Билет в один конец. Три истории ЛГБТ+ эмиграции в Европу

Многие из тех, кто подвергается дискриминации в гомофобных странах, вынуждены искать новое место для жизни. "СПИД.Центр" поговорил с мужчинами и женщинами, цис- и трансгендерными, нашедшими убежище в разных странах Европы. Они рассказали о своем пути в эмиграции: ни у кого из них он не был усыпан розами.

АЙДАР ИСМАГИЛОВ, ОДИН ГОД В НИДЕРЛАНДАХ

Айдар Исмагилов был ЛГБТ-активистом в Татарстане. Был вынужден уехать из Татарстана в Москву, но преследователи находили его и там. Год назад он уехал в Нидерланды.

- Почему вы решили уехать и когда поняли, что "пора"?

- Я родился в Башкортостане, но я уфимский татарин, всегда хотел жить среди татар и переехал в Казань. Встретил там первого бойфренда. Мы стали жить вместе, а в нашем районе, как оказалось, компактно проживали чеченские ребята. Однажды мы с парнем очень эмоционально поругались на улице, а мимо шли чеченцы: по моему разговору с парнем они поняли, что я гей. Их было много: молодые, подкачанные, полезли с вопросами, вымогали деньги. Я одновременно пытался вызвать такси и заболтать их. Обошлось без крови, но эти сумасшедшие нашли мои соцсети, звонили с чеченских номеров, друзья стали предупреждать, что меня обсуждают в каких-то группах во "ВКонтакте", и это продолжалось долго. Пошли угрозы, что сольют адреса, придут за мной. Я уехал из Татарстана в Москву. Думал: надо покидать страну или не надо... Но однажды у подъезда увидел слишком знакомый силуэт чеченского преследователя. Не стал недооценивать этот момент и решил, что пора уехать.

- Почему вы выбрали именно Нидерланды?

- Я не выбирал, у меня не было выбора. Беженство - это когда ты должен все делать очень быстро. В Нидерландах есть такой момент: там можно "сдаться" в транзитной зоне аэропорта. Во многих европейских странах это невозможно, тебя отправят обратно. Я был тогда в Киеве и купил смешной билет: Киев - Москва, но через Амстердам, с пересадкой в 20 минут там. При вылете не возникло вопросов: гражданин России летит из Киева домой, шенгенская виза для пересадки не нужна. В транзитной зоне я подошел к пограничникам и сдался.

- Как вас признали беженцем, какие доказательства пришлось предъявлять?

- У меня была папка на сто страниц: и фото, и видео. Я заранее собрал все, что могла бы потребовать иммиграционная служба. Там были и скрины угроз, и отказ полиции Казани в возбуждении уголовного дела, и подтверждение от юриста, и публикации в СМИ - они как раз очень помогли, особенно публикации на "Радио Свобода"*. Заметка в какой-нибудь газете "Вечерняя Уфа" вряд ли бы так впечатлила бы чиновников.

Я прошел два интервью в миграционном ведомстве: первое было короче, а второе длилось почти девять часов. Там потребовали рассказать мою историю с самого детства: родился, пошел в школу, в университет, на работу... И главный вопрос - что со мной будет, если я вернусь в Россию, какие угрозы меня там ждут. Конечно, концентрировались на моей сексуальной ориентации: когда ты впервые понял, что ты гей? С кем в первый раз целовался? Что сейчас с твоим бывшим? Тут я засмеялся, а они сразу спрашивают: "А почему у вас это вызывает смех?" Вплоть до интимных вопросов: спрашивали, что у меня в первый раз вызвало эрекцию, чтобы я понял, что я гей. Ну, я человек свободных взглядов, для меня нет табу - рассказал им и про эрекцию.

- На что похожи первые дни беженца в Нидерландах?

- Первое время я жил в иммиграционной тюрьме. У меня же не было визы, значит, я нелегально проник на территорию Нидерландов, я преступник. Самая настоящая тюрьма: с колючей проволокой, со спецодеждой, личные вещи отобрали, нас всех выгуливали строем 15 минут в день. Но я там пробыл недолго: через 11 дней пришло положительное решение, меня посадили в машину и сказали: "Ты едешь в лагерь". Лагерь был на юге Голландии, я жил там примерно полгода. Это такое общежитие, мини-городок, но с охраной. Их строят подальше от городов, чтобы эти белые цисгендерные жопы никого не увидели: до ближайшего магазина нужно топать по обочине вдоль леса километров десять. Только один лагерь, самый новый, построили в центре города, в Маастрихте, - и я добился, чтобы меня туда перевели, пожаловавшись на невыносимые условия и указав две уважительные причины: во-первых, одна наша соседка, трансгендер из Гонконга, не выдержав условий, бросилась под поезд, а во-вторых, сосед получил отказ в убежище и, вернувшись в лагерь, схватил нож и кинулся всех резать: я, слава богу, остался жив, а некоторые мои соседи - нет.

В лагере ты живешь, потому что ждешь очереди на социальное жилье. Пока ты ждешь, тебе выдают деньги, около 50-60 евро в неделю, на них ты сам покупаешь себе еду и готовишь на общей кухне. В комнате есть холодильник и шкаф, а я, поскольку у меня панкреатит, единственным в общаге смог выбить себе в личное пользование микроволновку - стал большим человеком: ко мне приходили соседи и просили им что-то разогреть! В общем, оформляешь документы, ждешь жилье, учишь голландский язык, но вообще все достаточно свободно - никто к тебе не лезет, и у тебя много свободного времени. Некоторые ребята там даже не жили, просто приходили формально отмечаться, а сами где-то тусовались, нелегально подрабатывали, и на это закрывали глаза.

- Помогают ли ЛГБТ+ правозащитные организации?

- Голландия в этом плане, как ни странно, не очень прогрессивна. В ней есть пара очень крупных, старинных правозащитных ЛГБТ-организаций, и они монополисты. На юге Голландии вся поляна зачищена организацией СОС Netherlands, и обратиться можно только к ним. А в руководстве там в основном пожилые геи, и лично по моим суждениям - бывает с их стороны и харассмент, и вообще много лицемерия. Чтобы реально решить через них свою проблему, надо с этими стариками спать, а так - они устраивают какие-то мероприятия по выходным в кафешечке, где можно попить коктейль, послушать Леди Гагу... Это все несерьезно. Нет такого, чтобы была доступна хотя бы элементарная юридическая консультация. Я и мои ЛГБТ+ друзья - российские, украинские, турецкие, сирийские - мы в основном сами все решаем, без помощи этих организаций. Но это только по моему опыту из провинциальной южной Голландии: хочется верить, что в Амстердаме или Роттердаме все лучше.

На прошлой неделе у Айдара Исмагилова была первая годовщина жизни в Нидерландах. Сейчас он интенсивно учит голландский, скоро сдаст экзамен. В его планах - переехать в один из крупных городов и продолжать активистскую деятельность.

ДЖЕК КАУБЕРГ, ПЯТЬ ЛЕТ В ГЕРМАНИИ

Трансгендерный мужчина из Новосибирска Джек Крауберг не имел отношения ни к какому активизму и мало что знал о его существовании, он хотел просто тихо жить у себя дома со своей девушкой. Но был вынужден переехать в Берлин.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Jack Kauberg (@jack_kauberg)

- Почему вы решили уехать и когда поняли, что "пора"?

- После того, как случилось столкновение с полицией. Идея принадлежала моей теперь уже бывшей девушке: она первой сказала, что хватит это терпеть, а ее родственники тоже поддержали и посоветовали нам уехать из России, потому что если ты в России принадлежишь к ЛГБТ-сообществу, ты не можешь построить ни семью, ни отношения, большинство людей вынуждены скрываться, а тех, кто не хочет скрываться, наказывают.

- Что за столкновение с полицией?

- Мы сидели в парке в компании друзей, я просто обнимал мою девушку. Подошла полиция и под предлогом проверки документов увела нас в эту их будку. Друзья пошли за нами, но им сказали, что им нельзя, они должны оставаться снаружи. Внутри нам приказали достать все из карманов: телефоны, паспорта, сумки сложить на стол. Пункт приема был буквально метр на метр: скамейка, стол и решетка, за которую нам и приказали сесть. Мы спрашиваем: на каком основании нас задержали? Ничего особенного, отвечают, просто проверка личности, сейчас много детей пропадает, сбегают из дома, ля-ля-ля.

Пока один проверял данные, второй открыто пялился на мою девушку. Я не выдержал: "Че смотрим?" - а он мне: "Никогда не видел лесбиянок!" Я ему: "Чувак, ты при исполнении. Ты что, в цирк пришел?" Слово за слово, мы поругались, и он мне объяснил, что если я не заткну свой рот, меня ждет колония, что сейчас они навесят на меня все нерасследованные дела, а у моей девушки начали спрашивать, были ли у нее мужчины, хотела ли бы она с мужчинами попробовать, потом начали бросать угрозы: "Сейчас тебя всем отделением по кругу пустим, чтоб борщи готовила и детей рожала". Мы начали кричать, а они стали замахиваться и лапать мою девушку, руки свои ей на коленки складывать. Она кричит, я пытаюсь встать перед ними, чтобы защитить ее, мне говорят: "Отойди, ты вообще непонятно кто: то ли парень, то ли девочка". Наши друзья, которые не остались в парке, услышав крики, начали стучаться в дверь, говорить, что сейчас вызовут другую полицию, но полицейский, который был снаружи, сказал им, что если они не уйдут, тоже поедут в места не столь отдаленные.

Потом нас все-таки отпустили, но сказали, что не оставят нас в покое, будут наблюдать. Через неделю-другую снова начались угрозы. Мы были дома и слышим звонок в дверь: "Открывайте, полиция!" Смотрю в глазок - там двое мужчин в гражданском. Мы говорим: "Мы не откроем, вы не в форме, на каком основании вы требуете открыть?" - а они стали пинать ногами в дверь: "Открывайте, проститутки! Мы приехали с проверкой!" Мы не открыли, но это повторилось еще несколько раз: мы не открывали, а они кричали на весь подъезд, что знают, где мы учимся, куда ходим, что все равно нас достанут. И тогда мы приняли решение покинуть Россию.

После этого, уже в Германии, мы примерно полгода боялись даже полицейских на улицах. Мы приехали летом, впервые пошли в июле на гей-прайд, а там всегда много полиции - и нам было страшно, мы боялись, что в любой момент, стоит лишь не так повернуться, начнут разгонять и бить дубинками. А оказывается, они там наоборот для того, чтобы нас защищать, и даже у полиции Берлина на прайде едет свой разукрашенный автобус, чтобы показать, что ЛГБТ+ тоже открыто служат в полиции и с нами солидарны - это мы поняли уже потом.

- Почему вы выбрали именно Германию?

- Изначально мы хотели уехать в США, но визы туда очень долго готовятся. Моей девушке нравился немецкий язык, она всегда хотела жить в Германии. Мы подали на обычные шенгенские визы, как типа туристы, сели в самолет и полетели в Берлин. Наши родители дали нам немного денег на первое время.

- На что похожи первые дни беженца в Германии?

- Дня за три до отъезда я погуглил в интернете тему беженства. Нашел, что беженцами занимается LaGeSo, но не понял в точности, что это и где находится. Я даже не знал, что можно "сдаться" в аэропорту или обратиться в полицию.

Мы прилетели в аэропорт и не знали вообще ничего. Мы даже не знали, откуда из аэропорта ходит автобус до города! Его остановка на втором этаже, а мы его не нашли и пошли с первого этажа пешком с чемоданами. Шли мимо каких-то заводов и промзон, заходили в какие-то тупики. У меня еще и телефон сел. За четыре часа мы добрались до какого-то жилого квартала, поели в кафе и сняли номер в первой попавшейся гостинице. На следующий день мою девушку накрыло страхом. Я говорю: "Давай искать информацию?", а она мне: "Нет, не надо!" Пока она была в душе, я все-таки поискал и нашел русскоязычную организацию поддержки ЛГБТ+ Quarteera. Обратился к ним. В начале понимания не возникло. Главный вопрос: "А где вы находитесь?" - "В Германии". - "Германия большая, где именно?" - "В Берлине, и мы не знаем, куда податься, чтобы попросить убежища!" Нам попеняли, что мы дурачки и убежища надо было просить прямо в аэропорту, но все же связали с активистами, и Эвелина из Quarteera сказала, что назавтра приедет и отвезет нас куда нужно. Когда моя девушка вернулась из душа - боже, я такого выслушал! Чуть ли не "Срочно собирай манатки, зачем ты это написал, за нами приедут, вывезут за город и убьют!" Пришлось снова позвонить туда и дать моей девушке трубку, чтобы ее успокоили.

На следующий день Эвелина привезла нас на машине в LaGeSo, но время было уже к обеду, нам сказали, что мы приехали поздно, надо было приезжать с утра. Эви начала орать на охранников: "Им жить негде, у них нет денег, примите их!" Позвали старшего, и поскольку нам было негде жить, нам дали направление в ЛГБТ-общежитие. С девушкой мы потом расстались, а сам я до сих пор в нем живу.

- В Берлине есть отдельное общежитие для ЛГБТ+ беженцев. Вы там живете - расскажите о нем.

- Мы там всю первую ночь просидели, общаясь с другими беженцами. Общежитие предназначено для ЛГБТ+, но там нет психолога или еще кого-то, кто смог бы определить твою идентичность, и там появлялись беженцы, узнавшие, что у ЛГБТ+-сообщества есть какие-то плюшки, и заявлявшие: "О! Я гей!" - а потом ходили и смотрели с презрением: мол, как так, мальчик с мальчиком, девочка с девочкой? Бывали даже случаи, что жильцы пытались покончить с собой, потому что кто-то заявил, что он гей, его поселили, а потом он пытается изнасиловать соседку. Я предлагал назначить какого-то обязательного психолога, чтобы это выявлять: даже если человек бисексуал, специалист с образованием сможет же понять хотя бы, будет ли этот человек попросту лоялен к нам.

Самый наплыв начался в 2017 году: хлынула волна беженцев. Если сначала старались селить мальчиков с мальчиками, девочек с девочками, трансгендеров с трансгендерами - то тут уже начали селить всех друг другу на голову. А там есть и межнациональные проблемы: иракцы никогда не будут жить с сирийцами, у них какой-то свой неразрешимый конфликт. Казалось бы, все в одной лодке, все беженцы, ЛГБТ-сообщество - но все равно нет. Россиян не надо селить вместе с арабами, у нас разные понятия о гигиене. В итоге стали уже просто ориентироваться на то, кто с кем подружился: прибился к какой-то компании, вы ладите между собой - ну мы вас и засунем в одну комнату.

Когда у нас изъяли деньги, нам дали бумагу, что будут их нам выдавать по частям в качестве пособия. Кстати, поскольку мы были официально записаны как пара, мы получали меньшее пособие, чем если бы были поодиночке: на тот момент на одиночку полагалось 104 евро в месяц, а мы получали по 96. Но это при том, что живем мы в общежитии бесплатно, имеем трехразовое питание, нам дают бесплатный проездной на общественный транспорт, то есть эти деньги только на личные расходы. Правда, трехразовое питание было для меня очень неудобным: если не успел позавтракать, то жди до обеда, а у меня вечно были назначены посещения с восьми утра в иммиграционных инстанциях, там волокита, можно просидеть в очереди до часа или двух, так что на обед в общежитии уже тоже не успеваешь, только на ужин часов в семь, он легкий: кофе и бутерброд, а я же сибиряк, привык сытно есть! У нас были российские банковские карты, родители помогали чем могли, но денег все равно не хватало, ты постоянно голодный и злой.

- Как вас признали беженцем, какие доказательства пришлось предъявлять?

- В первый день мы, невыспавшиеся, поехали в LaGeSo. Там мы узнали, что "сдаваться" надо было в аэропорту. У нас забрали под расписку документы и деньги: у нас было с собой около 1000 евро, а надо было, чтобы мы были совсем безденежные, иначе мы не имеем права просить помощи, мы типа богатые. Нас раздели до трусов, проверяли обувь, стельки. Это было унизительно.

Мы приехали с доказательствами. Я попросил друзей, которые были с нами в тот день, когда нас забрала полиция, написать расписки с паспортными данными: мол, я, такой-то, присутствовал при задержании таких-то... На случай, если Германия захочет проверить свидетельства, то номера паспортов и все данные свидетелей есть. Люди, которые узнавали о моей нетрадиционной ориентации, писали мне угрозы в интернете - я сохранил скриншоты, на которых виден полностью экран со временем и датой. Еще было письмо с нашего прошлого адреса в Новосибирске о том, что когда мы уже уехали, в квартиру снова приходили люди, которые пытались узнать, где мы и как. Еще попросили предоставить наши с девушкой совместные фотографии, чтобы доказать, что мы, и правда, пара - это было просто, мы ведь уже пять лет были вместе.

А потом началась мучительная немецкая бюрократия: постоянные "термИны" (нем. Termin - назначенное время явки в официальную организацию). Каждый день в восемь утра надо уже куда-то приехать и ждать своей очереди. У меня была единственная мечта - выспаться хотя бы часов до одиннадцати. Мы прошли два интервью: одно короткое, с простыми вопросами: "Откуда приехал, как зовут?" - потому что многие просители убежища приезжают без документов. А второе интервью заняло у меня 3-4 часа, а моя девушка сидела там часов восемь. Много времени занимает сам процесс перевода: предоставленный переводчик переводит твою речь на немецкий, потом все вопросы переводит обратно на русский, даже если ты сам уже все понял. Переводчик может переводить и не точно, моя переводчица, например, отказывалась переводить плохие слова, тут я вмешивался: все-таки есть разница между тем, называли ли тебя в российской полиции "геем" или "пидорасом". Но в итоге интервьюер сказал мне: "Не переживай, все хорошо, в Германии тебе будет лучше".

Мы быстро отделались, примерно за полгода. Приехали в июне, моей девушке интервью назначили на август-сентябрь, мне переносили, я ждал до октября. В феврале она получила позитивный ответ, а я - в апреле.

- Помогают ли ЛГБТ+ правозащитные организации?

В Берлине их много. Само общежитие принадлежат организации Schwulenberatung, которое поддерживает ЛГБТ+. Там есть социальные работники, которые нам помогали, но не очень сильно. Также я обращался в организацию Maneo, которая помогает именно гомосексуальным мужчинам, моя девушка - в Lesberatung, они помогают лесбиянкам. В Lesberatung посоветовали нам адвоката: замечательную Барбару Вессель, в делах российских беженцев она лучшая. А русскоязычный ЛГБТ-союз Quarteera оплатил ее услуги, и еще Lesberatung выделила нам прекрасную Машу, которая нас повсюду сопровождала и помогала. В общем, сопровождающих организаций здесь много, но в моих мозгах отложились Quarteera и Lesberatung, я очень им благодарен.

Джек получил вид на жительство в Германии. Он работает барменом в винном баре. Собирается пройти обучение на тату-мастера и открыть свой бизнес.

ЮМА ЮМА, 6,5 МЕСЯЦЕВ В ИСПАНИИ

История Юмы знакома даже тем, кто не следит за ЛГБТ-тематикой: она прогремела на всю страну. В прошлом году неконвенциональная семья, на свою беду, снялась в рекламе сети магазинов "ВкусВилл". На семью московского психолога посыпались оскорбления, "ВкусВилл" струсил и с позором удалил материал со своего сайта, но оскорблениями дело не закончилось. Движение "Мужское государство" (позднее признанное экстремистским и запрещенное в России) и его сторонники перешли к угрозам убийства, изнасилованя и прочих видов насилия в отношении всех членов семьи, включая восьмилетнюю внучку Юмы. Угрозы были конкретны: экстремисты опубликовали реальные адреса и телефоны семьи. В конце июля 2021 года Юма с двумя дочерьми и внучкой спешно покинула Россию.

- Почему вы решили уехать и когда поняли, что "пора"?

- Любой квир-человек в России понимает, что рано или поздно придет "пора валить". Я всегда знала, что когда-нибудь придется это сделать. Становиться беженкой хотелось меньше всего: я всегда говорила своим дочерям, что это не наш путь, что мы переедем спокойно, по визе на работу или учебу. Но прошлым летом пришлось бежать. Сначала мы уехали с одним чемоданом из дома в безопасное место в Москве, а потом в Испанию. История с "ВкусВиллом"... я не могу и не хочу об этом говорить. Мне это физически больно, меня начинает трясти. Смерть нескольких активистов уже освещалась в СМИ, и я не хотела, чтобы следующей стала я или мои дети и внучка. Все журналисты расспрашивают об этом меня и дочерей, но не понимают, чего нам стоит отвечать им.

- Почему вы выбрали именно Испанию?

- Я уже учила испанский в его латиноамериканском варианте: когда-то хотела переехать в Аргентину. А после истории с "ВкусВиллом" о нас написала газета El País, и пошли комментарии - мол, приезжайте же к нам. Но в целом особого выбора у нас не было: нам все отказывали, нас сливали. Я писала во все возможные организации, и ни одна нам не помогла. Мы собрали все свои деньги и силы и делали все сами.

Мы летели через Грецию: Испания была тогда для россиян закрыта из-за коронавируса, а в Грецию пускали. Там тоже все было непросто: чтобы получить визу, моя дочь обивала пороги посольства, мы несколько раз меняли билеты и брони гостиниц, но в итоге мы приземлились в Барселоне. Тут нам повезло: Барселона - столица Каталонии, здесь лучше всего относятся к ЛГБТ+.

- На что похожи первые дни беженца в Испании?

- Мы не стали сдаваться пограничникам прямо в аэропорту: нам говорили, что тогда придется в самом аэропорту в какой-то камере сидеть несколько дней, а с нами же внучка, и это не тот ребенок, который сидел бы спокойно. Поэтому мы вышли в город, у нас был арендован дешевый хостел, он назывался "Рембрандт" - в самом туристическом центре, там у нас были две комнаты с росписями на потолке, но туалет был один на весь дом. Ни возможности постирать, ни чайника, но к нам уже обращались журналисты, и мы записывали оттуда репортажи на фоне открытого окна, а из окна был такой вид, что всем казалось, будто мы живем в роскоши. С первого же дня мы начали ходить по инстанциям.

Оказалось, что для того, чтобы подать на беженство, нужно заявить о себе в полиции, и не просто прийти в отделение, а записаться на прием. А это целая бюрократия: хорошо, что среди нас есть айтишники, но даже когда они нам сделали маленькую программку, которая постоянно мониторила, когда есть свободные места на запись, все равно получилось, что приехали мы в конце июля, а на прием записаться смогли только на октябрь. Но поскольку мы хотя бы получили подтверждение, что прием в октябре нам назначен, мы уже смогли с ним пойти в государственное ведомство по делам беженцев.

Оттуда нас отправили в Красный Крест. Там сказали: "Ой! А у нас сейчас нет мест, вы сможете перекантоваться где-то несколько дней?" - и я в ужасе начала писать в интернет и просить помощи, что мы буквально стоим на улице с ребенком, нам некуда податься. Нас приютила девушка, которая как раз уезжала в отпуск и пустила пожить у себя на неделю. Через неделю у Красного Креста по-прежнему не было мест, пришлось снова просить, и нас пустили уже на месяц в прекрасную квартиру, правда, за городом, зато с балконом и видом на море.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Юма Юма психология (@yumalevel)

После этого нам дали общежитие. Я заранее боялась, начитавшись всяких ужасов, - а оказалось, что это просто крыло студенческого общежития на горе, рядом с хвойным лесом, и часть его отдана беженцам, очень разным: из Африки, Азии и много откуда еще, кстати, было много беженцев из Грузии. Нам дали две комнаты, вполне приличные и просторные, в каждой свой душ и туалет. В столовой трехразовое питание. Перерывы между завтраком, обедом и ужином довольно большие: мы порадовались, что ребенок у нас уже большой и может их выдержать. Но само питание было весьма скудное, наша мелкая скандалила: "Мне здесь нечего есть!" Мы веганы, а из веганской еды там только рис, морковь, хлеб и чай. И нельзя надолго покидать общежитие, ночевать нужно там: когда я лежала в больнице, меня навещали только днем, хотя малышка очень просилась остаться со мной на ночь.

Радует, что внучка пошла в школу, в третий класс. Школа потрясающая, мы все сами хотели бы в ней учиться. Очень доброжелательное отношение, детей буквально зацеловывают. Ей дали личного преподавателя каталанского языка. Ей, единственной в школе, стали делать отдельное веганское питание. Единственное, что вызвало у учителей вопросы, - это что девочка в России не ходила в школу, а была на домашнем обучении. Мы ее, как бы так сказать, прятали, учитывая специфику нашей семьи. В результате нашей истории у нее тоже был посттравматический синдром с паническими атаками, шла носом кровь, она плакала, кричала. А теперь у нее все хорошо, и мы счастливы.

- Вы получили статус беженцев или еще ждете его? Какие доказательства пришлось предъявлять?

- Ждем. У нас есть первая бумажка из полиции, что мы прошли интервью, и наши документы приняты к рассмотрению. На интервью нужно рассказывать все, начиная с момента рождения: родился, учился, женился... Интервью длилось, наверное, час-полтора, было очень подробным. Инспектор извинялся за то, что просит меня говорить о болезненных для меня событиях. Испанцы добрые и деликатные: от того, что мы рассказываем, они в шоке. Но это интервью было заключительным в том смысле, что больше я никому свою историю рассказывать не буду: дальше только мои бумаги будут ходить по инстанциям.

Мне выдали документ с моим европейским номером: он позволяет мне находиться в Испании, пока мне не дадут следующий документ - "красную карточку", которая подтвердит, что мое дело находится уже на рассмотрении суда. Когда мне ее дадут, я не знаю, но на том листке, который у меня есть, написано, что через полгода после его получения - с апреля этого года - у меня будет право работать, что здорово облегчит нашу жизнь.

Мы сейчас находимся под программой защиты Красного Креста. Людям с детьми и людям с инвалидностью по этой программе предоставляют жилье и пособие. Если у тебя нет несовершеннолетних детей и ты не инвалид, тебе сложнее получить какую-то защиту. Сейчас мы получаем от Красного Креста только право на общежитие и на минимальную медицинскую помощь.

- Помогают ли ЛГБТ+ правозащитные организации?

- Есть организация ACATHI, которая помогает информационно. Нам там дали консультанта - прекрасного Родриго, который рассказывает нам, куда обратиться, куда пойти, что за чем и в какой последовательности делать, но на этом все. Еще нам сказали, что могут помочь вещами: посудой, одеялами. Но нам пока не нужно. Еще мы общались с ассоциацией ЛГБТ-семей, ездили с ними на их праздник. Но на самом деле не помогает никто, кроме Красного Креста и государственного ведомства по делам беженцев. Вот они нами реально занимались, и мы были в шоке: мы привыкли, что в России мы какие-то "недолюди", а тут мы были в привилегированном положении по сравнению даже с политическими беженцами: нам быстрее делали документы, относились с большим вниманием. В общежитии мы познакомились с семьями политических беженцев из России и говорили им: "Ребята, как дико! Вы - цисгендерные, гетеронормативные семьи с детьми, в законном браке, а мы - какие-то фрики: я, мои взрослые дети, которые по закону даже не являются моей семьей, поскольку уже совершеннолетние, моя никак официально не оформленная жена, официально не оформленная невеста моей старшей дочери, дочка одной из дочерей - и нас в Испании принимают как единую семью, на шесть человек нам ищут программу поддержки и жилье!" Мы привыкли, что нас всегда пинали, принижали, оскорбляли, а тут вдруг бац! - мы с этими беженцами просто хохотали, что как внезапно мы стали "белыми людьми".

Сейчас Юма и ее большая семья, включающая в себя семь разновозрастных человек, двух собак и двух кошек, ждут рассмотрения своего иммиграционного дела. Если иммиграционный суд одобрит их пребывание в Испании, они получат право официально снять жилье и начать работать.

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+