История мужского ню в фотографии началась с момента изобретения фотоаппарата. Забавно, что произошло это в одно из самых пуританских времен - викторианскую эпоху. Под запретом была не только мужская любовь, но и обнаженное тело как таковое: голая щиколотка считалась непристойностью.

Когда в Викторианскую эпоху на сцену явилась фотография, побуждение прикрыть человеческую фигуру, имеющее в основе установки христианской морали, достигло прямо-таки тотального распространения. Мужчины облачались в длинные, тяжелые сюртуки, галстуки, перчатки и шляпы. Совершенно естественно, что всем этим прикрыть человеческую эротику полностью было нельзя.

 Вслед за изобретением фотоаппарата на рынок вышла подпольная эротическая фотография. В правление королевы Виктории мужская гомосексуальность каралась тюремным заключением (известно, что королева отказалась поставить вне закона лесбиянство, поскольку не понимала, как такое вообще возможно), поэтому выставлять фотоснимки нагих мужчин можно было с особой осторожностью. Первые фотографии такого рода следовали классическим канонам мужской красоты. На них изображались силачи наподобие Юджина Сэндоу, игравшего в 1890 году перед объективом бицепсами.

В начале XX века в объектив фотокамеры попала греческая идиллия. Фотограф-любитель барон Вильгельм фон Гледен начал снимать сицилийских мальчиков, одетых в тоги. Среди заезжих туристов эти снимки шли нарасхват. В Европе же естественный стиль фотоизображения привел к следующему. В изобразительном искусстве уже прижился образ мужчины-атлета, наслаждающегося солнцем и спортивными играми, по окончании Первой мировой войны эта спортивная мода еще более окрепла. Прежние эдвардианцы и викторианцы внезапно выпрыгнули из своих тесных воротничков. Мода 20-х и 30-х годов XX века стала более раскованной, в журналах "Физическая культура" и "Вим" (ставшим прототипом "Здоровья и силы") пропагандировался культ тела - разумеется, в совершенно асексуальном духе. Новым веянием становится натуризм (близость к природе) - в частности в Скандинавии.

Представители театрального и танцевального мира, а также голливудские звезды предоставляли фотографам новые возможности в изображении мужской фигуры, обретая аудиторию поклонников обоего пола. К 1930-м годам фотоискусство уже завоевало репутацию в качестве серьезной художественной формы. Известные художники вроде Мэна Рея в Париже или Сесила Битона из Голливуда стали использовать при создании своих изобразительных шедевров свет и специальную технику. Вскоре отображение мужской фигуры утрачивает скромность, в 40-50-е годы мастера фотодела типа Джорджа Платта Лайнса наряду со своими сериями высокой моды создают впечатляющие коллекции обнаженной мужской натуры. Так, зачастую Лайнс после обычных и утомительных дневных модельных съемок пользовался той же натурой.

Если интерес к эротическому фото потихоньку возрастал в 20-е и 30-е годы, то по настоящему барьер стыдливости был преодолен после Второй мировой войны. Старые представления о морали и сексуальности подвергались пересмотру, угроза уничтожения вывела на свет новые приоритеты, да и традиционный семейный очаг стал не столь ярок. После войны появилось новое мужское поколение со сложным характером, их представители сознавали свое нежелание создавать семью. Прежние публикации по вопросам здоровья и физкультуры стали уступать место глянцевитым, мускулистым торсам. Журналы типа "Physique Pictorial" ("Изображение тела") или "Male Model Monthly" ("Мужская модель месяца") с работами английского фотографа Джона Баррингтона и не пытались выдавать себя за справочники по фитнессу. В них даже публиковались биографии манекенщиков, включая их пристрастия и увлечения, так что они явились предтечами нынешних традиционных гламурных моделей. Но в действительности положение вещей коренным образом изменилось благодаря рок-движению 50-х годов и сексуальной революции 60-х. Без крутящего задом Элвиса Пресли, без хиппи с их проповедью сексуальной свободы, без гражданского движения в защиту прав женщин и геев и, наконец, без художников и фотографов, ухватившихся за возможность отобразить в своем творчестве веяния моральных перемен, мы бы никогда не достигли нашего нынешнего состояния.

По мере ломки прежнего полового поведения образ мачо не представал больше в качестве идеала мужской красоты. Новыми секс-символами становились костлявые и патлатые рок-звезды, мускулатуры которых едва хватало на то, чтобы дотянуться до микрофона.

В 80-е мужскую фигуру начинают реально рассматривать как объект соответствующего раздела в жанре фотографии. После периода забвения журналов для культуристов и незначительного интереса к развитым художественным формам, в 80-е реализуется эротическая мощь мужской наготы. Этому обстоятельству послужил ряд причин, основной из которых стала своевременность. Не только потому, что технология фотодела достигла кульминации, но и вследствие того, что к этому побуждало выросшее в 60-х поколение. Пионером в данном смысле выступил такой автор, как Роберт Мэплторп. К нему примыкают сногсшибательные черно-белые снимки Брюса Уэббера и Херба Ритца, а также скульптурные портреты Грега Гормана.

Наступил момент, когда масскультура и рекламная индустрия уловили господствующую тенденцию. На рекламных плакатах 80-х малый, баюкающий ребенка или перекинувший ноги через мотоцикл, знаменовал собой, если угодно, новую эру мужской красоты и воспроизводил образчик культуриста, что и предпочитали миллионы людей. В искусстве фотомоды сексуальная образность изменилась в лучшую сторону: сильный, динамичный, умный и фронтальный облик сменил классические пассивные позы. Впервые мужские модели завоевали первенство.

Такой взрыв первоклассной сверхобразности продлился до конца 90-х, одаривших нас новым фотостилем. Новые мастера сместили акцент с собственно тела на изображение в целом. Вероятно, это произошло в силу влияния модной фотографии - что всегда способствовало прогрессу фотожанров, - на передний план вышли сценарий и личность модели. Реалистичная домашняя обстановка Терри Ричардсона, клубная жизнь Алекса Джерри и городские пейзажи Джея Эффа поместили мужскую фигуру в собственные временные рамки. Новейшая фототехника, представленная, к примеру, в полароидных работах Дэвида Зейнса, оставляет ощущение вневременного качества посредством тщательно разработанного современного видения, а изощренные фантазийные миры Пьера и Жиля погружают нас в некую дремоту.

Благодаря работам многих знаменитых фотографов и художников мужская нагота вернулась в конце XX века во всей своей достойной цельности. Трудно предположить, что произойдет с фотоискусством в будущем при таком техническом прогрессе. Вполне ясно лишь одно - пока мы пользуемся свободой воли и равноправием, центральное место по-прежнему будет занимать художническое любопытство к исключительной мужской красоте.