До 1905 года русская медицина, в отличие от западной судебной медицины и криминалистической антропологии, редко связывала лесбийскую любовь с женской проституцией. После 1905 года эксперты в России начали отказываться от своего взгляда на проститутку как провинциалку, ставшую жертвой развращенности городских мужчин и стали склоняться к западному взгляду, где женщина представлялась маргинализированной и маскулинизированной, имеющей отклонения в сфере сексуальности.

Фрагментарные сведения, полученные из медицинских историй болезни и материалов судебных процессов как до, так и после 1905 года, показывают, что, не зависимо от идеологических трансформаций категории "проститутка-как-лесбиянка", на уровне реального опыта некоторые женщины использовали гомосоциальное пространство легальных публичных домов прежнего режима для поддержания однополых отношений. Богатые женщины даже могли становиться клиентками проституток. В 1880-е годы была опубликована история болезни некой "мисс N." (Юлии Остравлевой, состоятельной помещицы), узнавшей в проститутке на улице (в Петербурге) лесбиянку. Анализ записей ее психиатра позволяет прийти к выводу, что в Петербурге 80-х гг. уже существовала определенная культура, позволявшая женщинам узнавать "своих" независимо от классовых барьеров. Публичный дом был тем институтом, который мог предоставить этим женщинам место для встреч и позволить им соблюсти необходимую осторожность.

Десять лет спустя после публикации случая Остравлевой или "мисс N." внимание столичных экспертов привлекло некое уголовное дело. Торговец табачными изделиями из Петербурга, женившийся на бывшей проститутке, Красавиной, был обвинен в ее убийстве. Обнаружив жену в постели с другой женщиной, одной из ее бывших коллег, муж зарезал ее насмерть прямо на месте. История отношений Красавиной с ее любовницей была представлена суду; одна из девушек - еще одна их коллега, дававшая показания на процессе, - заявила, что Красавина и ее любовница были неразлучны и "одним словом, стали теми, кого мы в публичных домах называем кошками" - на арго этот термин означает проституток, оказывающих друг другу сексуальные услуги. Женщины обменивались любовными письмами, в которых очень нежно обращались друг к другу и признавались в любви. Похожие пары возникали и в венерических отделениях больниц, где наблюдались страстные отношения между публичными женщинами.

Дореволюционные публичные дома предоставляли потенциальную материальную базу для menages de tribades, наблюдавшихся в аналогичных заведениях на рубеже веков во Франции, где некоторые владельцы даже поощряли такие отношения, считая, что они помогают поддерживать стабильность и служат дополнительным способом привлечения клиентов. Насколько такое мнение разделялось владельцами борделей в России неясно, но до тех пор, пока это не мешало получать доход, они, как правило, закрывали глаза на отношения между "девушками". В 1909 году Борис Бентовин, врач-терапевт из Петербурга, утверждал, что хозяева публичных домов смотрят на "лесбийскую любовь" между своими подопечными с одобрением, поскольку видят в ней средство против излишней привязанности "девушек" к клиентам-мужчинам. Он также указывал на существование менторских отношений между молодыми проститутками и их старшими подругами. Более опытные проститутки помогали начинающим советами, поддерживали их в "критические моменты" и обучали необходимым навыкам. Хотя Бентовин ничего не говорил об использовании таких пар для привлечения клиентов, как это было во Франции, он упоминает, что они нередко появлялись в гостиных публичных домов вместе. При этом следует учитывать условия, в которых проживало большинство легальных проституток. Русские публичные дома были убогими и оказывали вредный физический и психологический эффект на женщин. Медицинское обследование проводилось грубо и навязчиво, нередкими были угрозы в финансовой и даже физической расправе. И хотя публичные дома бесспорно создавали социальную нишу, укрывавшую однополые сексуальные отношения, эта грубая среда предоставляла женщинам кране ограниченные возможности для самовыражения.

Революционный режим провозгласил женщин, торгующих телом, жертвами экономической эксплуатации, которых нельзя превращать в преступниц. Проводились различные кампании, целью которых было предотвращение возвращения женщин к этой профессии. Упразднение публичных домов превратило проституцию в крайне нестабильный и опасный источник дохода. Русские историки утверждают, что с кризисом 20-х гг. все больше и больше горожанок и деклассированных женщин из прежней элиты обращалось к проституции от случая к случаю. Так или иначе, но отмена контроля и стремление режима "спасти" проституток бесспорно изменили окружающую среду, в которой существовали однополые отношения между публичными женщинами.

СодержаниеДэн Хили. Революционная Россия. Жизнь лесбиянок """
Дэн Хили. Революционная Россия. Жизнь лесбиянок. Введение """ 
Дэн Хили. Революционная Россия. Жизнь лесбиянок. Культура публичных домов. Проституция """