Если рассматривать вклад русской культуры XX века в общемировую, то в области кино фигурой номер один, конечно, является Сергей Эйзенштейн. Этот год для него втройне юбилейный: 100 лет со дня рождения, 50 лет смерти и вот уже 40 лет фильм "Броненосец Потемкин", признанный в 1958 году экспертным международным жюри лучшим фильмом всех времен, сохраняет за собой первое место во всех подобных рейтингах.

На фестивале Госфильмофонда "Белые Столбы - 98" прошла мировая премьера сразу двух фильмов, связанных с наследием Эйзенштейна. В картине Бориса Бланка "Тайна жены и зверя" эротические рисунки Эйзенштейна смонтированы вместе с кадрами из его фильмов, что должно приоткрыть, по замыслу автора, внутренние механизмы творчества художника.

Питерский режиссер и киновед Олег Ковалов показал "Мексиканскую фантазию" - фильм, который он смонтировал из 75 тысяч метров (это 10 часов показа) отснятой пленки для запрещенной картины "Да здравствует Мексика!". Авторская версия Ковалова, полемизирующая с известным вариантом Григория Александрова (сорежиссера Эйзенштейна и автора знаменитых комедий: "Веселые ребята", "Цирк" и пр.), вызвала на фестивале много эмоций. Возмущенный Станислав Ростоцкий даже предложил создать общество в защиту Эйзенштейна. Большинство, впрочем, сочло, что фильм достоин уважения серьезностью своего замысла, и хотя не дает представления о том, каким бы был фильм самого знаменитого режиссера, но зато понятно, как Эйзенштейн Мексику видел.

С Олегом Коваловым мы беседовали поздним вечером, по окончании всех просмотров. Время не слишком подходящее - гости фестиваля уже радовались возможности расслабиться после насыщенного дня, но мне хотелось использовать возможность поговорить об Эйзенштейне с человеком, который несколько лет очень внимательно и пристрастно изучал его наследие.

Мы говорили о новом ролике, сделанном Госфильмофондом и Музеем кино из фрагментов неснятой третьей серии "Ивана Грозного" и вспомогательных материалов к фильму, об использовании религиозных архетипов для построения сцен. И я спросила:

- Насколько сознательно Эйзенштейн управлял эмоциями зрителя?

- По-настоящему зрительскую картину может сделать только эстет. Необразованный, дикий режиссер зрительского кино не сделает. Это эстет Верхувен может снимать потрясающие хиты, Коппола, Серджио Леоне, Хичкок. Авангардное сознание может рождать хиты, которые будут смотреть все. Почему-то считается, что авторское кино делать очень сложно, а массовое - просто. Наоборот. Авторское кино сделать просто. Можно быть полным дикарем, наснимать кадры, подложить под них нужную музыку - и будет авторское кино, кто-нибудь скажет, что это замечательно. А вот сделать "Однажды в Америке" или "Крестного отца" - почти невозможно.

У Эйзенштейна хитом был "Александр Невский", который был очень любим советским народом. И "...Потемкин" во всем мире хорошо шел, и если бы вышел "Иван Грозный", тоже шел бы неплохо.

- Эйзенштейн был циничным человеком?

- Самые страшные люди - сентиментальные. Как раз от них можно ждать всяких гадостей. Палачи и насильники всегда безумно романтичны и сентиментальны. Играют с котятками, с белочками, а потом оказываются нацистами или маньяками. А циничные люди самые здоровые и надежные.

- Как вы думаете, пробуя Ромма на роль Елизаветы в третьей серии "Ивана Грозного", Эйзенштейн действительно искал исполнителя или это личные игры?

- Вы, вероятно, намекаете на их мифический гомосексуализм? Я, хоть и читал сценарий, не совсем понимаю роль Елизаветы в фильме. Мне вообще зарубежные сцены не кажутся нужными и интересными.

- Вы говорите "мифический". Никаких реальных следов этого в биографии Эйзенштейна нет?

- Следы есть художнические. В картинах этого очень много. И в "...Мексике". Даже в "Октябре" это есть. Совершенно гомосексуальный мальчик в третьей серии "Ивана Грозного", с чувственными губами, влажными глазищами.

Известно, что Иван Грозный был гомосексуалист, его любовником считают опричника Федора Басманова. Очень откровенно тема гомосексуальности присутствует и в сценарии. В фильме осталась странная сцена с Малютой Скуратовым, который подползает к царю в келье, и Грозный его спрашивает: ну что, соскучился по царской ласке? И скребет ему бороду, а тот кхекает, довольный. Цензура глупая, чувствовала - что-то не то, а что конкретно - понять не смогла.

Эйзенштейн же был человек серебряного века. Многие наши великие поэты серебряного века были бисексуалами.

- Но все-таки никаких прямых свидетельств этого нет. Никаких дневников или писем, неизвестно, присутствовало ли это в его личной жизни?

- С этим вообще странно. Ничего личного найдено не было. Совсем. Но тогда ведь и статья была карающая за гомосексуализм. Зато заметно, что в его фильмах всегда есть мальчики и никогда не встречаются девочки.

- Ну, мало ли... Разве это основание?

- А как по-вашему, был Набоков педофилом?

- По-моему, нет.

- А вы "Лолиту" читали?

- Ну, мало ли какими путями гуляет воображение у художника. Разве он сумасшедшим был, когда "Защиту Лужина" писал? Там так плотски описано безумие.

- Это метафора.

- Все метафора!

- Нет, не все. "Лолита" не метафора, нам бы хотелось так думать, но Набоков так описывает тело девочки, что сомнений нет: он испытывает эти желания сам. Если бы не было в человеке этих чувств, он и не писал бы о них. Но речь, конечно, идет только о художественном сознании. Можно спорить, был Эйзенштейн гомосексуалистом или нет... Да, может быть, он и не спал никогда с мужчиной.

- У человека могут быть совершенно разные фантазии. Но, если человек делает какое-то волевое усилие, чтобы не воплощать их в жизнь, это не значит ничего. Художественные фантазии и реальная человеческая жизнь - это совсем разные вещи. Или нет? Кроме того, есть ведь темы, интересные для культуры, модные. Эйзенштейн же был человеком ироничным, сознательно отстраняющимся от действительности. Ему интересен мужчина, потому что в культуре эта тема в то время еще не разработана. Искусство разглядывало женщин, а мужчин по-настоящему нет! Это же задача для художника.

- А знаете, почему мужчин не разглядывают? Потому что среди художников большинство мужчины. Женщины бы мужиков рисовали.

- Не факт. - Когда я вижу на экране обнаженное мужское тело, у меня возникает ощущение непристойности.

- Может быть, дело в том, что существующий культурный код приучил к женскому телу, а рассматривать мужское считается безнравственным. Обнаженную женщину вам общество разрешило разглядывать. ...Тут наш разговор стал общеинтересным, к нам подсели коллеги, принесли пиво, и к обсуждению Эйзенштейна мы так и не вернулись.