Марокканцы, которые вынуждены прятаться

МОБИЛЬНЫЙ

Марокканцы, которые вынуждены прятаться

Марокко... В этой консервативной стране гомосексуалы, матери-одиночки, неженатые пары, практикующие аборты врачи и делавшие аборт женщины выкручиваются, как могут, чтобы обойти запреты. По факту, они находятся вне закона.

На террасе La Renaissance, кафе в стиле ар-деко в центре Рабата, молодые люди болтают за чашкой кофе или чая с мятой. На узких балконах, которые нависают над утопающим в зелени проспекте Мухаммеда V, несколько пар тайком держатся за руки. 31-летний Нао (его псевдоним активиста), высокий брюнет в джинсах, подходит к нам быстрым шагом. Он является сопредседателем африканского отделения ILGA (Международная ассоциация лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендеров и интерсексуалов), а также координирует ЛГБТ-проекты Марокканской ассоциации квиров. В этой консервативной стране гомосексуалы, матери-одиночки, неженатые пары, практикующие аборты врачи и делавшие аборт женщины выкручиваются, как могут, чтобы обойти запреты. По факту, они находятся вне закона.

Нао родом из "обычной семьи": его мать - верующая, а отец - религиозен "по-мароккански": он изменяет жене и регулярно пьет спиртное. Нао не верит в каминг-аут: "ЛГБТ в Марокко совершенно невидимы, и я не представляю, что могу сказать: "Папа, мама, я - гей". Как мне кажется, это очень западный подход". Для знакомств Нао использует приложения, которые предпочитает не называть, чтобы ими не заинтересовалась полиция. С партнерами он встречается в кафе или дома. Кроме того, с точки зрения соседей и охранников, два человека одного пола выглядят не так подозрительно, как мужчина и женщина, улыбается он.

"В Марокко нет какого-то типичного образа жизни ЛГБТ: все зависит от города, квартала и социопрофессиональной группы", - объясняет он. Как активист, Нао признает существование определенной свободы маневра, и иногда пытается расширить ее, однако проявляет осторожность, так как не забыл, что произошло в 2015 году с поцеловавшимися на публике Лахсеном и Мошином. Их обвинили в нарушении приличий и противоестественном действии с человеком одного пола. Обоих молодых людей приговорили к колонии строгого режима, а дома их семей соседи закидали камнями.

Все группы ЛГБТ сосредоточены в Рабате, Касабланке и Марракеше. Они представляют собой нечто вроде неформальных ассоциаций и насчитывают порядка десяти членов. Нао требует отмены статьи 489 уголовного кодекса, "которая формирует атмосферу угнетения и ЛГБТ-фобии", а также защиты от всех проявлений насилия на основании гендерной идентичности и сексуальной ориентации. Активист не согласен с распространенным утверждением о том, что марокканское общество "еще не готово". "Не готово к чему? Не нужно готовиться к тому, чтобы пользоваться правами человека! Нет необходимости проводить для этого референдум".

Молодой активист впервые дает волю чувствам, когда рассказывает, как его подводили к отказу от своей сексуальной идентичности. Дошло до того, что в подростковом возрасте он без конца слушал ваххабитские передачи и участвовал в бдениях в мечети, надеясь на "исцеление". "Я был в двух шагах от того, чтобы поехать в Саудовскую Аравию и признаться там в гомосексуализме, чтобы меня казнили, и я, наконец, попал в рай", - говорит он. Прийти к примирению с собой ему помогли стихи арабского поэта VIII века Абу Нуваса, который сам был гомосексуалом.

Собирается ли он остаться в Марокко? Нао морщится: "У меня, конечно, бывают самоубийственные идеи, но не до такой же степени! Судя по законам, моя страна меня не любит, а односторонняя любовь увядает. Я вношу свой вклад перед тем, как уехать". По его словам, повальная гомофобия связана с недостатком знаний о личных свободах и отсутствием полового воспитания в школе.

"Мама поняла без слов"

В расположенном неподалеку ресторане, где в красном свете витают клубы сигаретного дыма, 34-летняя Рабах целует управляющего и мимоходом заказывает пинту пива. Она единственная из всех, кто соглашается сфотографироваться с открытым лицом ("Либерасьон" не публикует снимок по соображениям ее безопасности). Она занимается информатикой и параллельно с этим участвует в работе ЛГБТ-ассоциаций. "Я не особенно понимаю опасность", - с ходу признает она.

Эта брюнетка с большими глазами и длинными вьющимися волосами выросла в Эль-Аюне в Западной Сахаре, а в возрасте 16 лет переехала в пригород Касабланки. Ее родители были лидерами влиятельной в 1980-1990-х годах исламистской организации. Как и в случае Нао, ее свобода духа стала результатом колоссального труда. Прошли годы с ее первых сексуальных позывов в 12 лет до первой связи с мужчиной в 24 года во время учебы в университете на факультете английской литературы и признания бисексуальности в 28 лет.

Что касается заключения Хаджар Раиссуни, Рабах "уверена, что это политическое дело, которое многое говорит о том, как марокканское государство пользуется законами против тех, кто неудобен ему". Ей самой пришлось тайно сделать аборт, вставляя во влагалище таблетки, которые вызвали кровотечение. "Мама поняла без слов", - признает она с дрожью в голосе. С застывшим взглядом и трясущимися руками, она рассказывает, как у ее отца случился сердечный приступ, когда он узнал, что она сняла хиджаб в 23 года. Затем три месяца бездомной жизни между занятиями в университете и собраниями "Движения 20 февраля" (зародилось в 2011 году на волне арабской весны). В любом случае, она не собирается рассказывать отцу о своей сексуальной ориентации: "Я не хочу свести его в могилу"...