Константин Кропоткин. "Дневник одного г." - всего 99 руб. Закажи прямо сейчас! >>

Герои популярного в середине 2000-х годов сериала Константина Кропоткина - "Содом и умора" возвращаются на Gay.Ru! Роман, признанный в 2007 году "Книгой года" читателями нашего проекта и позже изданный в Германии, не забыт до сих пор.

...Кирыч, Марк и пес Вирус снова с вами по вокресеньям весной 2011 года.

Вначале я расхохотался. Когда встречаешься с чудом, то, наверное, самое естественное - не принять его на веру.

- Марусь! - говорил я, утирая слезы. - Как ты можешь работать блогером, если двух слов связать по-человечески не можешь?

- С тобой же я как-то разговариваю.

- Вот именно, что разговариваешь, а там писать надо, понимаешь? Писать! Да еще хорошо, красиво, быстро... А ты слово "пылесос" пишешь с пятью ошибками.

- Ерунда.

- А ты напиши?! Напиши-напиши!

- П ы л и с о с, - пропел Марк по буквам.

- Надо же! - искренне удивился я. - Всего одна ошибка.

- Так я же не интересуюсь пылесосами.

- Конечно, что ж тебе ручки-то марать...

- Может, ты дашь ему рассказать? - вступил Кирыч в нашу беседу, принявшую столь необычный оборот: когда еще доведется узнать, что зарабатывать на жизнь можно, всего лишь оставаясь собой.

"Мне надо быть собой", - вкратце сформулировал Марк суть своего занятия, к которому он и не стремился, оно нашло его само и теперь позволяет кушать то, что хочется, пить столько, сколько влезет, и покупать все, что на глаза попадет.

- В общем, ты у нас теперь "блогер", - попытался я отмотать ленту назать, сделав вид, что припадка гомерического смеха не было, как не было и нервных пятен, которые украсили беломраморное личико нашего заграничного друга. - И что же ты пишешь?

- Я не совсем пишу. Я же иностранный блогер, а иностранцы читают мало, они в основном картинки рассматривают. Мне, кстати, специалист один говорил, что мальчики читают меньше девочек, а девочки соответственно...

- ...читают больше мальчиков, - докончил я. - А ты не читаешь вовсе, и уму непостижмо, как ты получил среднее школьное образование.

- Зато я умею презентовать. У меня есть к этому талант.

"Талантом я бы это не назвал. Скорее, клеймом", - подумал я, но мысль свою предпочел не высказывать не стал. Эдак, "мегауспешный блогер" обидится, зарыдает и убежит, напрочь лишив нас чуда.

А чуда, увы, хотелось. Чем старше становишься, чем отчетливей понимаешь, что чудес не бывает, и тем больше сожалеешь, что ожидание его тщетно, и тем острей чувствуешь этот укол - а вдруг, я не прав, а вдруг чудеса бывают?..

- ...не всякий умеет из ничего делать конфетку, из будней - праздник, - повествовал Марк, все также сидя на полу в гостиной. Он утопал в сером ворсе и покачиваниями своими с вознесенными кверху руками необычайно напоминал тонущего, которому требуется спасательный круг.

- За тобой я прежде замечал алхимию другого рода, - сказал я. - Ты, скорей, горошек умело превращал в... удобрения.

- Это ты так думал, это вы так думали, а там... - он почему-то показал в угол, где потолок подпирала непомерно разросшаяся пальма, - мне знают цену.

- Ничего мы такого не думали, - миролюбиво сказал Кирыч.

- Да, ничего, - махнул рукой Марк, - Я и сам не думал-не гадал. Мне сначала слово понравилось. В Вене было дело..

* * *

Итак, дело было в Вене.

Говорил Марк долго и красочно, хотя можно было и в двух словах. Пару-тройку лет тому назад, в конце мая, занесло его за каким-то бесом в австрийскую столицу. В том, что виноват был именно бес, у меня нет никаких сомнений, потому что вначале знакомец славянских кровей пригласил Марка к себе пожить на пару дней и даже позвал на какой-то "чумовой бал", но когда дошло дело до самого праздника, проходившего в городской ратуше, Марк вдруг обнаружил, что знакомца рядом нет, телефон его отключен, адреса он не знает, а билет на поезд обменять нет никакой возможности.

Исчез мелкий бес с чужим кошельком, как будто и не существовал.

- Хорошо, хоть в кошельке только мелочь была. Я все карточки в другом месте прячу, - вздыхая, рассказывал Марк.

Праздник был и правда чумовой - в старинных декорациях, меж гобеленов, в тревожном свечном сиянии ходили ряженые: и ведьмы, и черти, и колдуны, и инопланетяне, и просто люди с голыми задами - все они заплатили немалые деньги в фонд борьбы со СПИДом, а в обмен могли поплясать, показать себя, да попить спиртных напитков в компании знаменитостей.

- Одна голливудская актриса была, - рассказывал Марк, - она сексбомба - трусов не носит, занимается благотворительностью. Видел еще самую настоящую супермодель. Худая, как палка. У нее был непередаваемый цвет лица. Натурально зеленого цвета. Представляете?! Будто она всю жизнь авокады ела и мохитами запивала.

Карточки, упрятанные неизвестно куда, у Марка уцелели, но вот на самом празднике ему пришлось почему-то довольствоваться малым: только и смог себе позволить, что чашку эспрессо в каком-то баре на бальных задворках.

- Упал на диван. Рядом тетка рыжая. Ничего такая, только зубы желтые торчат и старая еще. Лет шестьдесят. Она с травести-артисткой разговаривала. Артистку я сразу узнал. Не такая большая, как наша Зиночка, но тоже очень красивая. И еще с губами в поллица.

И вот, очутившись рядом с губасто-зубастой богемой, Марк стал ее подслушивать.

- ...а она, которая рыжая, и говорит: "Что ты плачешь, хани?"

- А ты плакал? - уточнил Кирыч.

- А ты как думаешь? Ехал-ехал, думаешь, из Парижа близко до этой чертовой Вены? Я же думал, хорошо будет. А вышло вон как. А она говорит, не волнуйся "хани", все будет "окей". Я потом уже понял, что они там всем подряд говорят "хани-мани-айлавью". Но мне понравилось. Они меня в ВИП-зону позвали, где все бесплатно. На мне были сандалии на платформе, массивные такие, желтые, каждый с мою голову. Красные волосы вот так. - Марк провел рукой себе по затылку, - хохлом. Бриджи яичного цвета. Рубашка в талию темно-красная. Она на меня смотрит и бьет по спине рукой: "гуд лук". А сама в лохмотьях - розовых, голубых и темно-синих. Так и началось.

- Что началось? - спросил я.

- Все.

Искать логику в рассказах Марка также бессмысленно, как спрашивать у престарелой соседки Розочки, зачем ей коммунизм...

- Какая связь между рыжей теткой и твоим блогерством? - попытался расставить я точки над "i".

- Я завел себе страницу в интернете, как она сказала. Сначала одну фотку выставил, потом другую.

- А где ты их брал? - спросил я.

- Где жил, там и брал. Я и сейчас беру, где живу, - он вытащил свой телефон.

- Спасибо, я в твой блог не пойду, - сказал я, отворачивая лицо.

- Ты и не годишься. Я же не всех подряд, а только самых интересных, - он нацелился на Кирыча.

Не знаю, что меня оскорбило больше: перспектива вляпаться в интернет-авантюру Марка или оказаться ее недостойным.

- Показывай! - потребовал я.

Марк принес сумку, которую лучше бы называть сумочкой, извлек из нее чехол, напоминающий чехольчик, из него выудил тонюсенький серебристый аппарат, похожий на кукольную имитацию ноутбука. Усевшись на диван рядом с нами, Марк открыл крышку и там постучал пальчиком, и там поводил - перед нашими глазами замелькали картинки.

- И что тут такого? - посотрев, я не смог сдержать разочарования, - Кирыч, ты что-нибудь понимаешь?

Кирыч придвинул лицо к экрану.

- Люди, - сказал он. - Молодые. Интересные.

- Они даже одетые, - сказал я.

- Они разные! Вот это Париж, - пощелкав, Марк выудил нужную страницу из своего виртуального архива. На ней красовался юноша в бирюзовых портках, отвисших так, будто он в туалете штаны предпочитает не снимать. - А это Монако, - на экране возникла залакированная старушка в лиловой шляпке и почему-то с мусорным ведром. - А это на границе с Камбоджей деревня, - на нас уставились смуглокожие люди в ярком пестром рванье. - А помните, я из Вены вам фотки присылал?

- Как не помнить этих чудовищ, - сказал я. - Тетенька в губах и с коробом волос будет преследовать меня в кошмарах до гробовой доски, а когда я умру, она явится за мной с косой. Русой.

- Это была сама Аманда! - со значением произнес Марк. - Она из Нью-Йорка. 

- Да, мало ли вас таких, виртуальных папарацци? - сказал я. - Вон, полон интернет.

- Одни красиво открывают двери, другие открывают двери красоты, - произнес Марк явно чужую фразу. - К тому же, не всякого в интернете рекомендует сама Вивьен.

- Что за Вивьен?

- Та, рыжая, с зубами, была сама Вивьен Вествуд. Я ее и не узнал сразу. Я же и мечтать не мог, что когда-нибудь буду с самой королевой панка общаться. А она такая клевая. Зубы только странные.

- В общем, составила тебе протекцию зубастая старуха. Поработала волшебницей, - подытожил я, все также не имея ни малейшего понятия, о ком он толкует. Ну, Вествуд. Ну, Вивьен.

- Да, она, можно сказать, моя крестная мать.

- Ну, хорошо, - сказал Кирыч. - Тебя смотрят. А деньги-то откуда? Тебя за деньги смотрят?

- Вроде пип-шоу? - уточнил я, мигом вообразив номер "Маруся пляшет танец семи покрывал".

- Ни в коем случае! - горячо заверил Марк. - Но я же рассказываю, где бываю, чем пользуюсь, что смотрю.

- Ага, - Кирыч кивнул. - Понял. Продакт-плейсмент.

Я скривился.

- Впаривать скрытую рекламу? Нет, я такое не люблю. Это нечестно.

- Ты же кино смотришь, хотя там разные фирмы упоминаются, - сказал Марк.

- Так то ж кино, а не твои чудики в драных юбках и портках. В общем, пылесосами ты не интересуешься, потому что сам пылесосом работаешь - всасываешь все, что плохо лежит.

- Не надо быть таким старомодным, - Марк надулся. - Это как-то... старомодно.

- Ага, - сказал я и отправился по свои делам. Масло на хлеб намазывать, насколько я помню.

- Ага, - сказал Кирыч, тоже отправляяясь восвояси: его ждали рубахи, которые предстояло рассортировать, чтобы вышедшие из моды отдать бедным.

Понятия не имею, почему мы так поступили.

* * *

Ясно было, как день, что Марк не врет. Он привирает, как всегда выстраивая грезу из подручного материала. Зубастая старуха, возможно, ему и встречалась, но модельершей не была. Или была модельершей, но на вертлявого русского и смотреть не пожелала. Или пил он не кофе, а чай, и не на балу, а на скамейке в парке.

Желание представить события лучше, чем они были, конечно, понятно - например, кто из нас в юности не сочинял романтические истории по поводу банального пересыпа, случившегося сдуру и по пьяни? Марк однако принадлежит к той породе людей, которые привирают всегда - даже когда в романтизме нет нужды. Марк искренне умудряется не видеть то, что для большинства очевидно: все у него, хороши, прекрасны, удивительны, все у него лапочки и мурзики, котики и зайчики. Какое-то странно устроенное зрение - видит только то, что хочет, а поскольку хочет Марк только хорошего, то и замечать способен лишь жизнь в розовом свете. Глупость, разумеется, но...

Может, и права эта неясная старуха на диком венском балу? Талант?

- А слово-то какое, я не понял? - спросил я у Марка на следующее утро за завтраком, когда мы собирались разбегаться каждый по своим делам.  - Ты сказал, что тебе вначале слово понравилось, а потом ты блогером сделался.

- Осом, - издал он непонятно что. - Вивьен все время говорила "осом".

- И что?

- А ничего. Красиво. Воздушно.

- И сколько же у тебя читателей? - спросил Кирыч, которому, как и мне, потребовалось время, чтобы уложить в голове эту странную историю.

- Наверное, шестьдесят.

Я с облегчением выдохнул. Все вставало на свои привычные места. Не привирает Марк, а врет - нагло и беззастенчиво.

- Если бы у тебя был один читатель и звали его "Абрамович фон Вексельберг" тогда я бы мог поверить, что благодаря ему ты можешь ни в чем себе не отказывать. А шестьдесят - это уже как-то не комильфо.

- Мне, конечно, еще есть к чему стремиться, - горячо заверил Марк. - Я бы хотел тысяч сто.

- Ты сказал "тысяч"? - не поверил я своим ушам.

- С четырьмя нулями цифра? - спросил Кирыч.

- Ага.

- У тебя шестьдесят тысяч читателей?

- Или пятьдесят девять. Я точно не знаю. Цифра меняется все время.

Я попытался представить себе толпу размером с это число: 59 тысяч - это, наверное, как целый город Когалым. Или как целая страна размером, например, с Гренландию.

- Целый гренландский Когалым от мала до велика, включая дряхлых стариков и младенцев, - подумал я вслух. - И что же все эти 59 тысяч любуются на твои художества?

- Еще и комментируют, - подтвердил он. - Спорят. Смешные такие. Как дети.

- Кирыч! - сказал я. - Почему мы с тобой ведем такую неправильную жизнь? Почему нам не платят бабло за то, что мы - это "мы". Наоборот даже, нам платят, чтобы себя мы оставили дома, а на работе служили ходячим сводом должностных функций. Нет, Марусь, все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. 

- Я знал, что ты не поверишь, - он закатил глаза.

- Ага, сегодня у меня день такой - критический - не верю ни единому слову. Тем более твоему.

- А еще мне говорили, что у моего таланта даже есть название. Только я его забыл.

- Шизофрения? - предложил я самый подходящий, на мой взгляд, вариант.

- Нет.

- А как тебе "синдром Аспергера"? Я как раз недавно статью про это писал. У людей, страдающих "аспергером" возникают трудности с социализацией. Например, они не чувствуют границ дозволенного и могут резким неосторожным словом оскорбить человека.

- Это, скорей, тебе подходит, - сказал Кирыч, вставая. Ему на работу нужно было поспеть раньше всех.

- А спорим, Марусь, что это слово ты точно без ошибок не напишешь?! - сказал я.

- Какое слово?

- Красивое: "бал-бес"... - сказал я, отправляясь вслед за Кирычем в свою обыкновенную будничную жизнь.

Я знал, что Марк не обидится. В курсе он, что я имею виду: "С ч а с т л и в ч и к".

Красивое слово, что уж тут скажешь.

Awesome.