Поэт "уязвимых ситуаций...". Ярослав Могутин

Ярослав Могутин (1974) один из первых открытых геев в современной российской истории. Персона, к которой с начала 1990-х годов были прикованы взгляды всей тайной армии гомосексуалов на постсоветском пространстве. По легенде, придуманной то ли самим Могутиным, то ли западными журналистами, он был всего лишь простым сибирским парнем, приехавшим покорять Москву в четырнадцатилетнем возрасте...

Ярослав родился в семье "не очень успешного" советского прозаика, который вместе с молодой женой в конце 1960-х отправился покорять Сибирь. Когда ему исполнилось семь лет, родители вернулись из Кемерово, где Слава как раз и появился на свет, и поселились в Подмосковье. Отец, по словам Могутина, "настоящий семейный тиран"... "Я не мог больше выносить эту драму и поехал в Москву", - так в интервью американскому гей-журналу "The Guide" в октябре 1999 года Могутин раскроет секрет появления в столице четырнадцатилетнего юноши, которым вскоре заинтересовалась вся "голубая" и не только часть московской "богемы".

На самом деле в Москве Могутин оказался после окончания восьмого класса советской средней школы. В детстве он получил музыкальное образование - окончил музшколу по классу скрипки. Попытки продолжить учение не увенчались успехом. Куда бы ни поступал Могутин - в издательско-полиграфический техникум, историко-архивный институт (РГГУ)... - его ото всюду отчисляли, сначала за неуспеваемость, позже - за аморальное поведение.

Из этого аморального поведения, как некогда из "сора", сквозь который "растут стихи, не ведая стыда", проклюнулся SuperMогутин, который стал одной из самых ярких фигур русской литературы и общественной жизни 1990-х годов. Только "сор", кормивший Могутина, был сочнее и гуще того, которым питалась поэзия "серебряного века". Новый век предложил более изощренные удовольствия, среди которых - реальная свобода мыли и однополого секса, на что лишь едва надеялся в искусстве русский серебряный век вместе со всеми самыми яркими его гомосексуальными персонами: от Кузмина - в поэзии, Нижинского - в танце, Сомова - в живописи, Эйзенштейна - в визуальных искусствах и так далее. И, разумеется, главная предтеча Могутина - предреволюционный футуризм.

Проект 2012 года - SUPERM Skingraphs

Могутин стал тем художественным мессией, которого ждала русская культура по неподведенным из-за занавеса тоталитаризма итогам начала XX века. Но выплюнула его на поверхность только после полувекового забвения. Могутин - дитя "возвращенной" в конце 1980-х - начале 1990-х цивилизации русского декаданса. Примечательно, что подростка, которому еще не исполнилось и двадцати, с легкостью начнут сравнивать с Маяковским, Лимоновым, Оскаром Уайльдом, Пазолини... Эти имена можно перечислять еще долго и довольно хаотично. Из всех сравнений Могутину, разумеется, более всего понравились ассоциации с Артюром Рембо, который подходил ему и по возрасту и по мироощущению подростка-бунтаря. Бунтарство легко проглядывало в звуковых ассоциациях - Рембо или Рэмбо (герой серии популярных американских фильмов с участием Сильвестора Сталоне). Это прельщало массовостью жанра (Могутин в 1990-х - несомненно, элемент российской масс-культуры) и глянцем плоти. Поэт - стихи которого так же хороши и свежи, как его юное мускулистое тело ("Мое тело - инструмент, который помог мне стать тем, кто я есть"). Кстати, бегство Ярослава в Америку, пожалуй, было необходимо не только для продолжения и развития карьеры, но для сохранения культа его сексуального тела. В общем, ничего необычного нет в этом вполне здоровом, украшенном тату и подкаченном теле - но только не для американской гей-культуры. Даже физически такой Могутин мог сохраниться только в Америке - "Америке в моих штанах" (так он назовет сборник заокеанской прозы 1999 года)...

Ну а пока в начале 1990-х 16-летний Могутин, пользуясь поддержкой "клозеточных гей-редакторов", начал выходить за пределы наивной полуграфоманской гей-журналистики, которая процветала в немногочисленных гей-изданиях начала 1990-х годов (все они вскоре позакрывались).

Интересно, что реплика о "клозеточных гей-редакторах и журналистах" прозвучит в ответ на вопрос американского интервьюера о первом сексуальном опыте. Могутин, в общем-то, не случайно проговорился о том, что его журналистские университеты совпали с университетами сексуальными. Но у Могутина было главное отличие от его опытных великовозрастных коллег: он не был рабом - своего сексуального желания, страны, семьи... У него не было никаких привязанностей, кроме тех, которые символически воплотил в его имени русский язык. Примечательно, что вся дальнейшая жизнь Могутина окажется реализацией его имени - Ярослав Могутин - как развернутой метафоры.

Неистовство - Слава - Всемогущество.

Журналистская карьера Могутина развивалась стремительно не благодаря, а вопреки популярности молодого мальчишки среди "гей-редакторов". Он вскоре отбил всякую охоту общаться с собой у всех латентных "педиков" постсоветской словесности, написав ряд скандальных текстов, самым дерзким из которых в этическом смысле стала "Сексуальность фашизма", которая публиковалась в журнале "ОМ" - лидере русской альтернативной культуры. Истерику вызывает в обществе интервью Могутина с Борисом Моисеевым в позже закрытой властями эротической газете "ЕЩЕ!", озаглавленное - "Грязные концы комсомольцев". К тому же, не задумываясь, он вывел из клозета (устроил auting) сразу несколько звезд российской культуры... Этого Могутину не смогли простить уже сами "чуланные" российские геи.

Самым плодотворным в начале 1990-х годов был творческий союз Ярослава Могутина с поэтом Александром Шаталовым. Поэт и журналист Шаталов основал издательство "Глагол", в котором при участии Могутина вышли книги Евгения Харитонова "Слезы на цветах" (1993), "Голый завтрак" Уильяма Берроуза (одно из первых его изданий в России), "Комната Джованни" Джеймса Болдуина, "Палач" Эдуарда Лимонова, "Самоубийство Чайковского" Александра Познанского, "Игра в жмурики" драматурга Михаила Волохова. О каждой из этих книг можно сказать - "впервые..." То ли Шаталов так подбирал авторов для своего соредактора и компаньона, то ли сам Могутин сделал этот выбор... Но он оказался абсолютно провокационным для начала 1990-х и в определенном смысле подготовил тот поток "злостного хулиганства с исключительным цинизмом и особой дерзостью", который по ст. 74 ч. 1 УК инкриминировали Могутину прокуроры в 1995 году, когда он будет вынужден внять совету адвокатов и эмигрировать, бежать в Америку. А иначе - до 5 лет лишения свободы.

Судебная палата по информационным спорам Президента РФ дважды (в марте 1994 и в феврале 1995 года) изучала творчество Ярослава Могутина. Вывод был неутешительным: "описание патологических извращений... употребление нецензурной лексики, оскорбительные обобщения" и так далее. Могутин в середине 1990-х годов совершил непростительную, с точки зрения российской власти, вещь - свои "маргинальные" взгляды он рискнул озвучить в общедоступных СМИ. До сих пор власть позволяла творить тихо и незаметно - "извращаться" в малотиражных альманахах и литературных клубах, но не могла простить успеха с хлесткими текстами в "Независимой газете", газете "Завтра" и журнале "Столица". Не могла простить публичности особенно после того, как со своим американским бой-френдом журналистом Робертом Филиппини Ярослав Могутин в день своего рождения 12 апреля 1994 года явился на порог Бутырского загса и попытался зарегистрировать однополый брак.

Тогда возмутителей спокойствия даже не пустили в святилище брака и вызвали наряд милиции. Скандал с "брачующимися гомосексуалистами" перешагнул рамки национального масштаба. Власть подавилась суперславой Славы, и тому пришлось просить политического убежища в США, где в июне 1996 года Могутин, благодаря обращениям в Госдеп США Amnesty International и Американский PEN-клуб, получил статус политического беженца.

Первая книга стихов Могутина вышла в 1997 году в Нью-Йорке - "Упражнения для языка". Книгу привезли в Россию - и в Могутине разглядели поэта не только читатели малотиражных альманахов. Второй сборник, "Sверхчеловеческие Superтексты", уже СуперМогутина с подзаголовком "О сексе, насилии и смерти" выйдет там же спустя три года. Это будет другой Могутин, сделавший шаг в сторону визуального искусства (книгу впервые проиллюстрируют его фотомонтажи), а следовательно, в сторону углубления провокации. Ведь наследники советской прокуратуры умели смотреть вперед, подозревая в невинном Могутине начала 1990-х увлеченного порнографа.

Завоевать Америку русским языком можно - буквально понимает Могутин. И поработав некоторое время продавцом одежды, потом офис-менеджером, он выбирает карьеру фотомодели. Его с удовольствием фотографируют крупнейшие мастера мужского ню - Тьерри Ричардсон, Райнер Феттинг, Аттила Ричард Лукас, Артур Тресс...

Продолжая использовать свое тело в качестве инструмента, Ярослав снимается в порнофильме Брюса Ля Брюса о банде скинхедов. В жестком видео его упорно сношают два скина, а в мягкой киноверсии он читает фрагменты своей поэмы "Моя жизнь в качестве живого туалета". После съемок ленты он едет с Бросюм в Берлин, где наблюдает за реальной жизнью немецких скинов-геев и пишет книгу "Роман с немцем" (Тверь: Колонна, 2000).

А в России его бывшие недоброжелатели и "сердечные друзья" по ночам с однозначным удовольствием рассматривают откровенные фотографии Ярослава в Интернете и мастурбируют над пиратскими копиями видео Ля Брюса и его прозой - стихи все-таки противны такому однообразному занятию, так как задают свой нервный ритм. Днем те же любители онанизма выступают уже с неоднозначными мнениями по поводу могутинских сочинений на страницах российской прессы.

Первый открытый гей в современной России, в Америке Могутин становится первым известным русским геем, у которого охотно берут интервью многочисленные гей-издания. А Слава тем временем не упускает возможности поговорить с классиками мирового гей-движения. Уильям Берроуз, Аллен Гинзберг, из русских - славист и исследователь гей-культуры Семен Карлинский и как противоположность - известный гомофоб-теоретик Геннадий Климов. Какой русский, кроме Могутина, сподобился бы взять у них интервью?.. Могутин оказывается их первым и последним русским интервьюером. Всего за десятилетие девяностых наберется 30 бесед, которые войдут в книгу, изданную в 2001 году.

Из интервью 2009 года

Стихи, или, как их называет Могутин, стехи - "...Испражнения для языка" - тоже находят своих ценителей в России. В 2000 году за давностью "преступлений" перед российской властью Могутин приезжает в Россию на вручение ему премии имени Андрея Белого за книгу "Sверхчеловеческие Superтексты". Премия и некоторая "усталость" от поэзии поворачивают интерес Могутина в сторону фотографии. Три года Ярослав не издавал книг в России: появлялся на обложках, снимал - на фотопленку - мальчиков с улицы и на улице. Помимо многих выставок в галереях Америки, в России были показаны "Фетиши" в Центральном доме художника, также проекты "Сон Терминатора" (2000), "Kabul Olimpics" совм. с С.Братковым (2001) и "Белый негр" (прежде представлен в Нью-Йорке, 2005) в галерее "Риджина". Все это потом возникает на страницах импортного и русского гей-глянца и хорошо продается в модных галереях.

В 2004 году Могутин объявил свою "Декларацию независимости" - так называется очередной сборник его стихов.

Instagram стал новым инструментом творчества

От кого и чего Ярослав Могутин декларирует свою независимость? От повседневности, которая пресытилась анальными эскападами СуперМогутина в тот час, когда Слава понял, "что уже не к чему больше стремиться // это просто последний предел". Физиологически и идеологически все было расширено сперва до границы, потом до заграницы, наконец, до испанских, костариканских, голландских и других дыр... Вставлять больше некуда и некому. "Пидарский бог" молчит в ответ на потоки жертвенной спермы, ректальной слизи и крови мальчиков-девственников, чьи анусы поэтическое сознание Могутина лузгает, как базарная бабка тыквенные семечки.

Мы заигрывали со Славой славой, и нам хотелось верить, что он принимает эти правила игры. Мы восхищались его песнями о свободной любви, а ему-то хотелось любви на свободе... И вот теперь этот радиус свободы в "Декларации независимости" поэт Ярослав Могутин установил для себя сам. Он и в фотографии признается, что из эксгибициониста превратился в вуайериста. "Мне нравится фотографировать людей в интимных, уязвимых ситуациях... Я ищу первобытную красоту и невинность в самых нетрадиционных и откровенных сценах и ситуациях, которые обычно расцениваются, как "неприличные", "шокирующие" или "извращенные", будь то парень, нюхающий подмышку другого парня, или немецкие скинхеды, ссущие и плюющие друг на друга".

Красота и ад , совместное видео с Брайаном Кенни (SuperM)

Могутин стал частью современного искусства, не тая, а, напротив, раскрывая свою гомосексуальность. Его провоцирующее гейство перестало быть провокацией для тех, для кого оно стало художественным достижением. Благодаря таланту он поднялся над... но люди и российское общество тем временем обрушились в своем отношении к творческим экспериментам далеко вниз, и они опять друг друга не поняли.

В 2007 году газета New York Times назвала фотографа Ярослава Могутина представителем новой гей-формации. С литературой Могутин пока завязал. Он участвует во множестве арт-проектов и счастливо живет со своим очаровательным американским другом.

Ссылки:

Ярослав Могутин на Az.Gay.Ru

Slava Mogutin

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+