Анжелен Прельжокаж, родившийся в семье албанских эмигрантов, сделал во Франции феерическую карьеру. Его балеты, поставленные в Opera de Paris, идут как горячие пирожки - это при том, что работающих в стиле contemporary dance хореографов в главном балетном театре Франции привечают с большой осторожностью. И "Парк" о ханжеском XVIII веке, и "Казанова" - балет, в котором Прельжокаж демонстрировал снимки больных органов и венерические болезни Казановы (расплата за романтизм), причислены к шлягерам двадцатого века. Не говоря уже о балете "Ромео и Джульетта" (поставлен для Лионской оперы), в котором герои живут в какой-то охраняемой вертухаями с овчарками зоне за колючей проволокой и расплачиваются собственной жизнью за романтизм социальный (один из источников спектакля по Шекспиру - роман Оруэлла "1984").

Но сам Прельжокаж при всей своей брутальности отнюдь не представал разрушителем канонов. Скорее наоборот - пытался вернуть на сцену романтические идеалы приблизительно так же, как его Ромео в финальной сцене пытался танцевать с уже мертвой Джульеттой. Тщетно, но с надеждой.

Прельжокаж, уверяющий, что история балета его не интересует, что жить надо сегодня и сейчас, а смотреть только вперед, на самом деле все время оглядывается назад. Иногда кажется, и воюет он с "романтическими бреднями" в силу особой к ним расположенности. Балеты, которые Прельжокаж спустя десять лет после первого визита (тогда он подверг жесткому фрейдистскому анализу "Видение розы" Фокина и представил "Свадебку" Брониславы Нижинской как албанский обряд похищения невесты) привез в Москву на фестиваль Grand Pas - "Благовещение" и "Весна священная", - из числа все тех же разборок хулигана-романтика с традицией.

В "Благовещении" (1995) Прельжокаж представляет свидание Ангела и Девы Марии как интимный акт, в котором участвуют две женщины, что стало поводом для легкого и абсолютно дурацкого скандала в духе "Идущие вместе" против Сорокина": некие религиозные организации отправили петицию правительству Москвы, патронирующему фестиваль, с требованием отменить аморальный балет. Хлопоты напрасные, поскольку "Благовещение" - чистый шедевр, тишайший и целомудренный, не замутненный физиологическими отношениями в принципе. Являющийся Деве Ангел режет воздух руками-крыльями и вовлекает Марию в сакральный синхронный диалог, дарит ангельский поцелуй и растворяется в воздухе. Проникновение без насилия, соединение без физического обладания; кажется, "Благовещение" - тот абсолют, к которому хореограф всегда стремился: чистая победа над телом. "Чистая", но временная.

"Весна священная" (2001) возвращает на землю и в сегодняшний день. Культовую "Весну" Стравинского Прельжокаж ставит... просто о сексе. На сцену выходят девчонки, и первое, что они делают, - снимают трусы. Эротические игры мужчин и женщин энергетичны и заурядны, как любая война за обладание. Не одним телом, так другим. Жертвоприношение невесты, символизировавшее для всех последователей Нижинского начало новой цивилизации, у Прельжокажа выглядит как ее закат. Двадцатый век, стремившийся причаститься к тайне, получил голое тело, не более - раздетая донага танцовщица у Прельжокажа принципиально не умирает, хотя и изображает агонию. Ее тело - просто тело. Не сакральный объект, а сексуальный. С культом балерины-девственницы покончено, с романтизмом тоже, констатирует Прельжокаж. И, не зная, что делать дальше, просто опускает занавес.