Негодник

По закону РФ, гомосексуалы имеют равные права и подлежат призыву на общих основаниях, однако на практике ситуация иная: некоторые представители военных комиссариатов не берут геев в армию по причине того, что врачи военкоматов рассматривают гомосексуальность как форму "расстройства личности", то есть заболевание. Наш читатель Константин Андреев рассказал, как ему удалось использовать эту лазейку в законе, чтобы "откосить" от службы в армии.

Меня зовут Костя, я гей, сейчас мне 29 лет, я живу и работаю в провинциальном городе с населением в полмиллиона человек. По окончании 11 классов школы я поступил в университет, а после остался там же на постдипломную подготовку, что в целом дало мне отсрочку от призыва в армию на 8 лет.

Это был 2008 год, к тому времени мне стукнуло 25 лет. Сразу после новогодних праздников на мое имя пришла повестка из военкомата о необходимости пройти призывную медицинскую комиссию, хотя до конца обучения оставалось еще полгода. Следует сказать, что к тому времени у меня был постоянный друг, с которым мы очень хорошо общались уже несколько лет, то есть со своей ориентацией я точно определился.

Повестка повергла меня в шок, я не мог думать больше ни о чем другом. Медицинская комиссия была назначена через неделю, и у меня было немного времени, чтобы определиться с тактикой действий. Мои родные ни тогда, ни сейчас не знают о моей ориентации, поэтому первым и единственным человеком, с кем я поделился новостью, был мой товарищ. Он сразу предложил мне вариант с официальным медицинским подтверждением гомосексуальности, на что я сначала отреагировал категоричным отказом. Я решил, что пойду в армию и будь, что будет. Если меня там убьют, то значит так суждено, а если нет, то "все что не убивает, делает нас сильнее". Но сам внутри себя понимал, что не смогу. Вариант с покупкой военного билета, дачей взятки отпадал, так как я не располагал необходимыми для того денежными средствами. Мое состояние было близко к отчаянию, депрессивный настрой и суицидальные мысли стали обыденностью.

Я пришел на комиссию с крайне траурным видом. Как оказалось, в этот день врачебного осмотра не было, нужно было сдать документы и пройти психологическое тестирование. Тест представлял собой 70-80 вопросов с вариантами ответов на тему отношения к жизни, любви, дружбе, родным, к учебе, будущему, верности и предательству и т.д. Я отвечал на вопросы так, как чувствовал себя на тот момент (а чувствовал, что жизнь завтра-послезавтра закончится). Нас было 5-6 парней, пришедших на тест, и я был единственным, кто набрал 0 баллов, остальные набрали 50-70 баллов. Работники военкомата, проверявшие результаты, стали заставлять меня переписать тест и вели себя крайне грубо. Я отказался, сказал, что ничего переписывать не намерен. Тогда одна из них заявила, что я еще пожалею об этом. Я развернулся и ушел.

Врачебную комиссию назначили через неделю, и всю эту неделю я думал, как поступить. Мой друг служил в армии и говорил, что ему было очень и очень трудно, несмотря на то, что он совершенно натуральной внешности без малейшей манерности в движениях и голосе. А во мне присутствует некая жеманность в интонациях, походке, движениях рук, хотя я сам этого терпеть не могу. Да и характер у меня достаточно мягкий. Поэтому под напором друга я отказался от мысли пойти в армию. Я проштудировал нормативную базу по призыву и нашел постановление Правительства Российской Федерации от 25 февраля 2003 г. №123 "Об утверждении положения о военно-врачебной экспертизе", приложением к которому является расписание болезней.

К пункту "б" статьи 18 расписания болезней относятся умеренно выраженные расстройства личности с неустойчивой компенсацией или компенсированные, в том числе и расстройства половой идентификации и сексуального предпочтения. При этом сама по себе сексуальная ориентация не рассматривается как расстройство. Считать гомосексуальность заболеванием или не считать - мне по большому счету было неважно. Важно то, было ли у меня расстройство личности умеренно выраженное, причиной которого являлась как раз моя гомосексуальность в контексте предстоящей службы в армии. Я был уверен в том, что смогу доказать медикам свою ориентацию, но принять решение об официальном раскрытии, так сказать, документальном подтверждении своей ориентации было очень непросто. В моем городе, несмотря на то, что он является областным центром, сохранить какие-либо факты в тайне удается редко. Практически во всех сферах жизнедеятельности находятся какие-либо знакомые, поэтому оставшиеся дни до комиссии прошли в мучительном обдумывании возможных последствий такого решения.

В день освидетельствования я выглядел чернее тучи. На приеме у терапевта у меня обнаружили повышенное давление и учащенное сердцебиение, что доктора списали на волнение. Они были правы, от волнения меня чуть ли не трясло в коридоре. Психиатром оказалась миловидная женщина лет 32. Видимо у меня на лице все было написано, да и с результатами тестирования наверняка ее ознакомили, потому что она сразу спросила, почему я такой грустный и что у меня случилось. Я ответил, что принял очень важное решение, которое может повлиять на всю мою дальнейшую жизнь не лучшим образом, и рассказал ей всю ситуацию. Она спросила, почему я решил рассказать об этом именно сейчас, почему до этого не обращался к психиатру по этому поводу. Я объяснил, что до этого моя ориентация не отражалась на моем существовании так сильно, и настоящее решение связано, конечно, исключительно с потенциальной возможностью избежать военной службы. Она спросила, если бы не армия, пришел бы я к психиатру со своей проблемой, на что я ответил отрицательно. Она разговаривала со мной абсолютно спокойно, никак не реагируя, будто все, кто к ней заходят, говорят, что являются геями.

После психиатра я прошел еще пару специалистов, и мне предстояла итоговая беседа со старшим врачом, мужчиной лет 45. Волнение слегка поутихло, но все равно я ходил по коридору как в бреду. Он беседовал со мной дольше, чем с другими призывниками, он подробно меня расспрашивал, когда я впервые это почувствовал, много ли было у меня партнеров, знает ли обо мне кто-то из друзей, родители, какие перспективы у меня на будущее в плане семьи и детей и т.п. Я был максимально искренен с ним, как на исповеди. В отличие от психиатра, он живо реагировал на мои ответы, эмоционально всплескивал руками: "Это надо же, молодой красивый парень и что творит!", но все же вел себя достаточно культурно. По окончании беседы он сообщил, что для установления категории годности в моем случае необходимо стационарное обследование в условиях психиатрического диспансера. Мне была назначена дата госпитализации (примерно через 10 дней), я должен был прийти в назначенное время в военкомат с вещами и документами.

Необходимо было решить, что я скажу родителям и в университете по поводу предстоящего отсутствия в 21 день. Родителям я сказал, что уезжаю на производственную практику в командировку в другой город, а в университете подошел к своему куратору (мы были с ним в очень добрых отношениях) и объяснил, что нужно уехать на три недели по семейным обстоятельствам, попросил в случае чего прикрыть мое отсутствие. Дата госпитализации приближалась, я обдумывал как себя вести в больнице, ведь там будут молодые призывники: кто-то реально психически нездоров, кто-то "косит", кого-то психиатр "отбраковал".

В день госпитализации в военкомате собралось около 11 парней, с виду все адекватные. Нас посадили в микроавтобус и организованно доставили в приемное отделение психиатрического диспансера. В тот день привозили призывников со всего города и всей области сразу, поэтому процесс оформления госпитализации занял полдня. Все материальные ценности (деньги, у кого были кольца, мобильники) мы сдали в сейф под роспись. В самой больнице нас разместили в огромных палатах на 12-14 человек. Как я потом выяснил, тех, кто на самом деле психически болен, поселили отдельно, в 2-х и 4-х местные палаты.

В первый день никто ни с кем не разговаривал, все молча улеглись на кровати. Нас по одному вызывали медсестры, заполняли документацию. На следующий день нас также по одному вызывали уже доктора. В этот раз я рассказывал о себе очень подробно, во всех деталях, про первый опыт, про предпочтения, про партнеров. Несколько раз меня спрашивали про одно и то же, но в разных интерпретациях, видимо проверяя на честность. В этот же день у нас у всех взяли кровь и мочу на анализ, и потом еще брали кучу мазков отовсюду. В течение всех трех недель три раза в неделю меня вызывали на беседы к разным докторам, все они спрашивали меня примерно об одном и том же, но с небольшими изменениями, т.е. каждый узнавал те или иные подробности из моей жизни.

Я всегда говорил только правду, поэтому совершенно не боялся что-то перепутать или сказать по-другому. В стационаре я прошел несколько тестов, один из них - выбираешь цвет, который тебе наиболее приятен из предложенных, или расставляешь цветные карточки в порядке уменьшения или увеличения притягательности. Далее были специфические тесты в виде опросников, нужно было выбрать один из вариантов ответа. Вопросы были схожи с теми, что предлагались в тесте, который я проходил еще в военкомате. Был тест на ассоциации: дали бумагу, на которой нарисованы незаконченные геометрические фигуры, и нужно было описать словами, что ты видишь. Потом дали бумагу с нарисованными человечками в различных позах, и нужно было для каждой позы придумать три варианта действий, которые можно выполнять в этой позе. Еще была пара подобных тестов. То есть за три недели госпитализации у меня было всего 5-6 тестов.

В палате мы постепенно познакомились друг с другом. Я оказался самым старшим, остальным было от 17 до 23 лет. На вопрос, почему каждый из нас сюда попал, кто-то говорил, что не знает, психиатр направил; один парень признался, что заплатил кому надо и его тут признают негодным; еще один сказал, что в детстве издевался над котами, и его мать рассказала об этом психиатру; я лично придумал себе историю, что в детстве была сильная черепно-мозговая травма, и потом некоторое время были приступы с судорогами. В принципе, мы нормально общались друг с другом. Один парень был ну настолько манерный, что я боялся, как бы его тут не побили ночью. Но он совершенно не стеснялся этого и свободно общался со всеми, а на определенные шуточки отвечал, что у него в жизни было все, что нам и не снилось, и дальше спрашивать все как-то стеснялись, что конкретно у него было. А другой парень, наоборот, был вполне натурального вида, но совсем некоммуникабельный, так его за это молчание простые деревенские ребята однажды побили, его отселили в другую палату. Так как особо заняться было нечем, брали читать друг у друга книжки, кто какие с собой взял, у кого был плеер, тот слушал плеер. По вечерам разрешалось смотреть телевизор, который находился в столовой. По субботам нам приносили мобильники на один час, я звонил домой, говорил, что у меня все в порядке, практика проходит успешно.

Пообщавшись с соседями по палате, выяснилось, что тесты у каждого из нас были практически одинаковыми. Как потом нам сказали медицинские сестры, все эти тесты нужны постольку-поскольку, а основное значение имеют беседы с врачами и их наблюдения (наблюдения медицинских сестер: кто как общается, кто чем занимается, какой у кого характер, кто как ест, кто как спит и так далее). Медсестры ведут за каждым призывником дневник, где все эти моменты отражаются.

Три недели казались мне тремя годами, время текло очень медленно, но так или иначе постепенно приближался самый главный день - день врачебной комиссии, когда все врачи собираются вместе и решают, есть у тебя диагноз или нет. На комиссию пришла дама, которая принимала меня в военкомате, собрались все врачи отделения, пришел заместитель главного врача по лечебной части (начмед). Нас по очереди вызывали на беседу. На комиссии я еще раз вкратце пересказал свою ситуацию, начмед задал мне парочку вопросов о том, как я планирую в дальнейшем жить, дал мне рекомендацию посетить некого конкретного психотерапевта, специализирующегося на расстройствах сексуального предпочтения. В конце беседы он пояснил, что со мной ему все понятно, но конкретно, пойду ли я в армию или не пойду, сказано не было. И никто так этого и не сказал. Меня, как впрочем и всех, выписали ровно через три недели, сказав прийти в военкомат через несколько дней.

В военкомате мне сообщили, что будут готовить документы на меня для получения военного билета. На руки военный билет мне выдали через несколько месяцев. В военном билете на второй странице в разделе "Отношение к военной службе. Прохождение военной службы" и на тринадцатой странице в разделе VI "Сведения о медицинских освидетельствованиях и прививках" указана категория годности к военной службе "B" и дана ссылка на приказ Министра обороны Российской Федерации от 20 августа 2003 г. №200 "О порядке проведения военно-врачебной экспертизы и медицинского освидетельствования в Вооруженных Силах Российской Федерации".

Категория В означает ограниченную годность к военной службе. В соответствии с пунктом 1а статьи 23 Федерального закона от 28 марта 1998 г. №53-ФЗ "О воинской обязанности и военной службе" граждане, признанные ограниченно годными к военной службе по состоянию здоровья, освобождаются от призыва на военную службу.

Следует отметить, что в дальнейшем при поступлении на работу я, как того требует законодательство, проходил медицинское освидетельствование, в том числе на справке необходимо было поставить печать в психиатрическом диспансере. Сведения о том, что у меня установлен некий диагноз, безусловно сохранены в базе данных, поэтому перед тем, как поставить штамп мне пришлось идти на прием к психиатру, рассказывать что к чему. К слову, психиатром оказалась опять достаточно приятная женщина, которая мило со мной побеседовала и сделала запись в справке "работать тем-то может". Обращаю внимание, что обычно запись звучит как "на учете не состоит", но редкий отдел кадров различит врачебный почерк, заштампованный заходящими друг на друга печатями.

Ну, и напоследок - несколько советов тем, кто решится совершить аналогичный поступок:

в полной мере осознайте и смиритесь с тем, что вам будет установлен официальный диагноз, скорее всего, он будет звучать как расстройство личности на фоне расстройства сексуального предпочтения (синоним - первертная психопатия);

приготовьтесь рассказать если не все, то очень многое из своей жизни, и будьте максимально искренны;

в больнице не замыкайтесь в себе; находящимся там парням госпитализация также неприятна, как и вам, и никто не готов там к откровенным беседам;

если ваши родные не знают о вашей ориентации, и вы хотите сохранить ее в тайне, заранее решите вопрос, куда вы пропадете на 21 день, чтобы вас не искали (меня к концу третьей недели все-таки потеряли и разыскивали чуть ли не с милицией);

будьте готовы к повторным встречам с психиатром, которые будут необходимы при оформлении медицинской справки для трудоустройства;

используйте все другие способы "откосить" и только при их очевидной невозможности рассматривайте описанный мною вариант.

Жалею ли я о совершенном поступке? Нет, жизнь научила меня относиться к ней философски. Да, это не самый лучший момент в моей биографии, но факт остается фактом: цель достигнута - в армию меня не призвали, военный билет у меня на руках 100% легально и абсолютно бесплатно, никаких препятствий к трудоустройству и прочих жизненных неудобств после этого я не испытывал. Желаю всем удачи, будьте самими собой!

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+