Может быть, приведенные ниже события, как теперь принято писать, вымышлены, и всякие аналогии с реальными событиями и лицами исключены. Слухами, легендами и догадками всех сортов могучая параджановская фигура всегда была облеплена, как днище корабля - ракушками после кругосветного плавания. Не исключено и очень даже возможно, что часть этих историй - плод вымысла самого нашего могучего героя. Благо вымысел, необузданный, несусветный, неслыханный (какие там еще существуют на этот случай эпитеты?), всегда был сутью этого, человека. Где вымысел, где правда - кто теперь paзберет. И разве в этом, в конце концов дело?

Список профессий и умений Параджанова был огромен. По словам окружающих, он был экспертом, каких мало. На этом месте знавшие его люди задумываются и добавляют: "Каких нет". Хорошо рисовал, консультировал (известных консультантов. - Д. И.) по керамике, стеклу, фарфору, средневековому искусству, оружию, антиквариату. Пользовался непререкаемым авторитетом среди ювелиров. Был и поныне остается высоко почитаемым большими и малыми светилами в области археологии, истории, этнографии, фольклора и литературы Древнего Востока. И все это в свободное от занятий режиссурой и кинодраматургией время. Вот что за человек был "тот самый Параджанов". Бывшая жена охарактеризовала его так: "Прелестен, но невыносим". Параджанов охотно это цитировал, но убежденно делал ударение на первом слове. Во ВГИКе он учился в мастерской украинского режиссера Игоря Савченко. Это был звездный курс, на нем учились Александр Алов, Владимир Наумов, Юрий Озеров, Марлен Хуциев. Возможно, под влиянием вгиковского мастера Параджанов снимает несколько фильмов, основанных на фольклорном материале, - "Украинская рапсодия", "Андриеш", "Цветок на камне". В 1963-м Параджанов ставит "Тени забытых предков" по повести украинского писателя Михаила Коцюбинского.

История любви гуцульского пастуха Иванко и Марички в жизни Параджанова стала воплощением "американской мечты". После выхода фильма он проснулся не просто знаменитым, он проснулся великим, в одночасье встав в один ряд с мэтрами и столпами мирового кино. Триумфальное шествие "Теней..." по планете: двадцать восемь призов на международных фестивалях в двадцать одной стране (по этому поводу строка в Книге рекордов Гиннесса), поздравительные восхищенные телеграммы от Феллини, Антониони, Годара, Куросавы. С этим фильмом связана

...Ставят на стол гроб, сажают вокруг местных баб-плакальщиц, настоящих, причитавших на всех окрестных похоронах (съемки проходили в ряде сел Прикарпатской Украины). "Готовы?" - "Готовы". - "Мотор!" Бабушки не плачут. Параджанов, мягко: "Ну, в чем дело, что-то не так?" - "Гроб пустый (пустой)". Параджанов - ассистенту: "Ложись в гроб!". Ассистент ложится. "Мотор!" Бабушки молчат. "В чем дело?" - "Вин молодой". Нашли местного деда. Положили в гроб. "Мотор!" Бабушки не плачут. Параджанов, нервно: "Ну, в чем дело? Этот же старый?!". Бабушки, указывая на деда в гробу: "Кин дурний (плохой человек.)". Параджанов поражен, смотрит на бабушек то ли с восхищением, то ли с яростью. Дает указания ассистенту. Через несколько часов привозят другого деда, если верить ассистенту, всенародно любимого. Положили деда в гроб. Тут такой плач поднялся! Уже сняли пару дублей, а бабушек успокоить никак не могли.

Знаменитых на Руси, как известно, крепче бьют. Потому как народу больше набегает. Следующий фильм Параджанова "Саят-Нова" был в прямом и переносном смысле красочной иллюстрацией этой истины. Фильм переделывали, кроили и резали на разные лады около двадцати (!) комиссий. В конце концов фильм был более или менее великодушно адаптирован к нашему кино Сергеем Юткевичем. До проката "Саят-Нова" добрался под названием "Цвет граната". Все, знакомые с оригинальной версией, утверждают (правда, спустя много лет, когда утверждать безопаснее), что фильм очень многое потерял после всех переделок. И все равно нашумел!

С присущим ему "великодушием к сволочам" Параджанов скажет в восемьдесят восьмом: "Мне всю жизнь везло в том смысле, что никогда не получалось сохранять фильмы в том виде, в котором я их делал". Разделение труда: он делал - его переделывали.

Следующей после "Цвета граната" картины - "Легенды о Сурамской крепости" - он ждал семнадцать лет. Потому что сел в тюрьму. Во второй раз.

В первый это случилось в сорок седьмом. Его посадили в Тбилиси, без суда и следствия. Обстоятельства освобождения были столь же загадочны, сколь и обстоятельства ареста, - вроде бы его попросту выкупили родственники. Во второй раз, в семьдесят первом, дела обстояли куда серьезнее. 1971 - 1975 годы - зона на Украине, строгий режим в компании уголовников.

В тюрьме его били. Некоторые уголовники считали, что он специально сидит, чтобы "снять киношку про тюрьму". У него была "грязная", практически не оставлявшая шансов выжить, или, точнее, выжить по-человечески, статья - гомосексуализм (не единственный пункт обвинительного заключения, по фантастичности своей достойного Параджанова; чего в нем только не значилось - от хищений народного имущества и злоупотребления служебным положением до антиобщественного поведения и тунеядства). И тем не менее с такой "опускаемой" статьей Параджанов вскоре приобрел авторитет. Как стало известно на зоне, в одном из пунктов того самого обвинительного заключения, значилось, что "режиссер Сергей Параджанов изнасиловал члена КПСС". К Параджанову явилась представительная делегация влиятельных урок, ему были принесены, заверения в глубоком почтении со следующей формулировкой: "Мы коммуняк всегда на словах имели, а ты - на деле!". Вдохновленный таким признанием, Параджанов вскоре превратил этот пункт своей "обвиниловки" в целый эпос: он утверждал, что всю жизнь мстил большевикам и лично изнасиловал триста членов КПСС. После второй посадки его исключили из Союза кинематографистов. При аресте исчезло семнадцать его сценариев. Часть была конфискована органами, видимо, из тех соображений, что "надо знать своих врагов". Часть заботливо прибрали к рукам друзья - "сохранить для Сережи". "Великий Сережа", как называл Параджанова другой великий Сережа, Герасимов, ни одного из "сохраненных" сценариев не увидел... под своей фамилией. Друзья, друзья...

На зоне у него отняли карандаши. Он "прятал сценарии в уме" - говорил, что за год собрал в "надежном месте" наброски ста сценариев. "Я забыл больше, чем вы будете знать".

Отняли карандаши - стал собирать крышки от молочных бутылок (молоко выдавали туберкулезникам), придумал технику гравировки фольги. Фольгу заливал смолой, и получались "талеры Параджанова" - с изображением Петра I, Хмельницкого, Пушкина, Гоголя. Пару таких "талеров" тюремные власти изъяли из обращения, отправили на психиатрическую экспертизу в Москву - хотели докапать, что он сумасшедший. Из Москвы пришел ответ: "Талантливый, очень".

Я составляю коллекцию забавных историй из его жизни. Наверное, это глупо. Потому что самая богатая коллекция его жизни была составлена не из призов международных кинофестивалей, хотя таковая имелась. И не из предметов антиквариата, хотя таковая тоже была собрана им, и не однажды, чтобы быть подаренной "с гениального плеча" или украденной под шумок очередного ареста. "Самая богатая коллекция" составлена была из НЕпоставленных фильмов, НЕутвержденных сценариев, НЕзаконченных съемок... Неснятая автобиографическая "Исповедь", например. Параджанов о Параджанове - можно только пытаться представить себе, что это был бы за фильм. Одной из новелл этой "Исповеди" должна была стать

"У моей бабушки была шуба. При большевиках бабушкину шубу прятали от НКВД, потому что шуба была настоящая, французская, из щипаного котика. Во время нэпа дедушка купил, ее у хозяина табачной фабрики. При Советской власти бабушка надевала ее два раза. Первый раз это случилось однажды ночью, когда пошел снег, дедушка разбудил ее, говорит: "Встань, надень шубу - смотри, какой снег идет!". Бабушка встала, надела шубу на ночную рубашку и простояла в ней на пороге, обнявшись с дедом, всю ночь. Так и помню это:

утро, бабушка стоит на пороге в мокрой шубе... А второй раз она надела шубу на похороны дедушки. Он умер в августе. Соседи сказали ей: "Надень шубу". Окружили ее, смотрели на шубу, смотрели на деда в гробу и хором плакали".

Пытаться представить себе, что это был бы за фильм, глупо. До конца жизни он мечтал экранизировать "Слово о полку Игореве". А что это был бы за фильм!

...Вторично "откинувшись", Параджанов поселился в Киеве. Социальная реабилитация протекала молниеносно, именно такими темпами Параджанов имел свойство обрастать друзьями и наживать врагов. Последние чаще всего были многочисленнее и целеустремленнее первых. С киевским периодом связана целая коллекция причуд Параджанова, в краткий срок сделавших его чуть ли не главной болью местных партийных "голов". Так что подлинным украшением моей коллекции является

Режиссер Григорий Рошаль пригласил Параджанова на роль Маркса. Факт сам по себе фантасмагорический, но факт. "Внешнее сходство, темперамент, фактурность". В общем Рошаль был уверен, что это в десятку. Параджанова вызвали на съемки в Москву. Для начала он наехал на нескольких друзей, пытаясь распознать розыгрыш. Когда убедился, что это не бред, по крайней мере не его собственный, - показывал телеграмму с вызовом на съемки всем: вот, дескать, что в жизни бывает! Но согласия все-таки не давал. Рошаль наседал: "У нас к роли Маркса будет принципиально иной драматургический подход, понимаешь?! Никакой иконы! Веселый, умный человек, весь земной, из мяса и крови, с бурлящей энергией в жилах! Ты понимаешь, Сережа, что это такое?". Параджанов: "Да, понимаю, это Ленинская премия". Рошаль, смутившись: "Ну, заранее так не говорят, не принято. Но, разумеется, фильм не останется незамеченным, а уж исполнитель главной роли...". Любопытно отметить, что роль Энгельса в этом фильме должен был играть Андрей Миронов. Вот были бы основоположники!

...Параджанов приезжает в Москву. Пробы. Рошаль немного взволнован, но держится бодро - уверен, что "худсовет будет потрясен сходством". В остальном дает "Марксу" полную свободу: "Ты же сам режиссер! Сочини мизансцену. Вот тебе гусиное перо, стол, керосиновая лампа, тетрадь. Пиши, размышляй, делай что хочешь". - "А с юмором можно?" - "Именно с юмором, молодец! Ну, начали".

...Параджанов-Маркс склонился над тетрадью. Рука с гусиным пером сама собой выводит: "Пролетарии всех..." Он задумывается: всех ли? Нет, ошибки нет, именно всех. Всех, совершенно точно. Всех, всех, ошибки быть не может! Хотя... Что-то его тревожит. Пером он почесывает бороду справа, все сильнее и сильнее. Опять задумывается. "Пролетарии всех стран..." Но что им делать, пролетариям? Что?! Может быть, может... объединяться? То же бешеное раздражение в районе левой щеки, почти до полной истерики. Минута просветления. Да, по-видимому, ничего другого им не остается - только объединяться. Да, да, пусть объединяются! Пускай! Теперь уже обе щеки в огне, "Маркс" отбрасывает перо, пальцами как попало вычесывает что-то в распахнутую тетрадь и начинает давить - пальцами, страницами...

В павильоне полное молчание, только шуршит камера - оператор забыл выключить. У Рошаля на глазах слезы. Придя в себя, он говорит: "Отснятое смыть, не проявляя. Негодяя в машину и на вокзал!".

В это время Параджанов, конечно, занимался не только тем, что пробовался на роль единственного подлинного марксиста. В Киеве снимал сам, точнее, пробовал снимать. Условия работы были обеспечены обычные - невыносимые. Ни одного пропущенного сценария без дюжины "кастраций" в каждом абзаце. Разгон нескольких съемочных групп.

Началась она с того, что Параджанов однажды зашел на почту и дал телеграмму следующего содержания:

"Москва. Кремль. Косыгину. Поскольку я являюсь единственным безработным кинорежиссером в Советском Союзе, убедительно прошу отпустить меня в голом виде через советско-иранскую границу, возможно, стану родоначальником в иранском кино. Параджанов". Косыгин не ответил. Хотя, думаю, обалдел, и сильно. В ЦК КПУ из обалдевшего Кремля поступил сигнал, что-то вроде: "Вы что там, совсем о...ли?!". В эти же дни Параджанова пригласили как консультанта по шумному делу о перекупке ценностей. Суммы в деле фигурировали по тем временам межгалактические. Следователь: "Вы знаток ювелирного искусства, коллекционер, эксперт. Не могли бы вы сказать, кто мог быть покупателем этих драгоценностей?" - "Запросто, - улыбается Параджанов, - если вам, то запросто". - "Кто?!" - следователь уже мысленно сверлит на погонах дырки для новых звездочек. "Мадам Шелест (жена первого секретаря ЦК КПУ. - Д. И.)", - отвечает Параджанов. Говорят, следователь орал как новорожденный.

На следующий день Параджанова вызвали на ковер. Огромный кабинет. Обещающая гром и молнии тишина. Хмуро, не поднимая глаз, хозяин кабинета спросил: "Ну, с чем пришли?" - "С нежностью", - ответил Параджанов, трогательно хлопая ресницами. "Что-что?" - хозяин оторвал глаза от государственных бумаг и выпучил их на гостя. "Дело в том, что на ручке вашего кабинета изображена лира, - горячо объяснил Параджанов. - Следовательно, вы художник в душе. А художник всегда поймет художника!" Хозяин кабинета встал, прошел к двери, осмотрел ручку, хмыкнул, почесал мощный затылок и восхищенно сказал: "Сколько здесь сижу, не замечал! Острый глаз, черт!".

Встреча эта, как говорят, закончилась обещанием первого лица всячески поддержать "единственного безработного режиссера в Советском Союзе", помочь ему и словом и делом, и так далее и тому подобное. На деле были фильмы на полке, проваленные сценарии, разгромные статьи. Закрыли "Киевские фрески" - "по причине хiмерности и сюрреалистычности", как написала украинская пресса. Параджанов мстил как умел - "сюрреалистычно".

Окна его квартиры в Киеве на четвертом этаже выходили в переулок, ведущий к Крещатику. Под его балконом собирались колонны демонстрантов, майских и ноябрьских, перед тем как выйти в центр. Дождавшись, когда место под балконом займут люди со студии Довженко, Параджанов выходил на балкон и принимался выбивать пыль из ковров.

...Не состоялось и "Чудо в Оденсе" - придуманная Параджановым история жизни Х.-К. Андерсена. В день, когда сценарий фильма - наконец! - запустили, Параджанова посадили. В третий раз.

"Дело" было в Тбилиси, в восемьдесят втором. Племянника Параджанова, Гарика, вызвали в МВД. Сказали, что эксперты МВД проверили его сочинение при поступлении в театральный институт (к тому времени он уже учился на третьем курсе) и насчитали шестьдесят две (!) ошибки. Требовали показать, что Параджанов дал взятку за студенчество. Намекнули, что за мзду дело можно закрыть. Напуганный до икоты племяш прибежал к Параджанову и пал в тоги. Параджанов пожал плечами и повез пятьсот рублей. Его взяли "при попытке подкупа должностного лица". Ну а уж потом вменили все, что смогли, - и спекуляцию антиквариатом, и фарцовку, и неизменное тунеядство.

Александр Атанесян, ассистент Параджанова: "Посадить его вообще не составляло труда. Не было бы Гарика, нашли бы другую причину. Например, связь с иностранцами. У Сережи всегда хоть один несоветский человек в день, но уж обязательно бывал. Торговал антикваритом? Да, это он мог... Мог что-то купить, продать, заработать несколько тысяч - ненормальные деньги по тем временам, купить на них антикварный мебельный гарнитур и тут же подарить его человеку, который прислал ему однажды в тюрьму торт. Скульптору Микатадзе он подарил гарнитур XVIII века, за то, что Микатадзе дал ему тулуп, когда Параджанов вышел из тюрьмы, - была зима, а у него не было ни одной теплой вещи".

Несоветский был человек, это точно.

Заключенный Параджанов редко получал письма от многочисленных, в условиях воли, друзей, приятелей и учеников. Зато с пугающей тюремные власти регулярностью приходили международные депеши от некоего Ф. Феллини. Содержание депеш: "Волнуюсь за твою судьбу, ты ведь великий человек, держись" - и так далее. Накануне Нового года вызывает начальник тюрьмы Параджанова и спрашивает: кто, дескать, таков, этот Ф. Феллини? Чего это, собственно, он так расписался из своей заграницы? Демонстрирует Параджанову очередную весточку: "Поздравляю с наступающим... надеюсь на скорую встречу". "Это как же, интересно, понимать, что гражданин Феллини скоро увидит гражданина Параджанова?" - "А-а, Федор! - с умилением отвечает Параджанов. - Так это мой родной брат. Да, в Италии живет. Вышло так, бабушка наша была итальянской революционеркой-народницей и даже стреляла в жандармов, проходу им не давала: увидит жандарма - бах, значит, бах! Еще октябренком попал Федор к бабушке, да так и остался на воспитание, старушка родню упросила, ведь умирала долго, в муках, от радикулита, полученного на каторгах. И фамилия у Феди в честь бабушки - Феллини, это по-итальянски значит несломленная. Хочет Федор приехать - брата с Новым годом поздравить, ведь сколько же лет не виделись (пошла слеза), а также с лекциями о праздновании Новою года трудящимися Италии. Так что думайте: нужна вам лекция от братской Италии, которая позволит нашей с вами родной тюрьме прославиться как, значит, наиболее грамотно построившей празднование Нового года, или не нужна?!" Голова начальника тюрьмы, конечно, пошла кругом, и очень сильно, но он виду не подал. И вышестоящему начальству сигнализировал примерно следующее: "Изыскана возможность празднования Нового года путем приезда итальянского просветработника, товарища Федора Феллини, родного брата заключенного Параджанова. Просим разрешить". - "Необходимо согласовать", - ответили сверху. Запрос пошел выше. Много выше! Чуть ли не московский начальник тюрем всея Руси, увидев слова "товарищ Федор Феллини", заподозрил неладное.

Его выпустили через одиннадцать месяцев, "условно освободили". Луи Арагон от Международного комитета по освобождению Параджанова (был такой комитет, возмутилась мировая общественность: сколько же раз вы думаете сажать режиссера мировой величины?!) уломал Брежнева, и тот дал добро на освобождение. Параджанова не могли отыскать в зонах чуть не полгода. Он был уже не Параджанов, а некий зек номер такой-то. Часто перебрасывали из тюрьмы в тюрьму, "затирали". "Самое страшное, - говорил Параджанов, - когда тебя за ногу тихо будят ночью. Значит, переводят в другую зону".

О зоне Параджанов рассказывал охотно, утверждал, что "зековский опыт надо передавать коллегам". Пригодится то есть. Тарковскому он сказал: "Тебе, чтобы стать великим, надо отсидеть хотя бы года два. Без этого нельзя стать великим русским режиссером".

...Последние несколько лет он болел, постоянно и тяжело. Как говорят, изменился - стал закрытее, злее. Думаю, он имел на это моральное право. Всегда.

"Мною всю жизнь движет зависть. Я завидовал красивым - и стал обаятельным, я завидовал умным - и стал неожиданным". Завидовал талантливым - и стал гениальным. Сергей Параджанов умер в 1990 году в Ереване от рака.

Есть такая грузинская пословица: "Сумасшедший - свободен". Она очень бы понравилась "великому Сереже". Наверняка.