Тезисы Игоря Кона отчасти написаны на основе его выступления на круглом столе "Новые формы гомофобии в странах Центральной и Восточной Европы", которое ранее опубликовано на Gay.Ru.

ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ Гомофобия, т.е. иррациональный страх перед гомосексуальностью и ненависть к ее носителям, - сложное многоуровневое явление, обусловленное целым рядом социальных и психологических факторов. Уровень гомофобии в любом конкретном обществе зависит от:

На Западе депатологизация и декриминализация однополой любви практически завершены, сейчас там идет борьба за распространение принципов социального равенства на брачно-семейные отношения под лозунгами легализации однополых браков и признания за однополыми парами права на усыновление детей. Естественно, это вызывает споры и яростное сопротивление консервативных сил, прежде всего церкви, но даже самые агрессивные гомофобы признают за сексуальными меньшинствами право на общегражданское равенство, самоорганизацию, представительство в парламентах, проведение массовых политических акций и т.д.

У нас дело обстоит иначе. В СССР гомофобия была обязательным элементом как массового сознания, так и официальной государственной идеологии. До 1987 г. гомосексуальность оставалась неназываемой, многие люди о ней ничего не знали. Демократизация страны, включая декриминализацию (1993) и депатологизацию (1999) гомосексуальности, существенно улучшила социальное положение геев и лесбиянок. Однако эти судьбоносные решения были приняты сверху, по конъюнктурным внешнеполитическим соображениям, без какой бы то ни было апелляции и разъяснительной работы, даже постфактум, к массовому сознанию, в котором уровень гомофобии остается высоким. Между тем декриминализация гомосексуальных отношений сама по себе еще не означает признания за гомосексуалами гражданских прав. В современном российском законодательстве гомосексуалы присутствуют только как потенциальные преступники, деяния которых предусмотрены Уголовным Кодексом. Никаких прав и гарантий безопасности для них не существует.

Столь же противоречиво общественное сознание. Как показывают многочисленные опросы общественного мнения, хотя с 1989 г. уровень гомофобии в России существенно понизился, в 2003 г. ненависть к гомосексуалам, как и к представителям других стигматизируемых групп, снова усилилась. Повседневная жизнь, начиная с попыток восстановить статью 121 УК РСФСР и кончая предложениями пермских чиновников установить повышенную арендную плату для артистов с "неправильной" сексуальной ориентацией, демонстрирует эту тенденцию еще более рельефно.

Уровень гомофобии в России, как и в других странах, зависит от целого ряда социально-демографических факторов: гендера /пола (женщины значительно терпимее мужчин), возраста (более молодые люди, за исключением мальчиков-подростков, обычно терпимее старших и пожилых), уровня образования (более образованные люди терпимее необразованных), религиозности, региональных особенностей (жители мегаполисов терпимее провинциалов), рода занятий, уровня дохода и т.д.

Однако эти зависимости неоднозначны и связаны с действием многих других, в том числе ситуативных факторов. Большая, чем у старших поколений, сексуальная терпимость молодых людей обусловлена не только и не столько их возрастом, сколько когортной принадлежностью: они выросли в более терпимой общей атмосфере и больше знают о сексуальности. Важнейший фактор гомофобии - система политических взглядов респондента и его социальной группы: политически консервативные люди, как правило, отличаются высокой общей и сексуальной нетерпимостью, что проявляется в их отношении как к гомосексуалам, так и к многим другим необычным явлениям, вплоть до моды

Судя по данным опроса Левада-центра (апрель 2005 г) , отношение к сексуальным меньшинствам распадается на несколько позиций: последовательно толерантную, признающую моральную, социальную и психическую полноценность и гражданское равноправие представителей "нетрадиционной" ориентации (23 % выборки); последовательно гомофобную, считающую геев и лесбиянок неполноценными и/или представляющими угрозу для общества, для предотвращения которой необходимо их ограничение в правах, лечение и/или уголовное преследование (21,9% выборки); нейтральную, отсутствие интереса к проблеме, нежелание или боязнь выражать свое мнение (11,5 %); конъюнктурную, логически непоследовательную, когда мнение по конкретным вопросам меняется в зависимости от ситуации, текущей информации и собственного эмоционального состояния (25,3 %). Особую группу представляют сторонники сохранения status quo, которых устраивает существующее положение, т.е отсутствие репрессий в сочетании с отказом в государственной защите от дискриминации (18.3 %).

Интерпретируя данные массовых опросов, нужно учитывать, какие именно сюжеты ставятся на обсуждение. 1) Определение природы гомосексуальности, признание ее "нормальной" или "ненормальной", без уточнения критериев, 2) морально-психологическая оценка гомосексуальных отношений, 3) их субъективная приемлемость для себя и своих близких, 4) признание однополых браков и 5) признание права однополых пар на усыновление детей - совершенно разные сюжеты, предполагающие разную степень толерантности. Терпимость к однополой любви в общем виде ("раз уж они есть, пусть живут") вполне может сочетаться с ее моральным неодобрением, резко отрицательным отношением к возможности однополых браков и, тем более, к признанию права однополых пар брать на воспитание чужого ребенка.

Многое зависит и от характера доступной субъекту информации. Судя по данным ВЦИОМ (пресс-выпуск № 161, 15 февраля 2005 г.) , за последние 10 лет доля людей, негативно оценивающих идею разрешения однополых браков, выросла с 38% до 59%, а число считающих, что однополым парам нельзя доверить воспитание детей, - с 39% до 67%. Однако это может объясняться не столько усилением гомофобии, сколько тем, что десять лет назад эта проблема не казалась реальной, а сегодня ее стали обсуждать всерьез.

Результаты опросов общественного мнения далеко не всегда совпадают с тем, как та или иная тема освещается в средствах массовой информации. Гомофобия чаще всего идет в одной связке с ксенофобией, расизмом, антисемитизмом и нетерпимостью к различиям, их разжигают одни и те же политические силы. Возрождение имперского сознания, усиление клерикализма и антизападных (= антилиберальных) настроений предполагают наличие зримого образа врага, против которого должны сплотиться все "наши". Если во внешних врагах у России дефицита не ощущается, то с внутренним врагом дело обстоит сложнее. Поощрять расизм или антисемитизм власти не хотят и не могут, это чревато распадом многонациональной страны и подрывает имидж России как демократического и стабильного государства. А за сексуальные меньшинства заступаться особенно некому, на Западе немало своих традиционалистов и фундаменталистов. Это развязывает руки и языки гомофобам. К богословским аргументам присоединяются псевдо-демографические, вроде того, что гомосексуальность - одна из главных причин снижения рождаемости и вымирания России. Эту, вполне светскую, аргументацию использует, в частности, РПЦ. Вообще гомосексуалы во многих отношениях - самый удобный козел отпущения. Я называю это политической гомофобией.

Как показал провал на выборах в Думу Народной партии, добиться политического успеха только с помощью гомофобии сегодня невозможно. Но козырем в политической игре защита прав сексуальных меньшинств тем более не является. Даже в свои лучшие времена ни "Яблоко", ни СПС четкой позиции в этом вопросе, как и в вопросах сексуальной культуры в целом, не заняли. Вряд ли они сделают это теперь, когда их влияние уменьшилось, а гомосексуальность и планирование семьи систематически изображаются влиятельными СМИ в качестве разрушительных сил, специально направляемых "Западом" для уничтожения бедной благородной России.

Что предпринимает или может предпринять в этой ситуации ЛГБТ (лесбиянки, геи, бисексуалы и транссексуалы) сообщество, если таковое реально существует? Политизированное гей-движение конца 1980-х - первой половины 1990-х гг. разбилось о противодействие властей и столкновение амбиций собственных лидеров. Продуманной политической стратегии оно не имело, а некритическое копирование западного опыта, с расчетом на финансовую и моральную помощь Запада, оказалось неуспешным. В конце 1990-х гг. деполитизация ЛГБТ, как и вообще российского, сознания выдвинула на авансцену экономическую стратегию создания геевской субкультуры как особого сектора сексиндустрии, индустрии развлечений и службы знакомств. Этот путь оказался успешным, по крайней мере в больших городах. Самым важным и эффективным средством общения, развлечения и получения информации о себе подобных стал для ЛГБТ Интернет, прежде всего основанный Эдом Мишиным портал www.xgayru.info. В тесном контакте с медиками ЛГБТ организации активно участвуют также в пропаганде безопасного секса и профилактике ВИЧ-инфекции. Определенных успехов, несмотря на постоянные нападки, достигла и их культурная, издательская и артистическая деятельность. Зато правозащитная деятельность сведена к минимуму. Некоторые ЛГБТ центры даже регистрируются под "нейтральными" именами, не упоминая своей специфики. Я не могу себе представить, чтобы еврейская, татарская или армянская правозащитная организация приняла устав, в котором говорилось бы вообще об интернационализме, но не было слов "еврей", "татарин" или "армянин". Это значит, что однополая любовь в России по-прежнему не смеет назвать себя.

При отсутствии законов, гарантирующих права сексуальных меньшинств, даже существование их развлекательных и культурных учреждений целиком и полностью зависит от доброй воли местных властей. Самый законопослушный гей-клуб или дискотека могут быть в любой момент закрыты, если кто-то сочтет, что их деятельность "оскорбляет чувства верующих", "наносит вред нравственному здоровью молодежи" или просто в результате идеологически инспирированного "конфликта хозяйствующих субъектов".

Осознание нависшей над ними угрозы, с одной стороны, и вдохновляющий пример достижений западных геев, с другой, вызвали у российских ЛГБТ нечто вроде нового всплеска социальной активности. Однако эта активность, как и в прошлом, идет по пути копирования западного опыта и методов: политический хэппенинг в форме попытки зарегистрировать заведомо невозможный однополый брак или объявление о проведении в Москве в 2006 г., даже без разрешения московского правительства, гей-прайда.

Критический анализ их стратегии и тактики - дело самих ЛГБТ организаций. Как социолог, я убежден в том, что поскольку ЛГБТ не являются самостоятельной политической силой, им нужно заботиться о том, чтобы не оказаться разменной монетой в чужих политических играх. Положение сексуальных меньшинств в России зависит, в конечном счете, от того, по какому пути она пойдет. Если, как то предусмотрено Конституцией, она будет развиваться как демократическая и светская страна, сексуальные меньшинства обретут в ней те же права, что и все остальные. Если же установится авторитарно-теократический режим, гражданских прав не будет ни у кого, их заменят привилегии, обеспечиваемые близостью к власти. Однако в любом случае, никаких признаков революционной ситуации, ни "оранжевой", ни "голубой", в сегодняшней России я не вижу. Самые воинственные ЛГБТ активисты, даже если они готовы вызвать огонь на себя, а точнее - на тех, кто за ними последует, создать ее не в состоянии. Недостаточно продуманные политические акции могут способствовать лишь сплочению консервативных сил, например, конкурирующих друг с другом церквей.

Гомофобия наносит тяжкий ущерб не только представителям "нетрадиционной сексуальной ориентации", но и всем людям, поэтому борьба с ней должна быть системной и многоуровневой.

Ее главным политическим звеном должно быть требование законодательного, на уровне Конституции, признания гражданских прав сексуальных меньшинств, запрещения дискриминации и диффамации людей по признаку их сексуальной ориентации, так же, как по принципу половой, расовой, национальной и религиозной принадлежности..

Ключевой общекультурный элемент - защита сексуальных прав личности и пропаганда сексуального здоровья, в духе Монреальской декларации Всемирной сексологической ассоциации (июль 2005). Без усвоения, разъяснения и реализации этих общечеловеческих ценностей гомофобия так же непреодолима, как и без политико-юридических гарантий.

Что же касается конкретных приоритетов (вроде легализации однополых браков) или методов их достижения (вроде гей-прайдов), то здесь нужно исходить из особенностей каждой данной страны и ее конкретной социально-политической ситуации. Политика - искусство возможного.

О МОСКОВСКОМ ГЕЙ-ПРАЙДЕ

С точки зрения права и морали, никаких возражений против проведения гей-прайда или оснований для его запрета нет и быть не может. Это мероприятие, проводимое уже много лет в разных странах мира, по самой сути своей является не конфронтационным, а миролюбивым и дружелюбным. Я видел гей-прайды в нескольких странах, и они нигде не сопровождались эксцессами. Если в Москве дело воспринимается иначе, вина за это, помимо неинформированности общества, отчасти лежит на московской мэрии, которая много лет незаконно отказывает в регистрации ЛГБТ правозащитным организациям, ссылаясь на то, что их цели якобы противоречат "нормам нравственности".

Этим городские власти сами создали себе политические трудности. Как свидетельствует мировой опыт, геевские общины всюду и везде служат оплотами порядка и стабильности. Гомосексуальность становится социально подрывной силой, только когда ее подавляют. А если какое-то социальное меньшинство не имеет легального представительства, от его имени может говорить кто угодно.

Московский гей-прайд с самого начала оказался конфронтационным. Первое сообщение о нем было сделало в безапелляционной форме, на что последовала такая же категорическая реакция Ю.Лужкова: "Запретим!" Это была большая ошибка. Московский мэр не обязан комментировать заявления мало кому известных частных лиц. В крайнем случае, можно было сказать: "Ну, что ж, в Москве есть легальная процедура оформления подобных акций. Пусть обращаются". Теперь ситуация обострилась к невыгоде обеих сторон.

Административный запрет гей-прайда может в какой-то степени подорвать имидж Москвы как демократической мировой столицы, где все граждане имеют равные возможности, что отрицательно скажется на судьбе будущих международных мероприятий, в проведении которых город заинтересован. А проведение гей-прайда автоматически означало бы признание права сексменьшинств на легальное самовыражение, включая наличие собственных общественных организаций, в котором московские власти им столько лет отказывают.

Неоднозначно и положение сексменьшинств. Если гей-прайд состоится и пройдет без эксцессов, это будет их крупной победой. Но насколько это реально?