Хедвиг Лахманн. Уайльд и его характер. Исполненный мистицизма дух Азии

Как антично-языческий элемент, так и современный христианский, - поскольку они проявляются в юношеских произведениях Уайльда - медленно переходят в третий: в исполненный мистицизма дух Азии, чей пламенный культ природы представлял заманчивый контраст с темными загадками собственного сердца поэта.

Эдип и сфинкс (фрагмент). 1864 г. Худ. Густав Моро

В сознании непобедимости сил природы подходили народы древности к божеству, которому они поклонялись. Так как влечения, обуревавшие их, представляли одно с созидающими и разрушающими силами, которые они видели вокруг себя, то в них не могло быть никакого разлада между тем, что они испытывали и тем, как они относились к переживаемому, - поэтому центром их религиозных идеалов был пол. Опьянение и неистовство были формами, в которых древний человек выражал свое религиозное чувство; бешеный вихрь страстей еще не был способен возвыситься до понятия священности. Но этот энтузиазм в сфере великого, таинственного и непобедимого начала, это доходящее до самоотрицания стремление личности урезать свою индивидуальную волю, представляют звено, через тысячелетия связующее первобытного человека с культурным индивидуумом нашего времени, который , анализируя духовные и сверхчувственные стороны своего "я", стремится подыскать им элементарное объяснение.

Подобным настроением порожден "Сфинкс".

Все, что Уайльд избрал символом неутолимого голода пола, растерянного ужаса, с каким человечество созерцает, как из породившей его силы создаются жестокие, мучительные наслаждения, для укрощения которых приходится выдумывать волшебные средства, - дикую магию, из недр которой мучительно рождаются неистовые демоны, - все это исполнено такого монументального величия, как и сами неподвижно-высящиеся каменные изваяния Египта, на веки схоронившие в себе трепетные тайны человеческой души.

На илистых берегах Нила лежала величавая женщина с телом зверя и созерцала, как проходит перед ней история народов. Из гробниц встала химера и изрыгнула чудовищ из своего чрева; нильская лошадь легла рядом с нею; гигантские птицы вонзали металлические когти в ее тело, неповоротливый крокодил страстно вынырнул и, пораженный, исчез в реке.

О неслыханных упоениях повествуют ее трепещущие уста; о служении Астарте, об оргийных жреческих плясках, о жертвоприношениях пред престолом Юпитера Аммонского, о чудодейственном талисмане, обладавшем силой заговаривать тень богов, о редкостном камне, таившем волшебные чары.

Вечным знаком стоит над миром Сфинкс. И все еще тысячи корчатся в его объятиях, все еще неподвижно обращены к нему продажные взоры египетских божеств, требующих жертв сладострастия; все они живы еще - более красноречивые свидетели мятежа человеческой души, чем все показания истории. Один лишь Бог умер: Сын Человеческий, приявший скорбь всего мира. Он подал, знак, по которому пылающие угли чувств превратились в бичи души. Его смертельно-утомленные очи неустанно пьют земную муку; они плачут о каждой погибшей душе, но ни одной искупить не могут.

Вся меланхолия мирообъемлющего духа вылилась в этом прекрасном стихотворении. Разве это не сама она в образе легендарного сфинкса, - меланхолия, мрачная, молчаливая богиня, приявшая в себя всю мудрость мира, поощряющая всякое безумие?

Стихотворение "Сфинкс" может побудить многих назвать Уайльда "декадентом". И в самом деле, в нем тлеет тот же мрачный, чувственный, разрушительный огонь, что и в стихотворениях Бодлера. Но, в то время, как Бодлер находит удовольствие в том, чтобы раскапывать в себе следы тайно-грызущего его разлада и, в соответствии с этим, находить следы разложения и в объективном мире, - Уайльда привлекала лишь потребность освободить от оков демонические силы своей души.

Уайльд считал неправильным применять к художнику и его творчеству термин "декадентский". "Называть поэта декадентом потому только, что темой его является "упадок" так же бессмысленно, как если бы кто-нибудь назвал Шекспира безумным только за то, что он написал "Короля Лира", - говорит Уайльд, не определяя природы этого характерного явления, решающий момент которого - не внешняя склонность художника, а непроизвольная обработка темы, благодаря которой проявляется определенное душевное состояние. Можно сколько угодно говорить о декадентстве в искусстве, но с оговоркой, что это понятие, не заключая в себе оценки, дает полный простор, для индивидуального усмотрения. Уайльд обладал той повышенной чувствительностью нервов, которая заставляет реагировать на тончайшие излучения вещей, и в этом он в значительной мере соприкасается с декадентами. Но его художественные идеалы - совершенно иные, и он становится прямо противоположным декадентам благодаря позитивному характеру своих жизненных стремлений.

Сфинкс. Конец XIX в. Худ. Жан Леон Жером

Все человечество становится абстрактным, если его извлекают из окружающей среды, часть которой оно составляет, и рассматривают его, как общее понятие. Своеобразности и личные склонности, которые в характере отдельного человека имеют свои естественные условия и ценность, но изглаживаются в соответствующем или противоположном характере, - взятые сами по себе - лишь безжизненные, шаблонные обобщения. Так бывает всегда, когда понятие, заимствованное у какой-нибудь эпохи, хотят снова применить к отдельным носителям ее культурного содержания.

Все выдающиеся современники, в общем, сходятся в своих умственных и душевных стремлениях, но, как самостоятельная индивидуальность, каждый из них избегает стать рядовой особью рода.

Хедвиг Лахманн. Уайльд и его характер

Эстет и его предшественники

Самостоятельная индивидуальность

Исполненный мистицизма дух Азии

Целомудренная сила любви

"Саломея"

Превосходство искусства над жизнью

Демонически-страстные склонности натуры

"Любовь, которая не смеет называть себя своим именем..."

Уайльд и идеи Христа

Почва, на которой покоятся все элементы личности Уайльда - национальность. Его натура, характер, его художественные склонности и весь его интеллектуальный склад, несмотря на их модифицированную, многосложную своеобразность, и при всей их близости к тому, что в современной культуре является общим достоянием, - имеют специфическую примесь британизма. Более того: Уайльд - дитя того общественного класса, к которому он принадлежит. Условия жизни этого класса, урегулированные социальными приличиями высшего света, достаточно объясняют его светские наклонности, его веселую иронию, его меткое остроумие, диалектическую гибкость его речи, мгновенную находчивость его мысли, представлявшую одно из отличительных свойств, его дарования. Он часто пользуется взаимодействием между собой и публикой, которая, видя лишь остроумного человека, охотно соглашается быть мишенью его насмешек и колких выпадов, и испытывает полнейшее удовлетворение, если она, в виде реванша, может повсюду разгласить об его чудачествах. Для него же это лишь игра, одна из странностей его поведения: наполовину маска, наполовину истинная его природа. Он испытывает свои теории с точки зрения их применимости в повседневной жизни, постоянно отмечая пределы возможности.

Продолжение следует >>

"}Продолжение >>