Папа может

МОБИЛЬНЫЙ

Папа может

На сайте "Такие Дела" вышла история о том, как российский гомосексуал победил систему и усыновил ребенка.

Об ориентации Егора родители ничего не подозревали, пока однажды он не привел в дом партнера. "Мы с Андреем будем вместе жить", - поставил он родителей перед фактом. Мама аккуратно спросила: "А что, у вас с ним интимные отношения?" Егор сказал: "Мама, это не твое дело, я же не спрашиваю, спишь ли ты с папой!"

"Родители приняли это, потому что я не дал им выбора, - рассказывает Егор. - И общество принимает меня по тем же самым причинам".

Егор Овчинников - открытый гей, активист ЛГБТ-сообщества. Он один из немногих гомосексуалов, которые не боятся говорить о себе и проблемах ЛГБТ в России публично. Надо дать интервью - Егор дает. Надо выступить на радио - выступает. Недавно Россию признали одной из худших стран Европы для жизни ЛГБТ. Егор говорит, это не про него. Никакой агрессии он в свой адрес не чувствует.

"Собаки всегда чувствуют, когда человек их боится. Подозреваю, что у людей так же, - поясняет Егор. - Если ты скрываешься, если люди понимают, что ты боишься, то тебе конец. Но если показываешь, что тебе не страшно, это обезоруживает. Да, за моей спиной кто-то может морщить нос, но мне плевать. Да, возможно, мой карьерный рост задерживается потому, что работодатель знает о моей ориентации. Но может быть, я просто не самый лучший сотрудник - наверняка не скажешь. Так или иначе, как многие другие геи я от общества не огребаю. Точнее, не огребал, пока не захотел усыновить ребенка".

***

Егор хотел ребенка уже тогда, когда жил с партнером. Но они разошлись, и предпринимать первые шаги он начал в 32 года.

Если ты гей и хочешь ребенка, у тебя есть три варианта действий. Самый распространенный, по словам Егора, - "найти дурочку".

"Среди ЛГБТ-активистов бродит шутка: "Вы не хотите нам разрешить однополые браки? Тогда мы женимся на ваших дочерях". Шутка несмешная - сколько искалеченных женских судеб! Сколько историй, когда гей женится, рождается ребенок, а потом он изменяет жене с мужчиной... Этот вариант мне не подходил".

Второй вариант - стать донором спермы для пары лесбиянок и исполнять роль воскресного папы. Это Егору тоже не было интересно, потому что он сразу решил, что хочет посвящать себя ребенку целиком, заботиться и воспитывать его не только по праздникам.

"Вариант номер три - суррогатная мать. Законодательство в этом отношении убого, и не дай бог в это вляпаться, - утверждает Егор. - Так что оставался последний вариант - усыновление".

О своем намерении усыновить ребенка Егор не сказал даже родным. Все делал в одиночку, потому что не хотел опережать события. Первым делом, как положено, пошел в школу приемных родителей. Там ему сказали, что за восемь лет школы он первый одинокий отец. И поэтому могут возникнуть проблемы. Егор тогда не напрягся: нет такого закона, который бы запрещал одинокому мужчине усыновить ребенка. Лишь бы в порядке были документы, здоровье и жилищные условия.

Он поменял квартиру-студию на "двушку", сделал ремонт. На квартиру и школу ушел год. А потом начался ад.

***

"Я собрал все документы и пошел с ними в опеку по месту жительства. Люди там оказались прекрасные, замечательные тетки. Они, конечно, задавали мне неприличные вопросы, но я понимал, что задача опеки тебя спровоцировать. Они как дятлы - простукивают дерево, чтобы найти жучков. Делают это в интересах ребенка - слишком большой процент возврата. В общем, мы поговорили, жучков они не нашли и выдали мне заключение о праве быть усыновителем. Про личную жизнь я им благополучно соврал. Сказал, не сложилось, поэтому один.

Я не знаю, догадались ли они тогда о моей ориентации. Возможно. Но у меня все было идеально - большая зарплата, жилплощадь, здоровье в порядке. Придраться было не к чему, они и не стали".

С заключением от опеки Егор отправился в банк данных, где назвал основные параметры желанного ребенка: от полутора до трех лет, мальчик, славянской внешности. По этому запросу нашлось четыре ребенка. Трое отпали сразу по разным причинам, остался Саша, про которого Егору сказали: "Он спидозный, вы его смотреть не будете". Но Егор решил посмотреть.

"Я приехал и охренел. Орущий кулек год и четыре месяца, крошечный, красный. Плюс ко всему ВИЧ, гепатит С и порок сердца. Папа неизвестен, мама наркоманка. Я завис, не знал, что делать. Взял время подумать и пришел к убеждению, что не буду копаться в детях, не буду их перебирать, как товар в магазине. Как-то это мерзко - просить кого получше. Попался такой, значит, будет такой. ВИЧ и гепатит мы переживем".

Когда Егор дал согласие на Сашу, выяснилось, что ребенок "юридически не чистый" - мать не лишена родительских прав. Пришлось ждать три недели суда по лишению и еще месяц, пока решение вступит в силу. По закону усыновить ребенка можно только спустя полгода после того, как родителей лишили прав, но сотрудница детского дома договорилась с судьей, что Сашу Егору отдадут быстро. Предварительное слушание назначили на 8 октября. Егор пришел и понял: что-то пошло не так.

"Судья разговаривала со мной, как с уголовником, попросила собрать какие-то ненужные документы и назначила финальное слушание через месяц. Было ясно, что время тянут намеренно. Я кожей чувствовал, что происходит какой-то пи***ц".

Адвокат посоветовал Егору срочно забирать из суда документы на усыновление и подавать на опеку. Иначе есть все шансы больше никогда не увидеть ребенка. "А я к этому времени уже привязался к Саше. Ходил к нему каждые три-четыре дня в неделю полгода, он уже звал меня папой. Не бороться за него я не мог", - говорит Егор.

Прежде чем выдать решение, Егора пригласили на комиссию, по закону не положенную. Но ему сказали, что случай "нетипичный".

***

"На комиссии присутствовали какие-то совершенно непонятные люди: чиновники, в том числе глава управы района, медсестра из детской поликлиники, руководитель какой-то спортивной секции... всего человек 15. Это был товарищеский суд, на котором всех интересовала лишь моя личная жизнь".

Оказалось, что опека перерыла весь интернет в поисках информации о Егоре: "Нашли мое интервью в одном журнале на тему ЛГБТ, материалы на разных стремных сайтах воцерковленных националистов, где меня называют защитником интересов извращенцев и содомитом. Все это распечатали и на товарищеском суде потрясали этой папкой, расспрашивая о моей сексуальной ориентации и ЛГБТ-деятельности. И поскольку у людей уже сложилось мнение обо мне, все, что я говорил, они трактовали по-своему.

Например, у меня спросили: "В курсе ли вы, что у ребенка ВИЧ?" Конечно, я в курсе. "А как вы будете с этим справляться?" Я сказал, что не вижу в этом ничего критичного. Будем пить каждый день таблетки. Это даже проще, чем диабетику делать уколы, это как чистка зубов. "Чистка зубов!?"- заорали они. "Вот какое у него отношение к ребенку с ВИЧ! Для него это смешно! Чистка зубов!" И так все мои слова выворачивались в какой-то трэш. Спорить - означало все больше увязать в этой трясине. Поэтому я разговаривал спокойно, понимая, что не могу здесь ничего изменить.

Комиссия единогласно постановила, что ребенка такому извращенцу давать нельзя. И я получил официальный отказ. Это был момент, когда мне стало очень страшно. Когда я понял, что я могу сейчас потерять Сашку навсегда".

***

Отказ мотивировали тем, что Егор осуществляет общественную деятельность по защите секс-меньшинств и публикует в Интернете статьи на тему однополых браков.

"Конечно, я не публиковал никаких статей, и очевидно было, что все эти формулировки высосаны из пальца. С каких пор общественная деятельность стала поводом для отказа в усыновлении? Я тогда понял, что им плевать на ребенка. Важно не облажаться и не отдать ребенка извращенцу. А то, что Сашка будет в детдоме вместо того, чтобы жить в семье, это не важно".

Пакет документов с распечатками из Интернета опека разослала всем - в опеку Егора, в суд, в Департамент труда и социальной защиты, в детский дом, снабдив жесткими формулировками, типа "Овчинников - опасный пидарас". Но случилось чудо.

"Школа приемных родителей, моя опека по месту жительства, детский дом встали на мою сторону, - говорит Егор. - Сказали: "Че за чушь? Он хороший усыновитель, нам нравится, мы не будем участвовать в его травле". Из детского дома мне написали письмо с хорошими рекомендациями, из ШПР пришло два листа о том, что я самый лучший отец в мире. Ну и моя опека заявила, что вопросов ко мне не имеет, а "лазить в интернеты" законом не предусмотрено.

Я все это собрал и обратился в департамент соцзащиты с жалобой. Говорю: "Вот, смотрите, у вас есть две подведомственные организации, находящиеся на одной ступеньке: опека по моему месту жительства и опека по месту нахождения ребенка. Одна за, другая против. Что у вас за бардак тут, женщины, я не пОняла?" В департаменте взялись за голову и сказали, что попробуют расхлебать эту кашу.

Конечно, я мог забить на все, поехать в Тулу и в течение 10 дней получить под опеку любого другого ребенка. Но я уже привязался к Саше, и оставить его в детдоме было для меня невообразимо. Я понимал, что могу проиграть. И тогда вообще не смогу усыновить никакого ребенка. И еще я понимал, что даже если выиграю все суды, до того как это произойдет, Саша будет заперт в детском доме. Мне было очень страшно.

Однажды я приехал в свою опеку после очередного тяжелого разговора с департаментом. Начал что-то рассказывать и заревел от бессилия и страха. Сотрудницы отпаивали меня водичкой и утешали. Говорили, что я не должен сдаваться. "Сделай что-нибудь! Удали хотя бы информацию о себе из Интернета!" - говорили они. Мне кажется, я не сошел с ума только потому, что во всем этом мраке нашлись вот эти адекватные люди".

***

Когда Егор понял, что здравый смысл систему не берет, он решил "достать" опеку по месту нахождения ребенка. Хотел, чтобы от одного его вида работников тошнило. Овчинников начал ездить к ним практически каждый день по любому поводу. Он женился на подруге и принес в опеку свидетельство о заключении брака, чтобы отпали вопросы об ориентации. Принес объяснительную, в которой отрицал написание статей. Удалил из Интернета все материалы, в которых была его фамилия, пришел в опеку и заявил, что подаст на работников в суд за клевету. Угрожал журналистами.

Он приносил им по одному все письма в свою защиту. Проконсультировался в СПИД-центре о том, как жить с ребенком с ВИЧ - принес справку. Подал жалобу в прокуратуру... В ответ на эти действия Егору попытались запретить навещать Сашу. Но директор детского дома встал на его защиту.

"Я надеялся на департамент, но там не видели выхода. Руководство шептало мне: "Мы все понимаем и хотели бы помочь, но сейчас время такое"".

Поскольку Егор вступил в брак, опека организовала повторную комиссию, чтобы внести в мои документы корректировки. Затем опека по месту жительства Саши запросила повторное обследование квартиры Егора. Он брал у подруг вещи - разбрасывал по дому платья, раскладывал косметику, развешивал лифчики. Потом придумал попросить департамент написать бумагу о том, что они рекомендуют опеке повторно рассмотреть заявление о передаче ребенка в семью. Взамен вызвался пройти необязательное психологическое тестирование. В департаменте за это ухватились и дали согласие.

"Я прошел тестирование в центре при ШПР, но в департаменте расстроились. Сказали, что у них есть свой центр, и я должен пройти тестирование именно там. Я поехал проходить тот же тест, параллельно позвонил в ШПР узнать результаты. И узнал, что департамент распорядился мои результаты мне не выдавать, а отправить им. Потом мне все же перезвонили из первого центра и сказали, что результаты можно забирать. Я забрал, и у меня выпали глаза. Там понаписали такой бред, что я не понимал, как с такими диагнозами вообще живу.

У меня возникли подозрения, что департамент заставил центр подделать результаты, а во второй центр меня отправил, чтобы сразу два психологических теста заключили, что я нездоров. Все, что мне оставалось в такой ситуации, - ехать куда-нибудь в Питер, проходить альтернативное тестирование, потом нести все это в суд, доказывать, что я не осел... Все это происходило уже в 20-х числах декабря. Мое состояние было за гранью, я впадал в истерики".

Во втором центре тестированием дело не закончилось. Егору поставили еще два условия: сотрудники съездят с ним в детский дом, чтобы посмотреть, как он общается с ребенком, а потом встретятся с его родителями. "В детском доме две тети-сотрудницы смотрели во все глаза, как я играю и общаюсь с Сашей. Не знаю, что они хотели увидеть. Что я пальцы ребенку в жопу засовываю? Или что неправильно беру его на руки?"

Во встрече с родителями Егор сотрудникам центра отказал.

***

30 декабря по неизвестным причинам Егор получил положительное заключение о психическом состоянии своего здоровья. Обалдевший, он отвез его в опеку и попросил приготовить ребенка. Ему велели приехать за Сашей 31 декабря.

"31 декабря, когда я ехал в троллейбусе за Сашей, зазвонил телефон. Сотрудница опеки сказала: "Не приезжайте". На вопрос, почему, заявила, что что-то там не решено. Я позвонил в департамент и понял, что сотрудники опеки до последнего звонили по всем инстанциям и просили помочь не отдавать ребенка педику. Практически с помутившимся рассудком я все-таки доехал до опеки и долго разговаривал с директором. Она протягивала мне руку с распоряжением о выдаче ребенка и тут же ее отдергивала. И все-таки в 16 часов я его получил. Забрал Сашу и привез домой. Это сейчас прозвучит глупо, но иначе как новогодним чудом я это назвать не могу. То, что мне удалось это сделать, скорее исключение. Так не должно было случиться в нашей системе координат. Видимо, мой план сработал - я их достал. Они просто поняли, что я не отступлюсь. Я, наверное, первый человек, который имел наглость пойти против этой системы, будучи открытым геем".

Вечером Егор пригласил родителей в гости. Они оторопели, увидев Сашу. Папа в шоке опустился на стульчик, мама прислонилась к стене. Но уже 1 января дед начал прикидывать, как они с ребенком летом поедут на море, а бабушка помчалась в магазин за игрушками для внука.

Суд по усыновлению прошел в апреле, никаких проблем не возникло. А диагнозы "гепатит" и "ВИЧ" с Саши сняли.

***

Саша приходит от бабушки и тут же забирается к Егору на руки. Теребит руками папины уши и хохочет на всю квартиру. Егор постоянно целует сына в щеки, в шею и вообще во все места. Мне бы хотелось написать, что ребенок зацелованный, но когда речь идет о гее, люди могут подумать что-нибудь не то. Егор на это замечание говорит, что будет целовать Сашу столько, сколько хочет. А что подумают другие, его тревожит мало.

Быть одиноким отцом непросто, но и не так страшно, как казалось. Самый сложный период адаптации после детского дома они уже пережили.

"Это были полтора месяца ада, - рассказывает Егор. - Сашка все делал мне назло. Пролил он, например, бутылку с водой. Я ругаю, а он поднимает ее с пола, смотрит в глаза и медленно выливает оставшееся на пол. Так он проверял, насколько далеко может зайти, где моя грань. От некоторых вещей, которые он делал, меня трясло".

Но были и плюсы. Егор устроил Сашу в садик, где дети старше на полтора года. Он ходит туда с удовольствием, потому что в детдоме привык к обществу. Он самостоятельно ложится спать - молча уходит в свою комнату, закутывается в одеяло и засыпает. И никогда не просится к Егору в постель, как делают многие дети. В два года Саша сам ходит на горшок, сам полностью раздевается и сам ест, когда хочет.

"Он быстро сообразил, что можно делать, а что нельзя. Я его не шлепаю, но могу наорать. Он не любит, когда я кричу, поэтому старается не переходить границы. Возможно, я более строг, чем матери. Они обычно мягче, и дети вьют из них веревки. Со мной такое не прокатывает.

Раньше я думал, что маленький ребенок - это бессонные ночи, что мне будет тяжело физически. Но пока я три месяца сидел в декретном отпуске, у меня был режим, как у ребенка. Я спал, ел, играл - это было прекрасно. Единственное, что для меня оказалось очень сложным - то, что Сашка постоянно требует внимания. А об этом меня никто не предупреждал. Кормить, мыть, стирать - вся эта бытовуха дается мне легко, а быть постоянно с ним рядом, играть - трудно. Но я пользуюсь, как выражаются в опеке, "ресурсами". Бабушка - это ресурс. Она мне очень помогает".

Личной жизни у Егора нет уже давно. Но отказываться от нее он не собирается. И обязательно расскажет Саше о своей ориентации, когда он задаст ему вопрос. "Мои друзья-геи живут с двумя пацанами. Они от них ничего не скрывают. Дети ходят в детский сад, за ними по очереди приходят разные папы. Все вокруг все понимают. И никаких проблем не возникает".

- Пойдешь спать? - спрашивает у Саши Егор.

- Да... - зевает ребенок.

- Но сначала надо помыться. Иди, раздевайся.

Саша покорно топает в ванную, садится на стульчик и стягивает с себя штаны и кофту. Залезает в ванну, и Егор, стоя на коленях, чистит ему зубы. Потом Саша берет мочалку и неумело трет себе живот.

- Вот умница, - говорит ему отец. - Дети в садике не делают и половины того, что делаешь ты. Осталось перестать писаться по ночам и начать говорить.

Ссылки: