Процесс над Оскаром Уайльдом, или Суд над "благородной формой любви". Глава вторая

Р СљР С›Р вЂР ВР вЂєР В¬Р СњР В«Р в„ў

Глава вторая

Продолжение процесса против Куинсбэри. - Допрос Оскара Уайльда. - Спор о "безнравственных" афоризмах. - Второе "необыкновенное" письмо Дугласу

Глава первая

Предисловие. - Начало процесса. - Иск Уайльда к маркизу Куинсбэри. - Чтение писем Уайльда. - "Портрет Дориана Грея". - Допрос свидетелей. - Случай Куинсбэри

Керзон. - Вы говорите, что вам 39 лет. Но вы родились в 1854 году.

Уайльд. В таком случае мне 40 лет.

К. - Знаете вы сколько лет Лорду Дугласу?

У. - Приблизительно 24 года, и ему было от 20 до 21, когда я впервые с ним познакомился. До 3 апреля 1894 г. поведение Маркиза было дружеское, только после вышеприведенного разговора стало мне известно, что мое знакомство с его сыном ему неприятно. Но знакомство это продолжалось до сегодняшнего дня.

К. - Вы с ним бывали во многих местах, в Оксфорде, Брайтоне, Вортинге?

У. - Да.

К. - Нанимали вы для него комнаты?

У. - Нет.

К. - Бывали вы с ним в различных гостиницах?

У. - Да, в "Албемарл", Доверстрите и в Савойе.

К.- Нанимали вы для себя, кроме вашей квартиры в Тайтстрите, еще другие комнаты.

Оскар Уайльд. 1882 г. Фото Наполеона Сарони

У. - Да, номера 10 и 11 на С. Джемской площади от октября до марта 1894 г. Лорд Дуглас жил в этих комнатах, так как они были не далеко от Пиккаддилли. Я был с ним за границей еще недавно, в Монте-Карло. Что касается моих статей в "Хамелеон", то они написаны не в это время, точно также, как и статьи Лорда Дугласа, которые были им написаны еще студентом в Оксфорде.

К. - Он вам показывал эти статьи?

У. - Я видел два красивых его стихотворения - "Похвала стыдливости" и "Два любовника".

К. - "Два любовника" - это два мальчика?

У. - Да.

К. - Один называет свое чувство настоящей любовью, а чувство другого - стыдливостью?

У. - Да. Цитируйте стихотворение.

К. - Цитирует несколько строк: "Я любовь, которая не смеет назвать своего имени". - Видите вы в этом что-либо преступное?

У. - Нет, ничего подобного.

К. - Читали вы "Жрец и Аколит".

У. - Да.

К. - Вы конечно не имели сомнений в том, что это грязная история?

У. - С литературной точки зрения, это было весьма грязное произведение. Для литературно-образованного человека иначе судить о нем немыслимо. При этом, я имею в виду как отношение к предмету, так и выбор сюжета и прочее. Я считал и отношение к теме, и самую тему - неправильными.

К. - Вы придерживайтесь мнения, что безнравственных книг не существует?

У. - Да.

К. - Могу ли я это так понять, что вы считаете, что "Жрец и Аколит" не безнравственным произведением?

У. - Оно хуже этого - оно скверно написано.

Защитник Уайльда, Сэр Кларк, тщетно старался на этом месте выяснить непозволительность постановки подобных вопросов Уайльду, перекрестный допрос продолжался.

К. - Сюжет рассказа в том, что священник влюбляется в мальчика, который прислуживает ему у алтаря?

У. - Я только раз читал рассказ, о таких подробностях вы не можете меня спрашивать, предмет этот слишком мало интересовал меня.

К. - Считаете ли вы этот рассказ богохульственным?

У. - Я полагаю, что конец - смерть - оскорбляет законы эстетики.

К. - Это не ответ. Я желал бы знать, считаете ли вы этот рассказ богохульственным?

У. - Рассказ показался мне отвратительным.

К. - Желаете ли вы, милостивый государь, ответить на мой вопрос, да или нет?

У. - Я считаю этот рассказ богохульственным и безвкусным.

К. - Этого для меня достаточно. Вы знаете, что когда жрец в рассказе дает мальчику яд, он произносит слова причастия английской церкви?

У. - Это я право забыл.

К. - Считаете вы это святотатством?

У. - Я считаю это ужасным. Слово святотатство не принадлежит к моему словарю.

Г. - Кларк снова старается помешать дальнейшему предложению вопросов на тему, которую он считает исчерпанной. Судья требует продолжения.

К. - Порицаете ли вы сцену смерти только с литературной точки зрения?

У. - Я считаю ее за безвкусное произведение.

К. - Если бы кто-либо публично одобрил эту вещь, сочли бы вы его за негодяя?

У. - Я бы сказал, что он выказывает весьма скверный литературный вкус. Вообще я не могу понять, каким образом я подвергаюсь допросу о предмете, который я желаю игнорировать?

К. - Сделали ли вы когда-нибудь что-либо для того, чтобы публично выразить ваше неодобрение "Хамелеону"?

У. - Нет.

К. - И, несмотря на ваше участие в журнале, вы не считали нужным высказать ваше нежелание иметь что-либо общее с этим произведением?

У. - Вы подразумеваете открытое письмо? Я считал это ниже моего достоинства в качестве известного в литературном мире человека выступить против произведения молодого оксфордского студента.

К. - Полагали ли вы, что ваши изречения и афоризмы будут способствовать к поднятию нравственного уровня среди молодежи?

У. - Мои произведения имеют единственную цель - быть произведениями искусства.

К. - Должен ли я это так понять, что вы вовсе не заботитесь о нравственном или безнравственном воздействии?

У. - Я держусь мнения, что еще ни одна книга или произведение искусства не оказывало влияния на нравственное поведение человека.

К. - Значит вы того мнения, что не можете оказать нравственное или безнравственное влияние?

У. - Конечно, нет.

К. - Так что, что касается вашего произведения, вы позируете на полное безразличие к тому - будет ли действие его нравственным или безнравственным?

У. - Я бы не употребил слово позировать.

К. - Позировать - одно из ваших любимых выражений.

У. - Да? Я никогда нс принимаю какую-нибудь "позу" в деле. Когда я что-либо пишу, я обращаю внимание только на художественную сторону. У меня нет цели совершить что-нибудь доброе или злое, но желание - создать произведение, обладающее качествами или формами, присущими красоте, остроумию, чувству и т. д.

К. - Вот один из ваших афоризмов для юношей - "Зло есть миф, изобретенный односторонними людьми, чтобы объяснить удивительное обаяние других". Считаете ли вы это правдой?

У. - Я редко считаю за правду то, что пишу.

К. - Вы сказали - "редко"?

У. - Да, действительно, редко. Я мог бы также сказать - никогда. А правдой я называю совпадение с реальными фактами.

5 наиболее читаемых русскими геями книг Оскара Уайльда

"Телени"

"Портрет Дориана Грея"

"Письма"

"Из глубин"

"Афоризмы"

К. - Другой афоризм гласит: "Религии умирают, когда доказано, что они правдивы". Это верно?

У. - Да, я за это стою. Это введение в философию восприятия религий наукой - но это слишком обширная тема, чтобы дальше на ней останавливаться.

К. - Разве вы считаете это такой непреложной истиной, что предлагаете ее для пользования юношеству?

У. - Во всяком случае, это - увлекательная мысль, а для всякого возраста полезно то, что возбуждает к мышлению.

К. - Все равно нравственно ли это или безнравственно?

У. - Понятий нравственного и безнравственного не существует в области мысли - существуют только безнравственные ощущения - чувства.

К. - Другой афоризм: "Удовольствие - единственная цель, для которой следовало бы жить. Ничто так не старит, как счастье".

У. - Под этим я подразумеваю, что осуществление своего собственного я - есть главная цель жизни, а пополнять ее удовольствиями красивее, чем сделать это страданиями. Я в этом отношении стою на стороне древних.

К. - Вот еще афоризм. "Истина перестает быть истиной, когда более одного человека в ней убеждены".

У. - Верно. Это мое метафизическое определение истины. Она до того субъективна, что никогда одна и та же истина нс может быть постигнута одинаково двумя личностями.

Альфред Дуглас. Фото 1903 г.

К. - Еще - "Есть что-то трагическое в том громадном количестве молодых людей в Англии, которые выходят теперь в жизнь в полном расцвете своих индивидуальных сил - и кончают тем, что прячутся за каким-нибудь тупым и полезным ремеслом". Что это - философия для молодых людей?

У. - Следовало бы предположить, что молодежь, по крайней мере, еще имеет понятие о юморе. Это просто остроумная игра слов.

К. - После критики, которой подвергся "...Дориан Грэй", вы не внесли в него никаких изменений?

У. - Я сделал только одно прибавление, в силу замечания единственного критика, мнением которого я дорожу, а именно, Вальтера Патера. Это именно то введение, которое должно было возбудить неправильные толкования. В нем я написал, что, по моему мнению, книги сами по себе не бывают ни нравственны, ни безнравственны а только художественны.

К. - Так что, по вашему мнению, талантливо написанная книга, проводящая известного рода тенденции, взгляды - может быть хорошей?

У. - Ни одно художественное произведение не имеет тенденций. Тенденции имеют только люди.

К. - Может ли "...Дориан Грэй" быть истолкован известным образом?

У. - Некоторыми личностями и литературно необразованными людьми - да. Взгляды филистров на искусство поразительно глупы.

К. - Большинство людей принадлежит, должно быть, по вашему мнению, к филистрам и литературно-необразованным людям?

У. - Я находил превосходные исключения.

К. - Полагаете ли вы, что большинство публики достигло высоты того воззрения, о котором говорите вы?

У. - Я опасаюсь, что большинство не достаточно образовано для этого.

К. - Вы никогда не удерживали обыкновенных людей от покупки ваших книг?

У. - Я никогда не хотел обескураживать людей, стремившихся достигнуть более высокого уровня. (Смех).

После этого, Мр. Керзон читает место из "...Дориапа Грэя", которое изображает знакомство между художником и Дорианом Грэем.

К. - Считаете вы изображенные тут чувства чистыми или грязными?

У. - Я считаю, что это самое точное описание того, что испытал бы художник при встрече с красивой личностью, которая вызывает в нем сознание, что она тем или другим образом необходима для его искусства и жизни.

К. - Вы думаете - это нравственное чувство, чувство одного мужчины к другому?

У. - Я говорю, что это чувство художника по отношению к красивой личности.

К. - Вы никогда не испытывали описываемые вами чувства?

У. - Нет. Я никогда не позволял какой-либо личности господствовать над моим творчеством.

К. - Я цитирую следующее место: "Я признаю, что в безумной любви на тебя молюсь". Испытали ли вы это чувство?

У. - Я никогда не преклонялся перед какой-нибудь личностью, кроме как пред самим собой. Выражение же это, должен в этом сознаться, заимствовано из Шекспира. (Смех).

К. - Я читаю дальше: "Я хочу тебя иметь только для себя".

У. - Мне кажется - это сильно выраженная страсть.

К. - Люди, которые не разделяют ваших воззрений, могли бы составить себе иное мнение об этом месте.

У. - Без сомнения. Но, пожалуйста, не допрашивайте меня, относительно незнания других людей. (Смех).

К. - Я хочу вас спросить еще относительно вашего письма к Л. Дугласу. Где он тогда находился?

У. - В Савой-Отеле, а я жил в Баббикомбе.

К. - Было ли это письмо обыкновенным письмом?

У. - Конечно, нет - это было красивое письмо.

К. - Разве это было необыкновенное письмо?

У. - Даже единственное в своем роде.

К. - Ваша корреспонденция с Л. Дугласом велась обыкновенно в этом стиле?

У. - Мои письма не принадлежат ни к какому разряду.

К. - Ну, в таком случае, писали ли вы другие, похожие на это?

У. - Я никогда не повторяюсь в слоге.

К. - Вы ведь написали следующее письмо к Л. Дугласу:

Савой-Отель.

Читайте далее. Глава третья

Продолжение допроса о "необыкновенных письмах". - Мальчики Уайльда и их "гонрары". - Подарки "славным малым"

Дорогой мальчик, Твое письмо было для меня великолепным красным вином, но я все же огорчен и расстроен. Ты не должен мне делать никаких сцен - они меня убивают, они разрушают прелестное очарование моей жизни. Я не могу видеть Тебя - такого грациозного эллина обезображенного страстью. Я не могу следить за Твоими прекрасными губами, когда они говорят мне некрасивые вещи. Пожалуйста, не делай этого, Ты мне разрываешь сердце. Я бы лучше желал... только Ты не будь несправедливым и злым. Скоро я должен Тебя увидеть. Ты, то божественное, в котором я нуждаюсь - красота, гений... Но как это сделать? Нужно ли мне приехать в Салисбюри? Это имеет свои трудности. Мой счет тут составляет 49 ф. в неделю. У меня Твоя комната, как раз над Темзой. Но Ты, - почему Тебя тут нет, мой дорогой, мой милый мальчик? Я боюсь, что мне нужно будет уехать - ни денег, ни кредита и сердце налитое свинцом.

Всегда Твой Оскар.