Для большинства граждан бывшего СССР открытие своих личных свобод, в том числе сексуальных, началось не с демонстраций и манифестаций, а с книг. Советский Союз по праву считался одной из самых читаемых стран мира. И тоталитарный колосс рухнул не только под собственной тяжестью, но и потому, что миллионы советских читателей перетянуло на свою сторону если не слово правды, то слово свободы, к которой они прикоснулись благодаря либерализации книжного рынка.

Так называемый книжный бум (резкий рост тиража советской периодики в 1985-86 годах) произошел в стране не без участия Александра Шаталова, чей "Глагол" стал, вероятно, первым частным издательством в России.

Но, разумеется, до "Глагола" была в буквальном смысле другая история. Инженер по образованию, Александр Шаталов работал в научно-исследовательском центре гражданской авиации. Потом его пригласили литературным консультантом в издательство "Молодая гвардия" - в общей сложности он написал более тысячи отзывов. Позже прошел хорошую журналистскую школу в "Вечерней Москве" (самой популярной столичной газете 1980-х годов). В конце 1980-х запомнились его интервью с Владимиром Войновичем, Владимиром Максимовым и другими литературными диссидентами.

Поклонникам таланта Александра Галича он известен как автор первых публикаций о нем, а также как издатель трех книг его стихов.

И, конечно, с 1980 года Шаталова знают как критика - в прессе (начиналось все с "Литературного обозрения"), а потом на телевидении - в популярной интеллектуальной программе "Графоман" (он был ее создателем и бессменным ведущим на протяжении десяти лет).

Датой основания "Глагола" можно считать 11 ноября 1991 года. Такой необычный подарок для миллионов российских читателей Александр Шаталов сделал на свое тридцатичетырехлетие. В этот день появился тираж книги "Это я - Эдичка" Эдуарда Лимонова, не просто советского диссидента, а того из эмигрантов, который своими художественными провокациями не вызывал особого восхищения и у идеологических оппонентов на Западе (чего стоит одна его демонстрация протеста против газеты "Нью-Йорк Таймс" в 1976 году). У Лимонова всегда была своя идеология, о которую спотыкались самые противоположные идеологические стереотипы.

Почему Лимонов? "...Мое интервью с Лимоновым, - рассказывает Александр Шаталов, - было опубликовано в СССР 25 марта 1990 года в газете "Книжное обозрение". Это было его первое интервью после бегства на Запад. ...Он попросил меня стать его литературным агентом. В России такой профессии еще не было, так что предложение мне показалось любопытным. Именно этим я и занимался в России в течение нескольких лет. Поскольку все издательства отказались тогда выпускать его лучший роман, то не оставалось ничего иного, как издать эту книгу самостоятельно".

Но проблемой было не только издание книги эмигранта. Больший скандал, возможно, могла вызвать, так сказать, сексуально раскрепощенная стилистика автора, а в особенности сцены однополого секса. 121-я статья УК РФ еще действовала и, мало того, российские геи и лесбиянки с лета 1991 года предприняли активное наступление на сознание чиновников и обывателей несколькими общественными акциями. Возмутители сексуального спокойствия вызывали резкую критику в консервативной прессе. И Шаталов рисковал попасть под один из приподнятых волной демократии прессов - если не идеологический, так сексуальный.

В общей сложности "Это я - Эдичка" был отпечатан полумиллионным тиражом. Первая часть - в Прибалтике. Обескураженный литературный обыватель был введен откровенной книгой в состояние невероятного ступора - трудно понять, чем возмущаться: потоком, так казалось тогда, матерщины или... "гомосексуализмом". Все-таки обывательское сознание больше задержалось на эротических сценах - с тех самых пор клеймо "гомосексуалиста" по-настоящему преследует Эдуарда Лимонова, основавшего позже Национал-большевисткую партию и ставшего в начале 2000-х одной из самых заметных фигур политической оппозиции.

 "Гомоэротические сцены, - вспоминает издатель, - не вызывали ни протеста, ни возмущения в то время. Они художественно обоснованы и до сих пор являются одними из самых ярких в русской литературе. Другое дело, что они мешали политической карьере автора, о чем мне откровенно говорили высокие номенклатурные работники..." Но, отдавая в Риге в типографию ЦК Латвии (там книга Лимонова печаталась под охраной рижского ОМОНа) гранки, Шаталов все же понимал, что появление в России этого текста может повлиять и на отношение в стране к гомосексуалам.

"С учетом того, что гомосексуальные отношения в Советском Союзе тех лет уголовно преследовались, выпуск романа, как мне кажется, помог изменить отношение общества к этой проблеме и способствовал скорой отмене 121-й статьи УК об уголовном преследование за добровольный акт между мужчинами. Далее было выпущено еще несколько книг Лимонова, которые принесли ему широкую известность в России".

Интересно, что на первой книге "Глагола" стоял номер 2. Такую игру в журнал Шаталов придумал, опасаясь преследования со стороны властей. Успокоил, так сказать, чиновника: мол, если вышел второй журнал, значит, к первому претензий не было. Но в то же самое время шел суд над редакцией эротической газеты "Еще" в связи с использованием в этом издании ненормативной лексики. Поэтому Шаталов подстраховался - он напечатал на "...Эдичке" предупреждение: "Из-за наличия ненормативной лексики и откровенных сцен книга не рекомендуется для чтения лицам, не достигшим совершеннолетия". "По форме - предупреждение, по смыслу - реклама", - отмечает издатель.

В дальнейшем выбор номера для книги сам будет интриговать читателей и рецензентов. Например, совершенно не случайно лимоновский "Дневник неудачника" пошел под цифрой 13 - "какой еще номер был бы для него самым подходящим?.."

Примечательно, что под номером 1 значится в серии "Глагола" откровенный роман Хьюберта Селби об американских геях - "Последний выход в Бруклин" (в других переводах и изданиях - "Последний поворот на Бруклин"). Почему? Быть может, потому, что это на самом деле один из первых откровенных американских романов о жизни геев. У остальных, особенно значимых, по мнению Александра Шаталова, книг в его издательском портфеле могли оказаться совершенно незначимые номера.

"Самой важной книгой того времени была, возможно, "Комната Джованни" Джеймса Болдуина (15), - отмечает Шаталов. - Я знаю, что она в определенной степени изменила общественное состояние тех лет, изменила самосознание многих молодых читателей. Еще я бы отметил выход "Голого завтрака" Уильяма Берроуза (20, 39 - вместе с "Электронной революцией" и "Последними словами"). Это первая книга, в которой предпринимается попытка художественного осмысления наркотического трипа. Такой литературы, да и вообще литературы о проблемах наркоманов в России не было... Надеюсь, что лучшие рассказы Чарльза Буковски (24, 25) изменили стиль молодых авторов, помогли им писать по-новому, раскрепостили их. Мне также очень близка книга Шарлотты фон Мальсдорф "Сам себе жена" и двухтомник "Слезы на цветах" Евгения Харитонова".

"Конечно, - продолжает Шаталов, - очень важна еще книга Стивена Спендера - он сам (был тогда жив) и дал мне разрешение на публикацию своего знаменитого романа о жизни геев в Германии накануне второй мировой войны. Герои романа - два знаменитых человека - Херберт Лист, великий немецкий фотограф, и Оден - великий англо-американский поэт".

Александр Шаталов впервые опубликовал и тексты Евгения Харитонова, писателя советской эпохи, сделавшего проблемы гомосексуалов главной темой своего творчества. Первым за всю послереволюционную историю русской литературы собранием сочинений писателя-гея оказались в 1993 году две книги "Слез..." Над подготовкой издания Шаталов стал работать сразу же, как появилась возможность напечатать его в России - после отмены 121-й статьи в мае 1993 года.

"Задумав издание Харитонова, я начал искать составителя будущей книги, - рассказывает Шаталов. - Можно было напечатать уже известные его работы, но хотелось выявить весь контекст. Я был знаком со многими людьми, которые дружили с Харитоновым, но собирать его тексты - иная работа. Первоначально договор на книгу был заключен с критиком Олегом Дарком, но он оказался занят в тот период. Поэтому составлением двухтомника занялся молодой тогда поэт Ярослав Могутин. Он собрал значительную часть текстов. Существовало много разных авторских версий одних и тех же произведений, но за основу нами были взяты наиболее полные из них. Книга получилась в определенной степени массовой - поскольку двухтомник был дополнен воспоминаниями о Харитонове".

Едва ли не две трети книг, изданных "Глаголом", тем или иным образом поднимают проблемы гомосексуальности. Был ли это издательский принцип? Оказывается, нет... Для Шаталова-издателя всегда существовало лишь одно мерило литературного мастерства - талант. Конечно, большая часть книг "Глагола", по словам Шаталова, носила некий перверсивный характер. Но это произошло только потому, что данная "ниша не была занята на российском книжном рынке, и появилась возможность, не снижая уровень публикаций, познакомить читателей с западной классикой".

Множество раз сказать о Шаталове - "первый", это значит не сказать ничего, потому что Александр Шаталов как издатель один поднял на поверхность десятки лет недоступные пласты лучшей зарубежной литературы. Чего стоило появление "Комнаты Джованни" Болдуина! Это все равно что культурный взрыв на витринах постсоветских книжных киосков и магазинов. На обложке - два обнаженных юноши, которые едва ли не тянутся друг к другу. Под обложкой невероятная история привязанности и любви. Начитавшись Болдуина, русские мальчики писали в газетах для знакомств - "Ищу своего Джованни". "Можно сказать, что поколение нынешних тридцатилетних парней у нас в стране не смогло пройти мимо этой книги. И главное, что они смогли открыться себе, выйти "из подполья".

Всего в пронумерованной серии издательства глагол вышло около сорока книг. Три десятка имен - знаковых не только в масштабах мировой литературы. Из русских это - статьи Софии Парнок, рассказы Константина Плешакова, первые матерные опыты Михаила Волохова, книга "розовой феи российских геев" Наталии Медведевой. Большая часть - это проза, но особое место занимают стихи Татьяны Бек, Ольги Постниковой, Александра Межирова и самого Шаталова.

Рассказывая о Шаталове как об издателе, все-таки сделаем предположение (мы в нем абсолютно не сомневаемся): поэзия для Шаталова - это не мимолетное увлечение, а стержень, проходящий через всю его жизнь. Невероятное чутье к литературному слову, доступное только настоящему поэту, скорее всего, позволило ему сделать и блестящую карьеру издателя, открывшего шлюзы для большой литературы, хлынувшей в Россию, преобразившей наш мир всеми многообразными переживаниями, которые испытывают мужчины в своей земной любви. Об этом, конечно, и стихи Шаталовa. Но для того, чтобы почувствовать это, нужно открыть книгу...