Кавказский пленник

Не секрет, что жизнь геев в России нельзя назвать простой. Особенно сложно гомосексуалам на Кавказе. Ведь здесь за "неправильную" ориентацию они могут запросто лишиться жизни. Причем опасность для геев исходит не только от посторонних, но и от членов собственных семей. Такова суровая кавказская ментальность. Ну а как же - ведь геи "позорят свой род", а позор можно смыть только кровью и никак иначе. Опозоренный род сразу теряет авторитет, уважение и покровителей, без которых на Кавказе не принято справлять ни похоронные обряды, ни торжественные мероприятия. Так было на Кавказе несколько сотен лет назад, так есть и сегодня! В подтверждение этого я хотела бы рассказать о случае, совсем недавно произошедшем в центре Владикавказа, свидетелем которого мне довелось стать.

В начале сентября, сидя за чашечкой чая в уютном кафе, расположенном в парке Владикавказа, мне вспомнилось, что еще совсем недавно зона отдыха, где теперь аттракционы, была излюбленным местом для влюбленных парочек. А с наступлением сумерек здесь собиралась борзая владикавказская молодежь, чтобы перекинуться в картишки и послушать музыку, нарушая ночной покой жителей окрестных домов. Не удивительно, что на утро уютный сквер всем своим видом напоминал свалку...

... Мои размышления прервали крики. Рядом с кафе уже не совсем юные люди, обступив своего ровесника, не давали ему прохода. Гуляющие по парку горожане старались не обращать внимания на шумную компанию. Парень лет тридцати, которого обступили мужчины, шел со стороны Кировского моста. Неожиданно его повалили на землю и стали избивать, при этом один из нападавших снимал происходящее на телефон. Я не знаю, что спасло молодого человека от жестокой расправы. Возможно, кто-то из прохожих пригрозил вызвать полицию. Мужчины кинулись врассыпную, а молодой человек, сидя на корточках, закрыл лицо ладонями. До меня отчетливо донеслись последние слова убегающих: "Тебе не место среди нас!"

О П Р О С :
Что делать, если родня не приняла твою гомосексуальность? (можно выбрать несколько вариантов)

Парень поднялся, стряхнул с одежды сухие листья. Лицо его было разбито. Парень старался не смотреть на прохожих и, дойдя до ближайшей скамьи, попытался платком остановить кровь из носа... Какое-то время я не решалась к нему подойти, но в итоге, человеческое сочувствие взяло верх над сомнениями, и я медленным шагом направилась в его сторону. Достав из сумочки пакетик влажных салфеток, я протянула его незнакомцу, спросив, чем могу помочь. В его глазах была растерянность и какая-то обреченность... Передо мной был молодой человек с типичной кавказской внешностью, интересными темными глазами и крепким телосложением. Облегающие джинсы подчеркивали слегка кривые ноги. Пожалуй, единственное, что его отличало от местных парней, это полное отсутствие щетины - гладко выбритое лицо и очень короткая стрижка, не похожая на те, которые сейчас модны на Кавказе. Взяв салфетки, он смущено посмотрел на меня. Было видно, что ему неловко, однако, в подобной ситуации у него не оставалось иного выбора. Меня удивило, что, несмотря на свою мужественную, в чем-то даже брутальную внешность, он оказался довольно манерным. Я спросила: "За что они вас?"

Ответ Аслана, именно так звали парня, стал причиной нашей следующей встречи и интервью.

В беседе с Асланом я намеренно не употребляла слово "гей". В Осетии так не принято. Вопросы я тоже старалась не задавать, попросив его рассказать все, что он сам считает нужным.

"Когда мне было 6 или 7 лет, - начал свой рассказ Аслан. - Мальчики с нашего двора играли в карты с порнографическими фотографиями. Они были не такие, как сейчас, а черно-белые. Мне, в отличие от друзей, было интереснее смотреть не на женские, а на мужские тела. Я потом долго прокручивал в своем воображении увиденное, вновь и вновь представлял их мысленно. В 13-14 лет я любил смотреть фильмы, в которых мельком пробегали кадры с раздетыми мужчинами. В советских фильмах почему-то обнаженных мужчин можно было увидеть часто, помнишь, например, "Мимино" или "Паспорт"? Мне они казались по-настоящему красивыми. О своей этой странности я никогда и ни с кем не говорил, даже с самыми близкими друзьями, так как тогда еще и сам не осознавал, что со мной происходит что-то "неладное".

Слушая его рассказ, у меня сложилось ощущение, будто в данный момент он не видел меня. Он вновь и вновь переживал те чувства, которые испытывал в течение всей свой осознанной жизни. Вероятно, в этот момент перед его глазами всплывали картины, которые детально напоминали ему все пережитое.

"Я осознал, что я гей, лет в пятнадцать. Я влюбился в своего соседа. Его звали Алан. Высокий, жилистый, худощавый. Мне нравилось в нем все: красивое тело, прямая осанка, спортивная стойка, легкая походка. Если бы тогда я кому-то рассказал о своем влечении к нему, это был бы позор, который мигом лег бы на моих родителей, на всех членов нашей фамилии. С отцом бы перестали советоваться не только соседские мужчины, но и представители нашего уважаемого в республике рода. Братья и сестра уже никогда не имели бы авторитета в обществе, потому что им все время бы напоминали о том, что они представители опозоренной семьи. Это был бы конец для меня, для моего отца и моих братьев. Поэтому все происходящее со мной я переживал сам и жил в постоянном страхе"...

Пожалуй, Аслан был открыт как никогда. Ему хотелось излить душу, в которой жили страх и бессилие. Вновь заглянув в свое недалекое прошлое, он вспомнил, что в старших классах сверстники иногда позволяли в его адрес "разные шуточки". Не потому что он внешне чем-то отличался от них. Дело в том, что к 15-16 годам у подростков уже были девушки, а мой собеседник был один. Где-то в 11 классе он твердо решил завести подружку, чтобы их считали парой. Подходящую "кандидатуру" он нашел быстро. Ему повезло в том, что девушка была очень скромной, ее воспитывали по осетинским традициям, поэтому надобности подчеркивать свои "чувства" поцелуями не было, а главное, сверстники теперь не могли догадаться о его ориентации. Так прошло несколько лет:

"Я уже заканчивал университет. Родители стали поговаривать о том, что им пора уже нянчить внуков. Мать стала активнее присматриваться к молоденьким девушкам в поисках невестки. Отец все чаще заводил со мной разговоры о необходимости жениться. Между тем, годы, проведенные в страхе быть обличенным, в какой-то степени начали сказываться на моей психике. Я устал прятаться от самого себя и от людей. Врать себе и остальным. Хотелось "общения" с парнями, но, учитывая, что в наших традициях это смертельно опасно, я впал в отчаяние. Однажды я не выдержал и попробовал вскрыть вены".

Аслан протянул мне свои руки ладонями вверх. Действительно тонкие зарубцевавшиеся шрамики поперек вен на обеих руках словно подтверждали его слова и передавали отчаяние, в котором он до сих пор пребывает. "Что же остановило его тогда от рокового шага, кто спас его от неминуемой смерти?" - спросила я. Ответ Аслана меня не просто вернул в реальность, а поверг в очередной шок:

"Нет, ты не подумай, что я психопат или истерик. Я действительно был в таком отчаянии, что готов был проститься с жизнью. Но, живя в России, на Кавказе, мы не имеем права думать только о себе. Если бы я осуществил до конца задуманное, я был бы подобен трусу, сбежавшему с поля боя, проводить в последний путь которого бы не пришли даже самые близкие люди. Я вновь подумал о своем отце, о своей семье, своем роде, хотя, конечно, понимал, что в любом случае жить с таким позором будет невозможно".

С каждым его словом я начинала осознавать, что совсем не разбираюсь в людях. Ведь каждый из нас имеет собственную душевную рану или рубец на сердце. Для одного - это издевательства в школе, для второго - неразделенная любовь, для третьего - что-то иное. Но то, с какой обузой приходиться жить моему собеседнику, стало для меня трогательным откровением. Немного отойдя от шока, я закидала его вопросами. Какие жизненные перспективы он видит в дальнейшем? Как узнали парни, избившие его в парке о его ориентации? Знает ли он геев во Владикавказе? Что он намерен делать, в конце концов?

Аслан выслушал меня, не перебивая, что еще раз напомнило мне о его хороших манерах. Немного поразмыслив, Аслан начал свой очередной монолог.

"Однажды я обнаружил, что существует сайт знакомств. Зарегистрировавшись, я поставил чужую фотографию, скаченную из Интернета, и буквально сразу же познакомился с парнем из нашего города. Мы переписывались какое-то время и после того, как между нами было достигнуто взаимное доверие, я показал ему свое настоящее лицо. В итоге тот парень прислал мне номер своего телефона, и мы стали встречаться на съемных квартирах. Он был намного старше меня и вскоре ввел в круг своих друзей. Не буду говорить, сколько нас было, скажу только, что очень мало. Куда больше геев, которые предпочитают не "светиться", так как они напуганы и боятся общественного осуждения и жестокой расправы.

Так я стал проводить время со своими новыми знакомыми. Незаметно мне стукнуло за 30. Все мои однокурсники и соседские парни давно уже стали папами. Встречаясь с кем-либо из них, они первым делом спрашивали меня "Почему ты не женишься". Учитывая то, что запасы всех моих отговорок уже исчерпали себя, я порой просто махал рукой, обвиняя во всем невезение на личном фронте. В какой-то момент мне стало казаться, что о моей ориентации начал догадываться отец. "Ты ведь даже не встречаешься с девушкой", - озлобленно и как будто угрожающе он кричал на меня, когда однажды я пришел домой под утро. "Хочешь ты того или нет, но ты должен жениться". Эти слова отца я в очередной раз пропустил мимо ушей, не придав им никакого значения. Однако спустя пару месяцев, когда у меня случился "прокол", мне пришлось смириться с мыслью о женитьбе".

Дело было так. Аслан в течение нескольких лет для свиданий с "другом" снимал посуточно квартиру у одной пожилой женщины - Зары. После первого раза она уже не требовала у него паспорта, так как он хорошо себя зарекомендовал. Изначально Зара из любопытства пыталась выяснить, с кем он проводит время, но потом, когда поняла, что он бывает с "другом" и его не интересуют девушки, даже была рада, что ее квартиранты не тревожат соседей ночными вечеринками с девчонками. Как оказалось, она рассказала своему племяннику о том, что время от времени сдает квартиру гею, который, в отличие от остальных, никогда не нарушает покой соседей. Однажды, выходя с "другом" из квартиры, Аслан встретил на лестничной площадке Зару, которую сопровождал племянник. Город наш маленький, республика тоже небольшая... Не удивительно, что племянник оказался близким знакомым Аслана. Одно время они даже учились в одной школе. Аслан почувствовал тревогу. Как оказалось не зря. Слухи начали быстро распространяться по городу. И тогда, чтобы отвести от себя все подозрения, он решил жениться. Выбор пал на девушку, с которой он общался около года. Она не знала о гомосексуальности Аслана. В день свадьбы не обошлось без инцидента. Под вечер один из одноклассников Аслана, находясь "под высоким градусом", стал намекать на слухи, ходившие о женихе. В тот вечер обошлось без драки, но после этого многие знакомые Аслана стали его игнорировать. Ему было страшно выходить на улицу, он совсем перестал общаться со сверстниками, которые шептались, увидев его, а нередко кричали ему вслед унизительные оскорбления. Мысль о том, что слухи дойдут до отца, наводила на Аслана неописуемый ужас. Однажды вечером, возвращаясь домой с супругой и проходя мимо компании молодых людей, его попросили подойти к толпе. После унизительных оскорблений ему выбили передние зубы.

Тут Аслан сбился. Ему было трудно говорить. Обида и бессилие, страх и отчаяние переполняли мужчину. С его слов я узнала, что через несколько дней его вновь жестоко избили, а о причинах побоев стало известно его супруге. Аслан не стал скрывать от нее ничего, рассказав всю правду. Можно представить состояние девушки, которая была уже беременна, и узнала, что ее муж гей. В ее голове не укладывалось, что она скажет своим родителям, братьям и сестрам. Наконец, как будет жить ее будущий ребенок с таким "клеймом", которое станет для него настоящим приговором.

"Понимая ответственность, лежавшую на мне, я стал успокаивать ее, заверив, что обязательно что-нибудь придумаю, - продолжил свой рассказ Аслан. - В любом случае я даже не стал рассматривать возможность отправить ее обратно в родительский дом. И на это были причины: во-первых, она ни в чем не была виновата, а ломать ее жизнь было бы с моей стороны бесчеловечно. Во-вторых, если бы я разошелся с ней, известие о моей ориентации сразу бы облетело весь наш род, и тогда мне была бы заказана прямая дорога в ад. В-третьих, она была беременна. Как я мог оставить на произвол судьбы своего еще не родившегося ребенка? Я уверен, он специально был послан мне Всевышним, чтобы я не сдавался, не опускал рук... То, что мы потом пережили с супругой, я не пожелал бы даже врагу. И я всегда буду ей благодарен за то, что не отвернулась тогда от меня. Сегодня она дает мне силы бороться, терпеть, выживать. Глядя на то, как относятся ко мне знакомые, постепенно узнающие о том, что я не такой как все, мне порой хочется уснуть и не проснуться. Но у меня уже ребенок, мне нужно биться, причем биться на выживание".

Пожалуй, впервые за весь разговор, речь Аслана перестала быть эмоциональной. Возможно, он уже смирился со своей участью, которая, если не сегодня, то завтра подведет итог всей его жизни. Боясь расправы и смерти, устав от унижений и издевательств, Аслан боялся еще позора, который ляжет на его отца, на его семью, когда они узнают о том, что он не такой, как другие. Я впервые не могла найти никаких слов, чтобы успокоить человека, который словно загнанный зверь ждет своей недоброй участи. Действительно, найти выход из этого замкнутого круга не представлялось возможным. Он не мог пойти в полицию, чтобы положить конец регулярным побоям. Подобным шагом он мог бы поспособствовать своему скорейшему камин-ауту. Ведь это Россия, Кавказ, где догматизм в отношении геев всегда был консолидирующей идеей даже для заклятых политических оппонентов. Из всего сказанного им я поняла главную мысль: ему некуда бежать, ведь такими как он не становятся, такими - рождаются. Аслан подтвердил мои догадки о том, что ему уже не на что надеяться, а противостоять обезумевшей толпе ему придется в одиночку.

"Какой выход? - обреченно переспросил меня Аслан, - Нет никакого выхода! Это тупик! Не сегодня - завтра эти парни, напавшие на меня в парке, закинут видео моих побоев в Youtube. Зачем? Просто! Чтобы поиздеваться надо мной, чтобы вновь унизить мое человеческое достоинство, чтобы все писали в комментариях гадости. Я ведь отказался от мобильника только лишь из-за того, что мне регулярно приходили угрозы физической расправы, причем даже из соседних регионов. Меня обещали найти и самое безобидное - кастрировать... Только лишь потому, что я не такой, как все. Еще страшнее, что в любой момент об этом может узнать мой отец, и тогда меня ждет самое страшное: самосуд, смерть или изгнание из общества, в котором мне не будет места, где меня никто не будет считать человеком. А ведь придя в этот мир, у каждого человека есть права. И самое главное право - это право на жизнь без насилия и преследований. У меня этого права, увы, нет! Это все, что я хотел тебе рассказать".

Аслан замолчал. Подумав о том, что этому парню хочется не просто жить, а жить без страха, подумав, что, возможно, сегодня решается судьба его семьи, его малолетнего ребенка, я твердо решила опубликовать эту статью.

Несмотря на то, что меня до глубины души тронула личная трагедия Аслана, к сожалению, в России сохранение устоев является большей ценностью, чем стремление к свободе личности. А значит, перемен к лучшему для Аслана и сотен тысяч других геев нашей страны пока не предвидится.

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+