Для монаха секс с мужчиной приравнивался к сексу с женщиной; грех скорее заключался в самом сексуальном контакте, а не в выборе партнера. И то и другое в равной степени олицетворяло дьявольское искушение. Опасность, воплощаемая женщинами, могла быть устранена путем строгого контроля за их приходом в монастырь и уходом из него. В духовном центре на горе Афон появление женщин вообще запрещалось на всем полуострове, равно как и наличие животных женского пола. Однако не представлялось возможным изолировать монахов от сексуальных искушений со стороны других мужчин. Сама структура средневекового славянского общества поощряла гомосексуалистов избирать для себя монашеское служение. От мирян ожидалось вступление в брак. Для мужчин, не находивших сексуальной привлекательности в женщинах, монастырь становился единственной альтернативой семейной жизни.

Степень распространения гомосексуальности в монастырях долгое время являлась предметом недоброжелательных домыслов. Иерархи традиционно помалкивали, не желая признаваться мирянам в наличии столь разительного расхождения с установленными принципами благочестивого поведения. Не могли они также относиться к этому явлению со снисходительной терпимостью. И потому монастырские правила содержали большое количество нормативных установлений, целью которых являлось предупреждение сексуального взаимодействия между монахами. Применительно к гомосексуальным анальным сношениям существовали две покаянных традиции. Более мягкий устав предусматривал восьмилетнюю епитимью для обоих нарушителей; более строгий - шестнадцатилетнюю. Оба устава предусматривали точно такую же епитимью за скотоложество. Особые правила запрещали монаху демонстрировать свои гениталии другому монаху или делить с ним постель (за исключением случаев, когда это делалось по прямому указанию настоятеля); и то и другое расценивалось как блуд под тем предлогом, будто бы в обоих случаях наличествовал умысел. Но когда указывались конкретные епитимьи, то они, как правило, были заведомо ниже тех обычных семи лет, что устанавливались за блуд. Монах, который публично хватался за свои гениталии, подлежал, к примеру, недопущению к исповеди и отстранению от общей трапезы всего на один день. На монаха, который делил постель с другим братом, могла быть наложена как весьма малая епитимья в виде 500 земных поклонов, так и весьма большая в виде трехлетнего поста. А согласно одной из традиций, даже не считалось заслуживающим внимания нарушением, если схимник целовал другого монаха; епитимья составляла всего-навсего сто земных поклонов.

Иерархи не недооценивали сложности проблемы. На Руси в начале шестнадцатого века безымянный автор послания к монахам предупреждал: "Юноши для монахов хуже, чем женщины!" Столь велики были его опасения, что он даже позволил себе поставить под сомнение одно из правил святого Василия, согласно которому мальчикам шестнадцати - семнадцати лет уже позволялось принимать на себя монашеский обет, а также норму церковного права, разрешавшую принимать обет в десятилетнем возрасте. Автор цитировал увещевание святого Исаака, где говорилось, что монахам следует "беречь себя от общения с юношами, чтобы не пачкать разум похотливыми мыслями". Автора не сбивает с избранной точки зрения даже заявление о том, как многие из святых начали строить свою благочестивую жизнь с того, что в раннем возрасте избрали монашество. Молодые монахи, утверждает он, "должны жить в отдельном от старших братьев монастыре, с тем чтобы не искушать последних. А чтобы предотвращать неправильное поведение среди послушников, настоятелю следует устанавливать для них строгий распорядок: пост, ограниченное количество воды, непродолжительный отдых, отсутствие постелей (спать они могут на полу), молитва, пение псалмов, чтение Священного Писания и труд". Другой автор того времени, признавая, что отдельный монастырь для молодых нереален, настаивал на том, что "юноши должны плотно прикрывать голову скуфьей, чтобы не вводить прочих монахов в грех".

Мастурбация обычно не влекла за собой для монахов более длительные по срокам епитимьи, чем для мирян; сорок дней считались достаточными. Однако монах обязан был соблюдать в это время строгий сухой пост, с тем чтобы побороть похотливые влечения, и отбивать по 300 земных поклонов в день. Согласно другой традиции, простому монаху, согрешившему подобным образом, полагался шестидесятидневный сухой пост. Для священника-монаха епитимья увеличивалась до двух лет, причем этому священнослужителю запрещалось служить литургию. Монахам также воспрещалось рассматривать собственные гениталии.

Для монахов, как и для прочих мужчин, ночное семяизвержение являлось испытанием на слабость со стороны дьявола. Нил Сорский предупреждал, что дьявол только и ждет, чтобы попытаться поломать жизни мужчин, посвятивших себя Богу. Существовали самые разные традиции по поводу того, как справиться с "нечистым сновидением". Согласно одной из них, монах, которому не повезло, обязан был исповедаться в грехе другим братьям, которым следовало помолиться Господу, испрашивая прощение. В соответствии с одним из уставов, такой монах в этот день также не допускался к причастию и обязан был совершить сполна все положенные земные поклоны, а также прочесть все молитвы. Монаху-священнику не разрешалось совершать литургическое служение даже в случае особой нужды. Другой из уставов предусматривал дополнительные молитвы, сорок девять земных поклонов и недопущение к причастию на семь дней. Третий налагал двадцатидневный пост, за которым следовало недопущение к причастию на шесть месяцев.

Ева Левина. Секс и общество в мире православных славян, 900-1700 (Перевод с английского В.В. Львова).

Публикуется по: "А се грехи злые, смертные..." Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России. Тексты, исследования. М.: "ЛАДОМИР", 1999