьи нет, женщине кажется, что она обречена на одиночество. Потом она, возможно, изменит свое мнение... Многие до сих пор считают, что опасны бытовые контакты - приходится объяснять, что это не так.

Валя М. из небольшого подмосковного города живет с ВИЧ уже семь лет. Она заразилась, когда училась в одном из московских вузов. У нее был друг, иностранец, который давно уехал на родину и там умер. В свой город Валя вернулась уже с диагнозом ВИЧ-инфекция. Ей очень одиноко, она не допускает и мысли о том, чтобы создать семью, даже не решается просто с кем-то познакомиться. Вспоминает, что когда жила вместе с сестрой, "постоянно была в напряжении, чтобы она не схватила случайно мою зубную щетку и не дай Бог, не заразилась. Потом вообще стала прятать эту щетку от греха подальше."

Возможность заражения при бытовом контакте давно исключена как зарубежной, так и отечественной наукой. У нас в стране в течение многих лет обследовали на ВИЧ не только половых партнеров, но и родственников, близких и дальних, даже соседей и сослуживцев зараженного человека. Таким образом были проверены десятки тысяч людей - и не обнаружено ни одного случая заражения тех, кто живет в одной квартире, пользуется одной посудой, ванной, туалетом с человеком, инфицированным ВИЧ. Заражение может произойти только при половом контакте без презерватива - и при попадании вируса в кровоток здорового человека (при переливании крови, пользовании общим шприцем и т.п.). Почему же до сих пор не ушел этот беспочвенный страх из сознания людей? Сыграла ли свою роль неудачная ассоциация с чумой ("СПИД - чума XX века") - или, что вероятнее, отождествление всех зараженных ВИЧ с "грязными" аморальными, криминальными элементами?

С самого начала эпидемии и до сих пор происходят чудовищные личные трагедии, связанные с разглашением диагноза ВИЧ-инфекция. Медработники, сообщающие всем о том, что такой-то или такая-то "больны СПИДом" действуют, вероятно, из лучших побуждений. В результате люди подвергаются жестокой и бессмысленной травле со стороны соседей, теряют работу, от них отворачиваются родственники, их вынуждают уехать из родных мест. Они готовы заплатить любую цену, чтобы только иметь возможность спокойно ходить по улице, не испытывая на себе полные ненависти взгляды.

В небольшом шахтерском городе жила семья, в которой муж заразился ВИЧ и заразил жену. Это выяснилось, когда она рожала ребенка - у нас, как известно, проверяют на ВИЧ всех женщин, обращающихся в женские консультации по поводу беременности или аборта. Ребенок, к счастью, родился здоровым. Они тщательно скрывали диагноз несколько лет, но в 1996 году об их ВИЧ-инфекции стало известно. Его немедленно уволили с работы - а работал он инженером на шахте. Чтобы где-то зарабатывать, он устроился дворником, но вскоре заболел и умер. Она осталась одна. И только сейчас, через несколько лет, решилась сказать о ВИЧ-инфекции собственной матери.

Это произошло три года назад в маленьком поселке на юге России. Муж-бисексуал заразил жену. Медсестра местной больницы рассказала "новость" всему поселку. С ними перестали разговаривать, в их доме били стекла. С работы обоим пришлось уволиться. Маленькая дочка, не понимая, что происходит, то и дело спрашивала: "Мама, почему нас все так не любят?" Они не выдержали, бросили дом и хозяйство и переехали в Ростов, где "затерялись", сняли квартиру. Только там смогли свободно вздохнуть.

Молоденькая Лена из Сибири умерла, оставив бабушке, своей маме, ребенка-сироту - по счастью, здорового. Городской санэпиднадзор сообщил главному врачу детской поликлиники, что мать ребенка была инфицирована. Малыша не захотели принимать в детский сад, младшую сестру Лены зачем-то потребовали перевести в другую школу, а бабушке предложили уволиться с работы - из ДЭЗа.

В небольшом чеченском селе в семье было три дочери, четвертый родился мальчик, и в больнице его заразили. Мало того, что в семье горе, так еще соседи узнали. Все от этой семьи отвернулись, обходили стороной, как зачумленных. Кто-то на всякий случай отравил их корову; видно, решили: раз в семье СПИД, то и корова больная. Так они и жили в изоляции, пока не началась война, и людей стали волновать иные проблемы.

Разглашение тайны диагноза ни только незаконно, но и необоснованно. Нет ни одной профессии, по которой не мог бы работать человек с ВИЧ-инфекцией, пока позволяет здоровье. Нет никаких оснований запрещать ребенку с ВИЧ посещать детское учреждение. И все же люди до сих пор вынуждены скрывать болезнь, как преступление, даже от самых близких людей.

Мишу заразили ВИЧ-инфекцией в больнице. Сейчас ему 16 лет. Оберегая сына, мать, воспитавшая в одиночку его и старшую, взрослую уже дочь, скрыла ВИЧ-статус мальчика абсолютно от всех: родных, друзей, соседей, в школе, и в первую очередь от него самого. Прожив всю жизнь в маленьком городе на юге России, она знала, какая судьба ждет ее и детей, если информация просочится, и для надежности носила свою боль в себе, не деля ее ни с кем. Правда, сейчас семью ждут новые испытания. Миша начал встречаться с девочкой, которая, конечно, ни о чем не знает. До сих пор он ни для кого не представлял опасности в плане заражения - ни для нянечек в детском саду, ни для учителей в школе, ни для сверстников. Но теперь маме предстоит набраться храбрости и объясниться с сыном.

Надя из Сибири заразилась от мужа. Они не только не рассказывают о своей ситуации ни одному из родственников, но и не решаются обсуждать ее между собой. Надя считает, что главное - выглядеть здоровой и веселой, чтобы не возбуждать подозрений. Она надеется дожить до того времени, когда ее дочка подрастет и станет самостоятельной. Она убеждена, что если умрет от СПИДа, никто из многочисленной родни девочку, пусть даже здоровую, к себе не возьмет, и останется ей одна дорога - в детский дом.

По новому закону вас не могут обследовать на ВИЧ без вашего согласия и без объяснения, для чего это делается, каким образом и какие могут быть последствия. Только вам принадлежит право решать, хотите или не хотите вы знать свой ВИЧ-статус, и кому вы желаете о нем сообщить. Этот принцип уже отражен в законе, но еще не внедрился в сознание людей. Мало кто задумывается над тем, что ни одно предприятие, фирма, ведомство не имеют права обследовать своих сотрудников на ВИЧ. Исключение составляет лишь ограниченный перечень профессий, в основном медицинских. На практике - повсеместно различные ведомства и фирмы по собственному усмотрению требуют от работников сдать анализ и представить справку. Заказав массовое обследование в Институте Склифосовского (один из лучших анонимных кабинетов Москвы), сам хозяин фирмы иногда приезжает за пачкой результатов и весьма удивляется, когда ему отказываются их выдать на руки. Закон также запрещает уволить человека на основании ВИЧ-статуса, но желающих подать в суд за нарушение своих прав пока не находилось - ведь тогда придется публично заявить о том, что у тебя ВИЧ. Проще махнуть рукой и тихо уйти.

На это же нежелание людей "светиться" рассчитывают, видимо, и медучреждения, обследующие пациентов перед госпитализацией, при обращении по поводу беременности и абортов. Делается это "по старинке" - без оповещения, без разрешения, без консультирования - просто берут дополнительную пробирку крови. Закон запрещает такую самодеятельность, а медики все равно действуют, как привыкли, отговариваясь страхом заразить других пациентов и заразиться самим. Тем самым оправдывают одновременно и нарушение одного из фундаментальных прав человека - права на частную жизнь, и недостаток средств на медицинское оснащение, и неумение и нежелание применять общие меры предосторожности ко всем больным без исключения.

Убежденность наших медиков в том, что всех носителей ВИЧ можно выявить, а с остальными обойтись без одноразовых шприцев, перчаток, а главное, без каких-либо изменений в своих представлениях о СПИДе, не менее опасно, чем пренебрежение презервативами, свойственное сексуально-активной части населения. И за тем, и за другим стоит одно - надежда на "авось".

"Я попала в больницу, у меня взяли анализы, и через некоторое время пришел положительный результат. Медсестры меня после этого спрашивают: тебе, как делали уколы - одноразовыми? - Я им: нет, многоразовыми. - "Ой, ты только никому не говори."

Но так ли важно при госпитализации объяснять, зачем берется анализ, консультировать, спрашивать разрешения? В конце концов, медики берут анализ ради блага самого больного. Что плохого может произойти? В связи с этим мне вспоминается история Риты - произошла она в1991 году.

- Я не знала тогда о СПИДе ничего - слышала краем уха, что страшное заболевание. Считала, что таких людей в резервации держат... Лежала я в больнице с пневмонией, и вдруг меня перевели в отдельный бокс и сказали, что у меня якобы гепатит, какая-то особая форма. И потом: мы тебя переводим на Соколиную Гору. И меня повезли на скорой. А когда привезли, вошли в лифт, лифтерша и спрашивает врачей, которые со мной приехали: "Куда ее везти? В гепатит?" Они говорят: "Нет, в СПИД." Я: "Какой СПИД?" И лифтерша снова: "В гепатит, наверное." А врач ей: "Тебе сказали, в СПИДное отделение." То есть вообще никакой подготовки, ничего - как по голове меня ударили. У меня истерика началась, я вообще с ума сходила. Я боялась идти, я боялась, понимаешь, что это резервация какая-то и меня сейчас закроют на ключ. И я руками, ногами упиралась - меня так вот за руки и втащили... Потом уже начали успокаивать.

Со временем Рита оправилась от полученного шока, но это воспоминание так и осталось с ней до конца жизни. Она умерла в 1994 году. Ей было 30 лет.

Немало семей не выдерживает испытание ВИЧ-инфекцией и распадается. С болью вспоминается история, произошедшая несколько лет назад на Украине. Аню, молодую женщину, положили в больницу во время беременности: у нее открылось сильное кровотечение. Ей нужна была редкая группа крови - четвертая, резус-отрицательная. Донорской крови не было, и свою кровь предложила акушерка того же роддома.

И акушерка, назовем ее Аллой, и Аня узнали о том, что заражены ВИЧ, почти одновременно. Узнав, что заразила женщину смертельной инфекцией, Алла была в отчаянии. "Я не хотела жить, я чувствовала себя заразой, которую нужно истребить," - говорила она. Алла сейчас жива, ее боль за прошедшие годы притупилась. Главная цель и смысл ее жизни - дочка, которая родилась уже после заражения, но, к счастью, здорова.

Аня умерла. ВИЧ-инфекция у нее стремительно перешла в стадию СПИДа. Врачи говорят, что одной из причин такого быстрого развития ВИЧ-инфекции был стресс от разрыва с мужем. У них была хорошая, дружная семья. Родился желанный ребенок. Но когда муж узнал, что Аню в роддоме заразили, он ее сразу бросил, без разговоров и объяснений. Она страшно страдала - и не смогла пережить это.

Если семьи еще не было, или если она распалась из-за диагноза, женщина нередко считает, что отныне обречена на одиночество, что она не имеет морального права заводить знакомства, кому-то нравиться.

Оля, одна из первых "выявленных", в ответ на мой вопрос о том, что ей говорили врачи о дальнейшей половой жизни, только рассмеялась.

- Вообще от нее отказаться, а то посадят. Забывать надо, говорят, об этом обо всем. И сразу я там дала подписку об уголовной ответственности. Потом еще здесь дала подписку. В общем, я за все это время подписки четыре, наверное, дала. О презервативах ничего не говорили. Считалось, что мы не имеем права ни на что, совсем. А было мне тогда 24 года.

Времена изменились, утверждает Галина Юрьевна.

- Сейчас мы объясняем, что половые контакты возможны с презервативом. С новым законом старые документы и инструкции утратили силу. Да, мы предупреждаем, что существует уголовная ответственность за умышленное заражение, и они расписываются, что получили эту информацию, в своей медицинской амбулаторной карте. Запись гласит, что больной предупрежден об уголовной ответственности за распространение ВИЧ-инфекции.

Те женщины, которые все же решаются устроить свою личную жизнь, не знают, должны ли обязательно сообщать партнеру о своем ВИЧ-статусе, или же достаточно предохраняться; что делать, если ВИЧ-отрицательный партнер наотрез отказывается пользоваться презервативом, а им грозит уголовная статья за заражение; распространяется ли на них естественное право каждой женщины выбирать, хочет ли она иметь детей, и так далее. Многим женщинам, особенно тем, кто живет далеко от столиц, нелегко получить ответы на эти непростые вопросы. К тому же, бесцеремонность медиков, отказ в праве самой решать свою судьбу, клеймо "отверженной", искусственно созданная атмосфера социальной изоляции в итоге приводит к тому, что женщине трудно сохранить уверенность в своем праве на счастье, уважение, человеческое достоинство.

Считается, что это стыд, позор, только проститутки этим болеют. Будто нормальный человек этим болеть не может. Скрываешь, скрываешь... так устаешь скрывать.

Я как-то сильно простыла, меня положили в больницу, взяли анализы и обнаружили ВИЧ-инфекцию. Муж в то время уехал к своей маме, а когда узнал, так назад и не вернулся. Развод получила без него. Недавно только позвонил, попросил, чтобы отказалась от алиментов на дочку - у него, говорит, тяжелое материальное положение.

На заводе у меня по отделам ходили. Заходили в отдел и говорили: такая-то болеет СПИДом. Я вернулась из больницы, на работе уже все знают. Кто-то подходил, обнимал, а кто-то боялся после меня даже в туалет зайти. Все меня обсуждали: одни говорят - она с женатыми мужчинами спит, другие - ее в больнице заразили. Наконец я не выдержала, перешла на другую работу.

Познакомилась с человеком. Он мне понравился, я подумала, может действительно, что-то у нас и получится. Все ему рассказала. Точнее, ему уже за меня добрые люди рассказали, сразу же, как увидели нас вместе. Он меня спрашивает: "О тебе говорят, что у тебя СПИД." Я ему сказала, да, это действительно так, у меня ВИЧ-инфекция. Он психанул, ушел, а потом снова стал приходить - раз, второй, третий. Все равно, говорит, ты мне нравишься, я подумал и решил.

Все вначале было спокойно. Относиться ко мне люди стали по-другому: с мужчиной живет, может у нее и нет СПИДа? Это имеет значение в маленьком городе. А потом что-то произошло в наших отношениях. Стал он руку на меня поднимать. Прямо при ребенке. Ладно бы, без ребенка... Она стояла и просила, дядя, не бей маму, а он - наотмашь, наотмашь. И матом. Прожили так месяца три.

Даже его мама говорила, что у него очень тяжелый характер. Придешь к ней в гости, а она смотрят на мое лицо и спрашивает: "Ничего не случилось? Не обижает?" Я - нет, скрывала от нее. У него раньше была жена, сын. С женой он жил - постоянно напивался, дома не ночевал. Жена от него несколько раз тайком уезжала. Он на работу, а она вещи соберет - и к родителям. Он собирался ей отомстить за то, что ушла, говорил: я хочу ее унизить, приехать к ним в гости и изнасиловать ее в задний проход.

А сделал он это не с ней, а со мной. Мои родители уехали, а он... Я так плакала. Крови много было. Потом я в больнице была, у меня справка есть. Я ее потом следователю показывала, а он - да не стоит об этом упоминать. В тот момент, может быть, и произошло заражение, потому что это было без презерватива. Во все остальное время - только с презервативом. Не хотела я второго ребенка, тем более от такого человека.

Мало времени мы с ним прожили, а как будто лет десять, так я устала. Ничего хорошего даже вспомнить не могу. Расстались мы. А он после этого как-то раз в семь часов вечера пришел к моему дому и до девяти стоял у двери, звонил. Не надо было, конечно, дверь ему открывать. Он на меня набросился. Рядом мама была, хотела его от меня оторвать, но не смогла. Он меня за волосы протащил по ступенькам со второго этажа на первый.

Я вызвала милицию, его осудили на два года условно. Я не хотела, чтобы его посадили. Я хотела, чтобы он понял, что на силу есть сила, и что должна существовать какая-то справедливость. Не может человек другого избивать и быть безнаказанным. Родители его мне предлагали взятку, я отказалась. Мне иногда сейчас мама говорит, может, и не надо было? Деньги, конечно, не брать, но и дело не заводить... Но я не согласна. За что он меня бил? За что тащил по ступенькам? Как я могла не сообщить в милицию? Чтобы в следующий раз он меня вообще прирезал?

А потом он мне сказал: если бы ты не подала на меня в суд, я бы не стал тебе мстить, а теперь я тебе отомщу. Ты меня засудила, и я тебя засужу. Он принес справку, что у него ВИЧ, и подал на меня в суд за заражение. Утверждает, что я его не предупреждала. Завели уголовное дело. Он мне говорит: плати пять миллионов, и я ничего не подаю. А где я возьму пять миллионов? У нас с ним должна быть очная ставка. Мне так не хочется. Вдруг за это меня еще и посадят?

В антиспидовском движении слово "проститутка" не в чести: здесь предпочитают использовать более уважительный, менее дискриминирующий термин, который для русского слуха пока непривычен и вызывает усмешку - "секс-работник". В советской эпидемиологии для обозначения этой профессии использовался другой эвфемизм - "лица с беспорядочными половыми связями". Однажды я спросила, какое количество половых партнеров нужно иметь, чтобы квалифицироваться по этой категории, и получила ответ - более пятидесяти в год. Существует и другое официальное мнение: проституткой можно считать только такое лицо, для которого секс-услуги являются основной профессией, а не приработком.

Четкого определения этого понятия нет ни у специалистов, ни в обыденном сознании, ни в сознании самих женщин, оказывающих секс-услуги за плату. Вспоминаю рассказ врачей СПИД-центра о том, как одна женщина, заразившаяся ВИЧ, недоумевала: "Почему? Я же не проститутка! Я ни с кого денег не брала; да, подарки, конечно, дарили." Она не считала себя в "группе риска", а значит, исключала возможность заражения. Другая предохранялась с клиентами - но не с постоянным партнером, от которого и заразилась.

Для наших секс-работников характерен огромный разброс в размерах заработка, в условиях работы, но общее одно - они никому не доверяют, ниоткуда не ждут помощи и живут каждая в своем мире, окружив себя непроницаемой стеной. И полностью зависят от желаний клиента.

В несколько лучшем положении элитные "интердевочки", работающие в гостиницах. Им, как правило, платят по 200 долларов за клиента, из которых 50 они "отстегивают" охранникам за вход, но зато за вечер клиентов может быть не один и не два. Те, кто обслуживает иностранцев, как правило, пользуются презервативами - сами клиенты требуют. Если же клиент предпочитает без презерватива, он и платит дороже. "Девочки" регулярно ходят в КВД, обследуются, лечатся анонимно - опять же, чтобы не потерять профессиональную форму. К сожалению, иногда из КВД их направляют прямо на Соколиную Гору.

С другими категориями клиентов - соотечественниками или гостями с юга, о презервативах и речи быть не может.

- Женщины, которые профессионально занимаются проституцией, отличаются от других моих пациенток, - говорит Галина Юрьевна. - Хотя мы стараемся беседовать с ними, давать информацию в том же объеме, женщина не идет на контакт. Молчит и думает о чем-то своем, о чем она и врачу боится сказать. Кто знает, какие у нее бывают ситуации, всегда ли возможно использование презерватива и что в ее системе ценностей важнее. Мне кажется, в ее жизни мало что меняется после того, как она узнает свой диагноз.

- Они приходят к нам только по поводу аборта, - говорит гинеколог СПИД-центра. - Кто раз, а кто и три раза в год. Я им всегда объясняю, что каждая беременность - это переход в новую стадию болезни, которая приближает их конец. Та, которая сделала три аборта за год, потеряла около 30% веса, а значит, у нее сейчас развернутая стадия СПИДа. Но она не лечится, анализы не сдает. Ходит только на аборты... Женщины все молодые, без жилья, без прописки, без работы. Есть одна девочка, года 22-23, которая живет на вокзале. Говорит: "Если кто узнает, что у меня СПИД, сразу убьют."

Понятно, что в системе ценностей этих женщин, оставленных наедине со своими проблемами, здоровье занимает далеко не первое место. Им некуда обратиться за помощью, они никому не нужны. Они не желают, а в большинстве случаев и не видят возможности изменить свое поведение, а общество предлагает только один выход - запретить. Но запретить пока никому не удалось, а репрессивными мерами, как показывает опыт, в СПИДе много не достигнешь. Неужели из этого положения нет выхода, и профилактика заражения ВИЧ среди проституток невозможна? На самом деле выход есть, нужно только взглянуть на проблему иначе.

В Париже 1 декабря 1994 г. проходил ежегодный день борьбы со СПИДом. На Трокадеро, у моста, ведущего к Эйфелевой башне, протянулись покрытые прозрачной пленкой павильоны - экспозиция антиспидовских неправительственных организаций. У одного из выставочных столиков меня схватила за рукав немолодая симпатичная женщина: "Не хотите ли сделать пожертвование организации проституток?" Она произнесла это слово с достоинством, почти с гордостью. Разговорились. Марта, эмигрантка из Югославии, уже давно живущая в Париже, подвела меня к стоящему на обочине хорошенькому красному автобусу. В нем сидели несколько женщин разного возраста, смеялись, шутили, пили кофе. "Мы все проститутки или бывшие проститутки," - объяснила мне Марта. - "В этом автобусе мы ездим вечерами по городу, останавливаемся, разговариваем с девочками о СПИДе, раздаем презервативы. А у вас в России есть организация проституток?" Нет, ответила я.

Когда общество пытается запретить поведение, способствующее распространению ВИЧ-инфекции - будь то проституция, будь то наркомания или сексуальные отношения между мужчинами, эффект от таких действий получается обратный желаемому: люди, поставленные вне закона, уходят в подполье, боятся выдать себя, избегают всякого контакта с лечебно-профилактическими учреждениями и даже не пытаются объединиться с подобными себе и создать организацию. Именно организация, которая защищает своих членов, отстаивает их человеческие права, возрождает в них уважение к себе и желание жить, способна эффективно вести профилактическую работу среди людей, выпадающих из поля зрения официальных учреждений.

1996 год стал революционным в истории СПИДа. На Западе повсеместно начали применяться лекарства, позволяющие затормозить развитие вируса в организме настолько, что болезнь практически перестает прогрессировать. Люди, которые давно составили завещание и готовились достойно встретить смерть, вдруг получили возможность прожить еще десять, двадцать... кто знает, сколько лет? Одно из таких лекарств - криксиван - скоро будет доступно и в России. Но бесплатное волшебство бывает только в сказках. Таблетки, продлевающие жизнь, стоят дорого - и не только в денежном выражении. Дело еще и в том, что новые лекарства - это образ жизни. Человек должен подчиниться строгому режиму: их нельзя принимать кое-как, нерегулярно, через день, когда вспомнишь. Так они становятся не только бесполезными, но даже опасными, потому что, стоит ослабить атаку, хитрый вирус приспосабливается и дает новые штаммы, устойчивые к этому препарату. Сложность еще и в том, что при лечении применяют сочетание трех препаратов, каждый из которых следует принимать в разное время: до еды, после, во время, с определенными продуктами. Алкоголь категорически запрещен. Комбинации лекарств выверяются с математической точностью, столько-то миллиграммов того, столько-то другого. Пациент из пассивного объекта воздействия должен превратиться в специалиста высокого класса, до тонкостей разбирающегося в реакциях собственного организма. Врач из презрительного полубога должен стать чутким, внимательным помощником, деловым партнером пациента. Вот это в большей степени, чем недоступность лекарств по цене, вызывает опасения, что внедрить их в России будет не так просто. Много ли у нас женщин, способных хотя бы ради спасения своей жизни поставить заботу о своем здоровье на первое место, прежде забот обо всех других людях? Много ли у нас врачей, готовых искать, учиться, работать в партнерстве с пациентом? Это большая редкость и на Западе, и у нас.

СПИД - поистине проблема, достойная нашего века. Он не только приносит человечеству немыслимые трагедии, но и предлагает путь выхода из кризиса - и этот путь неизбежно основан на отказе от стереотипов мышления, от деления людей на "нас" и "их", достойных и недостойных, невинных жертв и тех, что "сами виноваты".

ВИЧ - всего лишь вирус, абсолютно лишенный способности к нравственным оценкам. Ему чужда дискриминация людей по полу, возрасту, сексуальной ориентации, национальности, цвету кожи и профессии. Он очень демократичен. Он действует на уровне клеток, жидких сред тела и слизистых оболочек.

Поэтому заразиться может каждый и каждая из нас. Это нас объединяет и требует, чтобы ответы на проблему СПИДа мы искали вместе.