Театр Романа Виктюка... Как много и как часто говорят о нем вне зависимости от места и обстоятельств. "Скандально известный театр" - так начинаются почти все материалы о гастролях и премьерах. Телевизионные программы показывают фрагменты из спектаклей, говоря об их непонятности и внешних обстоятельствах, связанных с деятельностью этого режиссера и коллектива артистов. Чего только не говорят о них!

Беседа с Виктюком - жизненный урок. Роман Григорьевич рассказывает всегда не о том, что интересует "кухонную" публику. Такие и не приходят на его спектакли, а если попадут, - убегают. Но он продолжает много работать, репетировать, показывать премьеры и не устает повторять своими постановками: в мире есть много важного, что не имеет отношения к официально признанной реальности...

Роман Григорьевич, к Вам, в отличие от других режиссеров, люди, даже, например, журналисты, обращаются с вопросами о смысле жизни и тонких материях, как к проповеднику?

К сожалению, да.

Почему "к сожалению"?

Но я же скромный человек. И вот будучи недавно на съемках программы, я слушал, как люди мне звонили в прямой эфир. И как они ко мне обращались, - это потрясающе. Говорили так, как будто они приобщаются к святому. И как я должен этому соответствовать! Это же сложно, это ведь невозможно, потому что я только могу всеми силами пытаться удержать в себе тайну.

И какая большая ответственность...

Ну, конечно, потому что они хотят услышать от меня то, чего им недостает. А прежде всего им недостает Любви.

Каждый вечер артисты выходят на сцену и кричат: "Мы любим. Мы ищем любви, мы отдаем любовь". Как я кричу, что открытого человека очень легко распять. И открытого человека легко полюбить, - есть два пути. А, враги, я их называю недоносками этого натурализма, они, конечно, придумывают массу вещей, начиная со всех глупостей, которые только им доступны.

О Вашем театре создано много мифов...

Они могут все, что угодно, придумать, это не имеет никакого значения. Если в 40 лет ты просыпаешься, и у тебя нет врагов, значит, ты прожил свою жизнь бессмысленно. Все просто.

Но от врагов скрываться надо, не вступая в битву? От них надо уходить вверх...

Только вверх. Я думаю, что вообще нужно как-то это не замечать. Надо быть, как король, выше этого. Короли не замечают и не отвечают. Есть три способа существовать в этой жизни. Первый способ, когда ты плывешь и гибнешь в борьбе. Второй - когда ты знаешь, что жизнь - это море, волны, ты понимаешь гармонию движения волн и можешь попасть в эту гармонию, - ты играешь в этой жизни и поэтому плывешь. Третий путь, когда ты идешь по воде, как Иисус Христос. Когда в тебе есть два крыла, которые тебя поддерживают: беспристрастность и независимость. Тогда ты идешь выше всей этой мути, которая остается у тебя под ногами. Все. Казалось бы просто. Но это не просто, потому что нужно иметь эти крылья.

Муть - это быт, деньги, проблемы?

Это есть то, что предлагает наш век: зависть, ненависть, глупость - все, что угодно. Это все то, что называется, может быть, даже и жизнь.

Жизнь в социуме?

В социуме. В лживой морали. Эта муть внутри может шевелиться, сколько хочет. Тебе все равно, когда ты идешь по ней, когда ты над ней.

Я могу Вам сейчас рассказать о своем восприятии того или иного спектакля и Вы, может быть, скажете, что именно об этом его и поставили, именно об этом и играли, но зрителей так много в зале, всякие люди есть...

Это и счастье. Каждый создает свой вариант этого спектакля.

Кто-то приходит в театр с навязчивой мыслью о своем бизнесе...

Это их проблемы. Но если в какую-то секунду у них хотя бы останавливается сознание или сердце - это уже много. И человек обнаруживает собственную пустоту. В отношении жизни, в отношении самого себя. Понимает, что он такой же, как те персонажи. Или наоборот. Это происходит, когда я, как зритель, убеждаюсь в том, что во мне есть та сердечная отзывчивость, которая и спасает мир сегодня, что я способен, и во мне есть эта потребность любить. Потому что с этой энергетикой люди уходят из зала. И они сходят с ума.

Это и есть тот сумасшедший зритель?

Да. Эмоциональное меньшинство.

Очень просто. В каждом из нас есть четыре как бы человека, четыре "Я". Первое - это "Я и общество", это то общество, которое определяет мораль, нравственность и все, как им кажется, идеи, по которым надо жить. У творца не может быть точек соприкосновения с той правящей структурой, с той победной армадой, которая шествует в этой жизни. Второе - это "Я и мои друзья". С ними тоже нельзя быть до конца понятым, потому что в них есть наслоения социума, и их переделывать безумно тяжело. Третье - "Я и Я - сам с собой". Это когда я могу даже бояться того, что я в себе ощущаю: все комплексы сюда входят, и при этом раздвоении я не нахожу точки опоры и боюсь гармонии, служу хаосу, служу деньгам и так далее. А может быть, все наоборот. И четвертое - самое главное - это есть тот творец, который сквозь тебя просматривает. Вот там спрятаться нельзя, вот тогда сцена - это то место, где каждый вечер ты просматриваемый и провеваемый, как на ветру, организм. И там, если ты не замутнен завистью, ненавистью, расчетом, деньгами, фантомом глупости, цивилизации, если ты чистый, ты не боишься.

Только на сцене это можно ощутить или вообще в творчестве?

Это дает вообще творчество. Но это, когда ты отмечен печатью, потому что тогда тебя Бог отправил на Землю во спасение и дал тебе ту возможность через медитацию творчества, через молитву выговориться и все время вести диалог с Творцом. Это есть единственное. И тогда, даже если ты играешь отрицательные роли, ты себя очищаешь каждый вечер. И ты из себя изгоняешь всю ту отрицательную энергию, которая все равно - ты хочешь или не хочешь, - как к кораблю ракушки, к тебе пристает.

А если пристанет, то уже невозможно будет развиваться?

Невозможно, останавливается тогда ход движения. И для очищения есть храм. У каждого есть своя метода, например, когда нужно, и музыкой находить способ себя защищать, очищать, - у каждого есть свой способ. Я думаю, что это тайна каждого человека. Каждый в силу знания своей природы ищет свой путь к этому очищению.