России "...нужны воины, нужны защитники отечества", а геи "ослабляют Российское государство",  - заявил недавно Рамзан Кадыров, чьи слова были процитированы Gay.Ru и вызвали жаркие дебаты. В частности, о том, что "у геев есть проблемы с волей, честью и мужеством". Как ни странно, те же вопросы волнуют американцев - только в несколько ином контексте. Здесь давно борются за отмену политики "Не спрашивай, не говори", запрещающей открытым геям и лесбиянкам служить в армии. Они хотят демонстрировать свою волю, честь и мужество, а закон не позволяет им этого делать. В конечном итоге, кто может рассказать о своих сослуживцах-геях лучше, чем сами рядовые? К такому выводу пришел репортер самого известного в мире гей-журнала "Advocate" и отправился выяснять этот вопрос на военную базу.

Нам неоднократно приходилось слышать страшные вещи - о том, что геи в душе могут снизить боеспособность американской армии своими подмигиваниями, щипками за задницу или тем, что хлопнут вас ниже спины мокрым полотенцем. Но есть ли в этом хоть доля истины? И каково на самом деле служится солдатам рядом с геями и лесбиянками - другими такими же солдатами?

У меня не было разрешения находиться на военной базе, поэтому когда я объяснил ветеранам свой план, они меня предупредили: любой солдат, к которому я подойду с расспросами, может вызвать военную полицию, а та сопроводит меня до ворот и вышвырнет вон. Я же собирался провести свой исключительно ненаучный эксперимент в надежде выяснить, что могут рассказать гетеросексуальные парни в связи с дебатами об отмене политики "Не спрашивай, не говори" - федерального закона, которым руководствуется Пентагон, запрещая геям служить в Вооруженных Силах. Обсуждать ее в Сенате собираются текущей осенью.

"Не спрашивай, не говори" основана на мнении о том, что гетеросексуальные солдаты не могут служить бок о бок с солдатами-геями. Сторонники этой политики утверждают, что если бы геям позволили служить в армии открыто, они внесли бы раскол в единство отряда и разложили его мораль, в первую очередь - потому, что само их присутствие заставит гетеросексуальных солдат бояться и стесняться сбрасывать перед ними одежду.

Впрочем, несмотря на запрет, некоторые открытые геи и лесбиянки уже несут службу в американских Вооруженных Силах. И несмотря на то, что в прошлом году 619 солдат были уволены из армии из-за того, что являются гомосексуалами, сегодня политики "Не спрашивай, не говори" придерживаются выборочно. Согласно проведенному в 2006 году опросу 45 процентов солдат подозревают, что как минимум один человек в их боевом подразделении является геем или лесбиянкой. В Ираке и Афганистане американцы в составе батальонов объединенных интернациональных сил вели борьбу под руководством офицеров-геев из Канады и Великобритании, или рядом с солдатами-геями из 11 других стран, где гомосексуалам разрешено нести военную службу: Австралии, Бельгии, Чехии, Дании, Эстонии, Италии, Литвы, Нидерландов, Норвегии, Испании и Швеции. Открытые геи - военные контрактники - также служат рядом с американскими солдатами в театре боевых действий.

Все эти вещи помогли некоторым армейским ветеранам - таким как Патрик Мерфи, гетеросексуальный католик-ирландец из Пенсильвании, член консервативной коалиции Демократической партии "Blue Dog Democrats" - присоединиться к борцам за отмену политики "Не спрашивай, не говори". Мерфи преподавал конституционный закон в Вест-Пойнте и после событий 11 сентября отправился в армию добровольцем, в Багдаде служил в десантных войсках, а также выполнял обязанности юридического советника в Корпусе главного военного прокурора. Он - кавалер Бронзовой Звезды, четвертой по значимости награды в американских Вооруженных Силах, которая вручается за выдающиеся достижения и доблесть. В беседе со мной Мерфи рассказывает: "Я встречал прекрасных офицеров, прекрасных лидеров, которые вынуждены были оставить военную службу, поскольку хотели жить в соответствии с армейскими ценностями - а этим ценностям не соответствует постоянная ложь". Мерфи был глубоко обеспокоен, когда понял, что из-за политики "Не спрашивай, не говори" по-настоящему талантливые солдаты заменялись посредственностями. "Мой боевой товарищ, с успехом прошедший один из самых жестких курсов военной подготовки, был изгнан из армии потому, что оказался геем. А парень, которого приняли на службу вместо него, даже собственный обед не мог донести до стола, не расплескав".

Мерфи был первым ветераном войны в Ираке, избранным в Конгресс - и первым из ветеранов, который стал одним из главных лоббистов Закона о повышении боеготовности. Его боевые заслуги могут гарантировать ему отличную репутацию и в Конгрессе, и в Пентагоне. Мерфи уже убедил некоторых коллег лоббировать этот законопроект вместе с ним и утверждает, что получил гарантии еще как минимум от десяти членов Палаты представителей. Однако для того, чтобы законопроект был принят, нужно как минимум 218 голосов.

Никто не может предполагать, как развернется этой осенью борьба за отмену политики "Не спрашивай, не говори". Кирстен Джиллибрэнд, сенатор из Нью-Йорка, убедил председателя сенатской комиссии по вопросам Вооруженных Сил Карла Левина инициировать слушания по этому вопросу впервые с 1993 года. С точностью можно сказать одно: дебаты будут жесткими и, скорее всего, весьма грязными. Но удивляться не стоит - мы готовы к тому, что многие противники отмены "Не спрашивай, не говори" будут злоупотреблять бредовой риторикой, задаваясь вопросом, что произойдет с армией, если геям разрешат в ней служить. Взять хотя бы то, что лежит на поверхности: один из ведущих  консервативных активистов, Элайн Доннели из Центра Боевой Готовности, написал, что отмена запрета на службу геев в армии приведет к тому, что "количество инцидентов, связанных с нарушением дисциплины, возрастет втрое - за счет инцидентов интимного свойства между мужчинами и мужчинами, а также женщинами и женщинами. Это подорвет дисциплину и деморализует войска - вполне предсказуемые последствия, которые навредят выполнению военных задач и разрушат добровольческие силы".

В прошлом году консервативный обозреватель Роберт Найт заявил в интервью журналу "Таймс", что стремление аннулировать политику "Не спрашивай, не говори" поставит под сомнение национальную безопасность и "станет причиной нового Перл-Харбора". И это было еще одно из самых вежливых замечаний по вопросу - если сравнивать его с откровенно гомофобными напыщенными речами, исторгаемыми на волнах радиостанции консервативного республиканского крыла.

Вопрос о том, что произойдет, если геям и лесбиянкам разрешат служить в армии открыто, является камнем преткновения. Но опыт подобной службы уже продемонстрировал, что произойдет - даже при том, что подобная информация широко не разглашается, поскольку военное руководство не дает ей ход. 

Как гетеросексуальный солдат справляется с заданием, если в его подразделении служит гей? Вот вопрос, который погнал меня на военную базу Форт Льюис. Я готовился к этому целый день, исследуя проблему с помощью специалистов из "Legal Defense Network" и других юридических организаций, ведущих борьбу за отмену "Не спрашивай, не говори", а также с помощью еще одного активиста, офицера в отставке, который читает на военной базе курс этики. Я общался с полудюжиной солдат, несущих действительную военную службу, резервистами и ветеранами Вооруженных Сил, которые выступают против "Не спрашивай, не говори", потому что они служили бок о бок с геями и лесбиянками, которым полностью доверяли и утверждали, что все они были замечательными солдатами.

Некоторые из них, а также еще один бывший солдат, которого я встретил в кафе возле базы, рассказывали мне, что в отдельных боевых подразделениях существует неприкрытая практика жесточайшего гомофобного преследования - здесь дело не ограничивается пошлыми шуточками и оскорбительными словами. "Все в армии говорят "педик" или "гомик" каждые 10 минут - это уже стало чем-то вроде синонима слова "приятель", - объясняли они мне. Один из солдат рассказал, что стал жертвой издевательств и был брошен своим подразделением (на пути в Ирак, когда подразделение оставило его в Кувейте) после того, как сообщил своему товарищу, что ничего не имеет против однополых браков. А самая ужасная история, которую мне довелось услышать, произошла на американской военной базе в Германии, где военнослужащий оказался в госпитале после того, как его жестоко избила целая бригада сослуживцев: он показался им слишком манерным. Когда парень вернулся в подразделение - на костылях, с лицом, покрытым ссадинами, - солдаты силой раздели его, уложили вниз лицом на койку, связали веревками и "запихнули свои хот-доги в его булки". Его фотографии в таком виде были распечатаны и разошлись по всем баракам. В конечном итоге, этот солдат был уволен из армии на основании закона о "Не спрашивай, не говори".

Подобные истории вызывают во мне приступы растерянности: я боюсь подходить к случайным солдатам и просить их рассказывать мне о своих сослуживцах-геях. Но я вынужден это делать, поскольку считаю, что только подобным образом смогу выяснить, как геи и натуралы уживаются в армии, как решают свои проблемы солдаты, которые не могут рассчитывать на юридическую защиту. Главное, чтобы они не знали, что разговаривают с журналистом, который пытается узнать, поддерживают ли они запрет на службу геев в армии.

Для того, чтобы мои потенциальные собеседники были как можно более искренними, я решил слегка сбить их с толку. План такой: подходя к солдату, я рассказываю ему, что пишу для журнала, но не сообщаю его название. В конечном итоге выяснилось, что лишь один из них заинтересовался этим вопросом, однако название "Advocate" ему ни о чем не сказало. Они не вычисляют во мне гея (и не спрашивают об этом). Если солдат, с которым я разговариваю, произносит слово "педик", или "гомик", а потом чувствует запоздалое смущение, я говорю ему, чтобы не волновался: у нас здесь "зона свободного общения", поэтому пускай изъясняется как хочет.

В этот день на военной базе я решаю, что разговаривать буду только с мужчинами, поскольку - прав я, или нет, - но мне кажется, что именно они являются более рьяными сторонниками запрета. А я хочу услышать самые критические аргументы, направленные против геев в армии, из всех возможных. Я не пристаю с расспросами к семьям, чтобы не услышать от их ребенка: "Папа, а кто такой гей?" Я избегаю приближаться к группам парней, потому что не хочу видеть, как под воздействием "коллективного сознания" они начнут соревноваться за звание самого крутого гомофоба. Я решаю, что беседовать буду только с молодыми парнями в возрасте 20 с небольшим, поскольку возможное изменение политики коснется именно их. И еще всем им я гарантирую анонимность, чтобы они ни о чем не беспокоились и говорили со мной откровенно.

Официально военнослужащие имеют право давать интервью, если не находятся при исполнении обязанностей и не делают заявлений от имени Вооруженных Сил. Однако несколько солдат, с которыми я хотел побеседовать, связавшись с ними через друзей, отклоняли мои просьбы об интервью, объясняя это тем, что начальство запретило им рассказывать о чем-либо, что касается этой темы - даже анонимно. Помня обо всех этих предосторожностях, я добираюсь до базы Форт Льюис, ожидая в лучшем случае грязных ругательств, в худшем случае - побоев.

Окончание 14 октября >>