"Не гей, но мужчина...". Лев Клейн

МОБИЛЬНЫЙ

"Не гей, но мужчина...". Лев Клейн

1 июля 2013 года видному советскому и российскому ученому Льву Клейну исполнилось 85 лет. Он - из последних "патриархов" научно-популярной гей-эмансипации конца 1990-х годов. Его книги - "Другая любовь" (2000) и "Другая сторона светила" (2002) - источники, из которых российские гомосексуалы, наряду с книгами работами Игоря Кона, черпали информацию об истории и природе гомосексуальности...

Лев Клейн одним из первых в серии своих публицистических статей предупредил: "Россия вступила на тот путь, который прошла побежденная ею Германия. Это путь нацизма..." (2006). Эта статья написана на основе беседы с ученым в 2007 году.

Но и сейчас Лев Клейн по мере сил старается откликаться на важные проблемы современной России. Достаточно вспомнить, что весной 2012 года он был одним из героев "гей-недели" журнала "Большой город" перед самым принятием запрета на "гомопропаганду" в Санкт-Петербурге.

В 1981 году профессор Ленинградского государственного университета Лев Самуилович Клейн (1928), антрополог, археолог и филолог, был арестован по обвинению в мужеложстве, осужден, лишен всех ученых степеней и званий. Отсидел срок в лагере, вернулся, собирался иммигрировать, но остался в России. Докторскую диссертацию пришлось защищать второй раз.

С начала 2000-х годов выдающийся советский и российский ученый Лев Клейн - профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, Венского университета. Он читал лекции в 11 университетах Англии, в 5 испанских, 4 шведских, 2 норвежских, 2 датских, преподавал в Берлинском, Копенгагенском, Даремском, Вашингтонском (Сиэтл) и других университетах мира.

Арест в 1981 году не был для Клейна внезапным. Он не принадлежал к числу диссидентов, но занимал подчеркнуто независимую позицию не только в научном мире. Как историк и археолог Лев Клейн в придерживался так называемой "норманнской теории". По его мнению, основанному на исследованиях и археологических раскопках, значительную роль в развитии Древней Руси сыграли скандинавы. В советской исторической науке к акцентированию внимания на участии норманнов в образовании российского государства относились, мягко говоря, настороженно.

Официальная "наука" считала "норманнскую теорию" вредной, а, главное, антипатриотичной.

Но за пределами СССР она имела широкий круг своих сторонников. Идеи Льва Клейна активно использовались западной исторической наукой. Они цитировались не только в академических трудах, но и вы университетских учебниках по истории. В одной из них даже появился портрет Льва Клейн. Все это вызывало ревность "главного" советского историка - академика Бориса Рыбакова и заведующего Отделом науки ЦК КПСС Сергея Трапезникова

Такой вывод следует из двух лагерных очерков Льва Клейна, которые были опубликованы в журнале "Нева" в 1988 и 1989 годах. Имя академика Рыбакова, тогда еще здравствующего, прямо не называлось, в отличие от Трапезникова, скончавшегося еще в начале 1980-х.

Свой арест Клей связал с завершением разрядки и входом советских войск в Афганистан. "Сознаюсь, я не был типичным диссидентом, - размышлял ученый в интервью гей-журналу "Квир" весной 2004 года. - Моя независимая позиция в науке раздражала власть. Я не вступал в партию, в лекциях говорил студентам правду о нашем прошлом (то, что я считал правдой), много печатался за границей. Но пока была разрядка, меня терпели".

В это время по политическим статьям предпочитали не сажать. Поэтому подобрали позорную в координатах советской "нравственности" статью - 121. 1 УК РФ "за мужеложство".

Лев Клейн, несмотря на открытый шантаж советского прокурора, обвинений не признал. Ни тогда, в начале 1980-х, ни позже - в свободные 1990-е, он публично не признавал своей гомосексуальности. На прямой вопрос о сексуальной ориентации он отвечает: "...Даже при советской власти государство официально не интересовалось интимной жизнью своих граждан. Волновало только одно: не совершал ли гражданин подсудных деяний - не вступал ли в запретную гомосексуальную связь. Причем под запретом находился только один вид такой связи - анальное сношение мужчины с мужчиной. Это я и отвергал".

"Государство в лице прокурора, - продолжает Лев Клейн, - рвалось доказать, что "противозаконное" сношение в моей биографии имело место. А каковы мои чувства - гомосексуальные, гетеросексуальные, бисексуальные или асексуальные - этим государство было не в праве интересоваться. Это мое личное дело. Интим есть интим".

Прокурорское любопытство стоило Льву Клейну двух лет лагерей и всей научной карьеры, которая была уничтожена решением суда.

То, что приказ об аресте Клейна, поступил из Москвы, повлияло на отношение к произошедшему ленинградского окружения ученого. Все воспринималось и как конфликт интересов двух научных исторических школ - московской и ленинградской. Университетское начальство, по словам Клейна, "испугалось", но на уровне факультета реакция была совершенно иной. В суд была направлена идеальная характеристика, а заместитель декана выступил на процессе как свидетель зашиты. В ректорате ЛГУ также, например, не препятствовали отсылке за границу рукописи одного из исследований Клейна. Именно тогда в Оксфордском университете готовилась к изданию большая работа ученого, что также вызывало неприязнь московского академического истеблишмента.

Клейн провел в лагерях полтора года - тюрьма "Кресты", колония на окраине Ленинграда, мужской лагерь общего режима. Судя по его тюремным очеркам, изданным в Санкт-Петербурге в 1993 году отдельной книгой под названием "Перевернутый мир", нравы и даже сам запах советской тюрьмы почти не изменился со времени сталинского ГУЛАГа.

Клейн станет описывать лагерь 1980-х с кропотливой внимательностью блистательного историка и археолога, облекая неприглядные, ужасающие стороны тюрьмы в стоические реплики, как будто со времен Шаламова и Солженицына "уголовная среда не стала более благонравной" .

Отдельные страницы посвящены ужасному существованию в советской тюрьме гомосексуалов, а также "опущенных". Клейну удалось избежать той жути, которую испытал на себе, например, поэт Геннадий Трифонов. Для этого ему пришлось пройти еще через один суд - доказать лагерным авторитетом недостоверность обвинений, предъявленных ему по "грязной статье". "...Поскольку я ни разу в жизни не появлялся на "плешках", да к тому же были и другие факты в мою пользу, этот "процесс" вынес мне оправдательный приговор...", - рассказывает Лев Клен в интервью на страницах российского гей-журнала.

В научном издании в статье "Этнография лагеря" звучат и другие подробности: "...Несмотря на небольшой срок, неуважаемую уголовниками статью обвинения и интеллигентское прошлое, я отстоял в тюрьме и лагере свое достоинство и даже завоевал (вероятно, некоторыми особенностями своего характера) уважение в этой среде: занял в ней влиятельное положение, получил высокий статус - титул углового. ...Углового никто не смеет бить и оскорблять, к нему обращаются не с кликухой (кличкой), а по имени-отчеству, с ним охотно базарят (беседуют) зэки любого ранга, и ему открыто многое вокруг".

Когда Клейн вышел на свободу в 1982 году, он был настроен на эмиграцию. С такими мыслями он появился в качестве слушателя на всесоюзной конференции, присел в уголке, слушал своих коллег и учеников. Кто-то его заметил, стали оборачиваться, вставать. Наконец, весь зал обернулся и аплодировал стоя. "В тот день решил, - расскажет Клейн, - никуда не поеду. Это моя страна, это мой народ, и мое место здесь".

Семь лет ученый ходил безработным. Из документов об образовании после суда власти не отобрали только школьный аттестат и диплом о высшем образовании. Преподавать - запретили. В бюро по трудоустройству говорили: "Сами понимаете, ваш случай особый, тут что-то политическое, нет для вас работы".

Работа появилась только в 1988 году. Несколько статей в прессе, приглашения из крупных зарубежных вузов. Лев Клейн много читает лекций, издает в России и Европе полтора десятка книг, в которых подводит итоги результатов своих многолетних исследований, прерванных в 1981 году. Две из них по истории гомосексуальной культуры занимают особое место - это "Другая любовь: Природа человека и гомосексуальность" (2000), и "Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие" (2002). Объемные тома (каждый более 700 страниц) - результат "бокового интереса" ученого к проблеме гомосексуальности. К этим книгам отчасти примыкают и "лагерные записки" "Перевернутый мир" (1993), где Клейн описывает "...тяжкое положение оказавшихся в предварительном заключении (только по подозрению!), в том числе осужденных по "сексуальным статьям".

До последнего времени тяжело больной (рак позвоночника) ученый не оставлял идеи написать и продолжение "...Российского созвездия".

"Другие..." книги Льва Клейна написаны в свободном жанре. Первая, "...Природа человека и гомосексуальность", - попытка объяснить проблему гомосексуальности сквозь призму истории культуры. К осмыслению причин однополой любви Клейн подходит как антрополог, учитывая все аспекты формирования личности - культура, воспитание, "натура". В книге он много цитирует исторические, литературные, научные источники, зарубежную беллетристику и свои личные беседы.

"...Российское созвездие" - собрание очерков о гомосексуальности выдающихся россиян от Ивана Грозного до Рудольфа Нуреева. "Если такие списки могут как-то изменить взгляд обычных людей на гомосексуалов, то стоит позаботиться о полноте списков...", - говорит Клейн во "Введении" к книге, и завершает ее огромным словником - своеобразным планом работы для тех, кто последует в своих научных интересах вслед за ним.

В последние годы жизни Лев Клейн, несмотря на болезнь, активно откликается на политические события в жизни общества. Убежденный сторонник демократии и свободы, он выступает в прессе с несколькими острыми статьями, отмечая тенденции к фашизации российского общества. "Россия вступила на тот путь, который прошла побежденная ею Германия. Это путь нацизма..." , - предупреждает ученый в серии статей в либеральной прессе.

Лев Клейн никогда публично не проявлял никаких особенностей своей сексуальности. Он полагал, что это - интимная жизнь человека. Советская система бесцеремонно вторглась в приватную сферу с целью политического шантажа и дискредитации неугодного конкретным партийным и околонаучным функционерам ученого. Они разрушили его карьеру, испоганили жизнь. Последствия столкновения личности и тоталитарного государства могли быть и более ужасающими. Что помогло Клейну выжить? Этот вопрос может быть актуален и для геев начала ХХI века в России, в которой Клейн видит "корпоративное государство" - "социально-экономическую основу нацизма"

"Прежде всего, - советует Лев Клейн, - нужно не отделяться от общества, не противопоставлять себя обществу, быть необходимыми. Кроме того, проявлять в обществе мужские качества, мужскую сторону своей личности. И нужно иметь в виду, что всякий гомофоб, это прежде всего как-то ущемленный в сексуальном отношении человек (нередко втайне гомосексуальный), а часто еще и примитивный. Сумейте пожалеть его. Если не одумается, то, во всяком случае, опешит".