PROJECT=https://xgayru.info
 
МОБИЛЬНЫЙ
Шрамы от репаративной терапии остаются на всю жизнь
Когда мне было пятнадцать, родители отвели меня в подвал церкви для "терапии". "Терапевт", Майкл, был бледным седеющим стариком.

Стены его офиса были раскрашены в голубой и украшены фотографими его семьи. Из-за этого комната должна была казаться яркой и веселой, хотя на самом деле это было угнетающее пространство без окон, бетонная коробка.

"Так когда твоя "лучшая подруга" впервые потрогала тебя?" - с презрением спросил Майкл. Это была первая законченная фраза, которую я от него услышал.

Я был шокирован этим вопросом и расплакался. Когда я смог поднять голову и посмотреть на Майкла, я увидел у него на лице самодовольную улыбку. Он явно радовался тому, что мои сексуальность и гендерное выражение вписывались в историю, которую он сочинил обо мне.

"Она меня никогда не трогала", - сказал я сквозь слезы и сжатые зубы.

Мы говорили о моей подруге, моей первой любви, о девушке, которая научила меня жить в соответствии с собой, защищать себя. Это она посоветовала мне открыться родителям о природе наших отношений.

Моя честность привела меня в кабинет Майкла.

Это продолжалось восемь месяцев подряд: раз в неделю кто-то из моих родителей, обычно отец, оставлял меня у двери церкви. Я спускался по темной лестнице к Майклу. Я помню, как считал шаги вниз в надежде понять, как избежать встречи: я смотрел на окно и думал, не вылезти ли из него; не развернутся ли мне и не убежать, пробежать мимо машины отца...

Я помню, как Майкл впервые ударил кулаком по столу и заорал: "Ты не лесбиянка! Ты будешь гореть в аду! Иисус умер, чтобы ты могла искупить свои грехи!"

Я не смог отвернуться и посмотрел ему в глаза. Даже сейчас я вижу его отчаянные водянистые глаза, вижу, как они пытаются выжечь эти мысли у меня в голове, запихать их в меня.

Майкл ходил по комнате, жестикулировал, кричал, цитировал Библию и даже плакал, а я в это время рассматривал книжные шкафы и геометрические фигуры на стенах. Мое занятие помогало мне расслабиться и отключиться от творящегося вокруг хаоса. Я запомнил, как тикают часы на стене офисе, поэтому мог посчитать, сколько осталось до конца сессии. Майкл начинал кричать громче, если я смотрел на часы.

Первые несколько месяцев терапии я находил в себе энергию отвечать на агрессивные вопросы Майкла.

Но потом мне надоело повторять одно и то же: "Нет, я не лесбиянка"; "Нет, она не изнасиловала меня"; "Нет, я не пью и не употребляю наркотики". Часто он задавал мне откровенные вопросы о сексе, которые я не помню - и из-за их содержания, и из-за того, что мне слишком больно их вспоминать. Потом я просто сидел там, слушал, как он орет, и пытался отключиться.

Мое молчание злило Майкла. Он пытался по-разному задавать одни и те же вопросы, а когда я не отвечал, он начинал ругать мое гендерное выражение, мою внешность:

Почему ты не можешь одеваться как женщина? Кто научил тебя так одеваться? Посмотри на моих дочерей, они выглядят как женщины, я даже не могу понять, девочка ты или мальчик. Как ты собираешься встречаться с мужчинами, если не носишь косметику? Думаешь, Иисус умер, чтобы ты могла шляться по улице со своими друзьями-пидорами?

Последнее я вряд ли мог сделать: в пятнадцать лет я не знал других ЛГБТ-людей. Я даже не знал этой аббревиатуры. У меня не было контекста, в котором проводилась "терапия". У меня не было слов, чтобы описать, какое влияние на меня оказывало лечение, которое должно было "спасти" мою душу.

Я был абсолютно одинок.

Я не мог рассказать друзьям. Взрослые, которым как я думал, я мог доверять, согласились с моими родителями и отказались слушать меня, когда я пытался объяснить, что со мной происходит. Я был один, каждую неделю я ходил на бесконечные сессии к Майклу.

Те несколько раз, когда мои родители ходили к Майклу вместе со мной, были еще менее приятны. Майкл изображал доброту и сочувствие, которых почему-то не было, когда мы были одни. Отец, гордый военный, смотрел на меня или в пол. Мама тихо плакала в платок или пыталась взять меня за руку.

Только годы спустя, когда я сделал камин-аут как трансгендерный мужчина, я начал понимать, через что мне пришлось пройти.

Майкл, родители, церковь - все они пытались спасти меня от вечности боли и страданий. Они верили, что боль и страдания неизбежны, если я только не перестану любить мою подругу и если не откажусь от того, что теперь я могу назвать трансгендерной идентичностью. Но Майкл сделал куда больше для того, чтобы сломать меня, чем могла бы сделать какая угодно любовь - к себе или к другому.

Тем из нас, кто выжил в репаративной терапии, требуются годы, чтобы понять - нас не надо чинить. Мы не сломаны.
Поделиться линком
Смотрите также
Психология: Другие материалы
самые популярные      последние материалы
Сексолог Лев Щеглов умер от последствий коронавируса Психотерапевт Курпатов: "Есть геи, с которыми вы ни за что не согласитесь общаться..." Две трети ЛГБТ-домохозяйств США сообщили о потере работы во время пандемии "Чужие для всех" - Ксения Собчак сделала шоу про детранзишн Известный психотерапевт-мормон извинился за гомофобию и рассказал, что двое его сыновей и внук - геи Пик звонков ЛГБТ-россиян в психологические службы пришелся на июль 2020 года Психолог Петрановская о гомофобии в России: "...Искусственно созданный феномен, который накачивается"

ИЗ АРХИВА KVIR.RU
"Зоолог" Пригожин
Продюсер Пригожин на радио "Baltkom" сравнил геев с зоофилами. Сочувствую, бывает... Возможно, он не в состоянии отличить скотину от жены. (На месте Валерии я бы насторожился).
Электронные и бумажные подшивки КВИР со скидкой 50%
МАГАЗИН
ЗНАКОМСТВА LOVE.GAY.RU
Вальдемар
Ищу Парня
John
Ищу Не имеет значения
SALMON
Ищу Девушку
Михаил
Ищу Не имеет значения
Константин
Ищу Не имеет значения
Виталий
Ищу Парня
Алексей
Ищу Парня
Oleg
Ищу Парня
Кто сейчас на сайте
Настоящий ресурс содержит материалы 18+