Знаменитый Прокруст был явно агентом влияния тоталитарного полиса. Ему явно было неуютно среди античной вольницы, где и гомосексуальная любовь, и лесбийские отношения были узаконены, и к тому же политической демократии было вволю. Вот он и установил норму, причем вполне произвольно. И то дотягивал до нее, как на дыбе, то отрубал лишнее топором. По-моему, конформизм происходит оттуда, с этого ложа пыток. Лиха беда начало...

Греческие мифы числят Прокруста не героем, но отрицательным персонажем. Не Геракл, скорее Лернейская гидра. Однако социально-политический конформизм либеральных Афин уже привел когда-то к казни Сократа. А речи логографов, тогдашних адвокатов правозащитного толка, подобных Генри Резнику, убедительно доказывают, что политика распространялась на их религиозные верования и поведение в быту, на социальном уровне. Община брала свое, а несогласных брала за горло. Сократ погиб не из-за государства, а из-за деспотизма общины, разрешавшей политические дискуссии, но требовавшей "быть как все" и уважать большинство хотя бы публично. Но все табу и запреты античности хотя бы мотивированы: афинский общественный конформизм - коллективной, почти общинной порукой крошечного полиса; сисситии с черной похлебкой для лакедемонских спартиатов - боязнью коррупции, власти денег, неравенства воинов, утраты обороноспособности. Но запрета на нетрадиционные для большинства сексуальные ориентации не было: потому что в этом не было смысла, общине это не угрожало, более того, платоническая любовь была узаконена и даже воспета за свою идейную подоплеку. Она считалась куда выше гетеросексуальной любви. В ней видели не примитивный секс, а дружбу и ученичество. Муж воспитывал мальчика, мальчик подражал мужу, стремясь стать хорошим воином и хорошим гражданином.

Средние века не оставляли человеку особой свободы, но все запреты были опять-таки мотивированы: феодальным оммажем, ленной присягой, христианской моралью. Несчастье Оскара Уайльда было именно в том, что христианская мораль в его время была единственным нравственным эталоном. Поэтому так долго, после того как занавес времени опустился под сияющими берегами античности, когда естественность этого великолепного и гармоничного язычества ушла из мира, нетрадиционная любовь считалась то пороком, то преступлением, то в лучшем случае уродством.

Хотя Христос не оставил комментариев, но его последователи были аскетами и все, что не было непосредственно связано с деторождением, сочли грехом. Для ортодоксальных христиан любые плотские радости - запретный плод, а женщина - сосуд греха, омерзительное орудие соблазна. Но только тоталитаризм устанавливает немотивированную норму, только его запреты и табу зачастую просто произвольны.

Какой был смысл нацистам сажать гомосексуалов в лагеря? Они могли не быть диссидентами, могли верить в Гитлера, служить в армии. Но все равно розовый треугольник на лагерной робе им был обеспечен. И какой, скажите, смысл был в одновременном уничтожении абсолютно по всем параметрам противоположных евреев и цыган? Вольные пташки-цыгане, оборванные, экзотические, беспечные бездельники, и строгие интеллектуалы-евреи, зажиточные, работящие, организованные, деловые... Нацисты отправили их всех в одну печь не за инакомыслие, у них никто и не спрашивал, как они мыслят. Они погибли за то, что были иными, за то, что были меньшинством, за другой разрез глаз, цвет волос, акцент...

Тоталитаризм не устраняет препятствия для своего существования, он их придумывает. Это всепожирающая машина репрессий по зачастую надуманному поводу, это инерция топки, в которую надо что-то бросать. Та же история со сталинизмом. Истребление несогласных объяснимо хотя бы с точки зрения палачей: для тиранов оно функционально. Но несогласных истребили еще при Ленине. Сталин истреблял согласных, лояльных, преданных, коленопреклоненных. По надуманным шизофреническим обвинениям. Эскалация страха была задана и предписана. Предлоги же были произвольны. Помните, Иван Денисович из одноименной повести Солженицына вспоминает, как они со следователем так и не выдумали, в чем заключалась его измена? Так просто и записали: "измена". Тоталитаризм - это всегда колонна под конвоем, и любой шаг в сторону (налево ли, направо) считается побегом. И огонь открывается без предупреждения.

Этим и объясняются странные коллизии постсталинского "застоя", то есть вялотекущего тоталитаризма. Запреты на гомосексуальность, скотоложство (и такое было в УК!), на супружескую измену.

Казалось бы, все это атрибуты христианской морали, зачем они безбожникам в атеистическом государстве? Колонна. Шаг влево. Иначе не объяснишь.

Та же история с гонениями на генетику или кибернетику, с борьбой с роком и джазом, с преследованием "стиляг". И не в том дело, что джаз был "буржуазной" музыкой. Негры числились гонимым народом, жертвами империализма. Так что джаз мог бы быть даже престижен в СССР, Если бы... он не был так непривычен. Отступление от стандарта рождало дифференциацию. Дифференциация же была питательной средой для инакомыслия. Не сразу, через много лет. Но тоталитарные механизмы имеют много степеней защиты. Устранение дифференциации - главная из них. Поэтому инициативы г-на Райкова не блажь, а первые кирпичики в здании тоталитаризма. Фундамент. Нетрадиционные религии, нетрадиционный секс...

Нормы не должно быть ни в сексе, ни в вере, ни в музыке, ни в одежде. Норма, даже если она привычнее и эстетичнее, не может быть благом. У Януша Корчака есть сказка про злое царство ведьмы и доброе царство феи. В злом царстве жили крысы, в добром - эльфы. Ведьма подравнивала крысам хвостики. А фея подстригала эльфам золотые кудри, чтобы они были одинаковые. И знаете, чем все кончилось? Эльфы превратились в крыс и перебежали к ведьме. Сто цветов и сто школ - это формула весеннего перестроечного луга после жестокой тоталитарной зимы. Нельзя срывать цветочки. В конце процесса голый камень диктатуры.