- Нам, конечно, было непросто. Но, к счастью, зрители нас сразу поняли и приняли. Естественно, слухов всяких хватает, но никаких обвинений в гомосексуальности мне слышать не приходилось. И все слухи и сплетни прекращаются, когда зрители видят нас на сцене. Хотя каждый волен думать то, что ему хочется, и никого переубеждать мы не собираемся.

- В Нью-Йорке работает "Балет Трокадеро де Монте-Карло", но то, что они делают, - это совсем другое. Их программы - это грубая, порой вульгарная пародия на классический танец. Все это рассчитано на публику баров и ресторанов. Мы тоже пародируем балет, но делаем это тонко и профессионально, поскольку все мы по профессии - артисты балета, а наши зрители - истинные балетоманы.

- Нет. Совершенство - это такое понятие, которое не имеет завершающей точки. В работе коллектива я добиваюсь того, чтобы наши танцы с удовольствием смотрели не только рядовые зрители, но и профессионалы.

Вообще мы изначально не пытались заменить женщину в балете. Балерина - это такое прекрасное явление, что посягать на нее не стоит. И каким бы изящным, утонченным, пластичным ни был мужчина, он никогда не станцует так, как танцует женщина. Поэтому, если и браться за женский репертуар, то нужно это делать с некоторой долей отстраненности и юмора.

Но вначале, конечно, нужно было освоить женскую технику танца. И я даже представить себе не мог, насколько это будет мучительно трудно. В балетных театрах на 8 Марта устраивают капустники, надевают женские пачки, что-то там танцуют, все смеются. Но когда всерьез начинаешь заниматься женским танцем, то начинается каторга. Пуантовые туфли для нас оказались пострашнее "испанского сапожка" - в кровь стертые пальцы, снятые скальпы с пяток, все это было, пока мы не приспособились к этим внешне красивым, но в действительности пыточным балетным туфелькам. Поэтому, когда я иногда слышу: "Подумаешь, понаряжались, и все..." - мне становится обидно.

- От сорок первого до сорок третьего, и это тоже была проблема, поскольку таких размеров женской балетной обуви в реальности нет. Мы шьем туфли на заказ, причем у каждого танцовщика есть своя личная колодка.

- Еще в ту пору, когда я танцевал у Бориса Эйфмана, то в миниатюре "Комедианты" спокойно делал 32 фуэте. Там по сюжету балерина начинает делать этот трюк, но падает, вновь пытается его сделать, снова падает... тогда я, оттолкнув ее, выхожу на середину сцены и откручиваю 32 пируэта. Ребята нашей труппы тоже отлично справляются с фуэте, даже делают бисовку. В "Пахите" иногда три танцовщика откручивают фуэте с продвижением по диагонали из дальнего угла сцены к авансцене.

- Мы ничего не скрываем и не пытаемся ввести зрителей в заблуждение, наоборот, подчеркиваем, что перед ними выступают мужчины, а не женщины.

- Да, хватает. Однажды, это, кажется, было в Перми, ребята, уже загримированные и в париках, разогреваются на сцене. А я стою за кулисами и слышу, как две уборщицы переговариваются между собой. Одна говорит другой: "Послушай, ты когда-нибудь видела таких здоровенных балерин?" Та отвечает: "Нет, никогда, а каким басом они говорят, ты слышишь?" - "Да что тут удивляться, все прокуренные".

- Нет, но как-то один зритель пришел за кулисы и потребовал, чтобы ему доказали, что перед ним выступали не женщины, а мужчины. Глядя на них из зрительного зала, он не разобрал.

- Ребята уже были разгримированы, без пачек, так что он все понял.

-Да.

- Я стал курить поздно, лет в тридцать. И не чувствую, что мне это мешает, сбивает дыхание или сказывается на физической выносливости. А что касается тренинга, то он у меня очень жесткий. Так случилось, что давно, когда я еще танцевал в Одесском театре оперы и балета, у меня была сложная травма коленного сустава. В Москве в ЦИТО меня оперировала потрясающий врач Евгения Васильевна Багуцкая. Она лечила всех наших гимнастов, футболистов, хоккеистов, артистов балета. Потом я попал к ней второй раз, когда танцевал у Эйфмана, тогда была травма ахиллесова сухожилия. И Евгения Васильевна опять поставила меня на ноги. Если бы не она, я бы, наверное, танцевать не смог. Хотя всегда танцую через страшную боль. Всегда, с той давней первой травмы. Поэтому только традиционного балетного экзерсиса мне недостаточно. Я делаю еще дополнительную гимнастику. Причем где угодно - в репетиционном зале, дома, в номере гостиницы, в купе поезда.

- Да. Вожу с собой специальный резиновый бинт для силовых упражнений, давно освоил верхние и нижние полки. А что делать? При нашей гастрольной жизни, если не заниматься, то быстро вылетишь из формы. Бывает так, что мы с поезда и прямо на сцену. Вот сейчас переезжали из Владивостока в Читу, это почти трое суток в поезде, и, если бы мы лежали на полках и ничего не делали, а нас бы трясло и растрясывало, то танцевать мы, конечно, не смогли. А ведь мы за все время существования коллектива нигде не то что не отменили наших выступлений, а даже не задержали начала спектакля.

- Все было великолепно. Это проходило летом, в пору отпусков, в понедельник. И несмотря на это Октябрьский зал, который вмещает четыре тысячи человек, был полон. Приехали друзья и поклонники из разных городов России и из-за рубежа. И это, конечно, главный подарок. Друзья устроили вечер в ночном клубе, потом мы катались по Неве. Представляете, белые ночи, Нева, все это необыкновенно красиво. А еще мне прислали из Лондона огромный букет цветов - нечто феноменальное, что невозможно описать словами.

- Да, цветы мне всегда дарили. И с ними связан один эпизод. В балете Бориса Эйфмана "Идиот" я танцевал князя Мышкина, Алла Осипенко - Настасью Филипповну, а легендарный артист Большого театра Марис Лиепа - Рогожина. Причем Рогожина он танцевал во втором составе, в очередь с Джоном Марковским. И всегда, после каждого спектакля, на сцену выносили два огромных букета роз. Один, бордовый, - для Аллы Осипенко, другой, белый, - для меня. Эти букеты были от Мариса Лиепы, а к ним приложена записка "Цветы от Рогожина номер два". Забыть это невозможно.