Хедвиг Лахманн. Уайльд и его характер. Самостоятельная индивидуальность

Жизненный путь Уайльда проходит, как единая линия, которая сильным, прямым, неуклонным размахом стремится вперед и, - как река обрушивается в свое устье,- разражается катастрофой внешним образом заканчивающей эту блестящую жизнь. Уайльд живет, как человек, желающий воплотить мечту в действительности. Над всей его жизнью сияет праздничный блеск, - отражение шумных пиров, упоенных танцев, благородных, торжественных игр. Действительность он переносит в царство фантазии, а из этой последней, словно из таинственного дара волшебника, извлекает он сокровища, чтобы беспечно расточать их пред действительностью. Он - король жизни и в то же время беглец от мира. От действительной жизни он требует общих впечатлений, больших всеохватывающих очертаний, цельных образов; ничего мелкого, неважного, никаких подробностей, будничных происшествий. Все, что происходит во внешнем мире, - сумбурно, бессвязно, схематично; ясно, что истинная родина и неиссякаемый источник наслаждения - одно лишь искусство, где каждое движение совершается в главном ритме, и судьбы отграничиваются друг от друга чистыми формами.

Оскар Уайльд (фрагмент). Рис. начала XX в.

Этим абстрактным, чуждым миру настроением объясняется его безукоризненное чувство стиля, которое он переносит на вещи с доходящим до суровости самоотречением. Потому-то именно он и мог дать такую до жестокости выдержанную вещь, как "Саломея", которая кажется совершенно отрешенной от окружающей нас жизни. "Действительная жизнь - это хаос, но в фантазии заключена ужасающая логичность", - говорит Уайльд в "Дориане Грее", и если это свойство фантазии обладает достаточной силой, чтобы, путем обратного воздействия на реальную жизнь, подвинуть человека на гибельные для него решения и поступки, - то в искусстве, где доминирующий принцип - закономерность, оно является благословенной творческой энергией.

Уайльд выступил на литературное поприще томом стихотворений, вышедшим в 1881 году. Стихотворения эти не равноценны по своим достоинствам, и на них сильно чувствуется влияние классических образцов, что, вообще, свойственно английской поэзии, которая охотно заимствует мотивы и образы из греческой мифологии. В них чувствуется какая-то схематичность, оттенок научности, как лаком покрывающий истинно-поэтические элементы. Увлечение Уайльда эллинизмом и его культурой не отлилось еще в форму, найденную им впоследствии, когда он стал уже зрелым художником: в эллинизме он научился видеть символ грядущего человечества, осуществившего идеалы свободы и равенства, - творческий прием, которым художник пользуется для воплощения своих стремлений.

От действительной жизни в идеальный мир Уайльда притекают горячие, как кровь, живительные силы, и им обязан он такими прекрасными, идеальными по форме и чувству строфами, как сонет "К свободе" или реквием умершей сестре, нежные, мелодичные песни любви, "Впечатления утра" - картинка лондонского утра на Темзе, когда желтые туманы расползаются по мостам, превращая дома в призрачные тени, и бледная женщина, с пылающими губами и Сердцем из камня, одиноко стоит в тусклом свете газового фонаря. Но его поэзии еще не достает того элемента, который делает Уайльда единственным среди множества поэтов. Звук, мелодия, ритм, - хоть они и вызваны глубокими душевными переживаниями, - еще лишены исключительно им присущего колорита, отражения интимнейшего "я" поэта, еще не написан "Сфинкс",- этот ужасающе-прекрасный, медно-звучный монумент, носящий все черты высшего мастерства формы. Жизнь и поэт еще не так тесно сроднились друг с другом, чтобы он мог творить из нее.

Многое стоит еще на пути, поэта-лирика, прежде чем у него выработается такая власть над формой, что из потока явлений, из бурного натиска переживаний, из обилия личных ощущений он научается извлекать со спокойной уверенностью единственно-существенное, которое, коснувшись на мгновение глубочайшей центробежной силы его души, становится вечным символом его самого.

Поэзии не враждебна мысль, порожденная рефлексиями - ей враждебны лишь представления и мысли, не отражающие состояний души, не гармонирующие с личностью поэта, взывающие, как нечто привнесенное извне, к функциям его разума. Но лирическое искусство лишь тогда достигает наибольшей высоты и совершенства, когда его идеалом является абстракция глубочайшей жизни чувства и когда своим ритмичным чеканным строем оно волнует нашу душу. Можно спорить о том, где следует провести границу, за которой поэзия перестает быть лирикой. Но можно смело утверждать, что строгая, сжатая, законченная форма всегда, есть признак зрелости. По стихотворениям Уайльда очень легко проследить его постепенное развитие. Как и большинство молодых поэтов, он облекает в рифмы почти все, что волнует его чувства и возбуждает его дух. В этих стихотворениях часто попадаются поверхностные описания природы, многословные сравнения, как, например, в "Саду Эроса", где каждый цветочек заставляет его вспоминать какую-нибудь античную легенду. Стихотворения "Несчастие Итиса", "Новая Елена" "Человечество", которые дают много ценных сведений о душевной жизни самого поэта, - в художественном отношении стоять не особенно высоко. Все эти стихотворения из одинакового источника: они порождены тем неустойчивым настроением, когда не удастся найти неподвижную точку, вокруг которой образы смыкались бы сами собой, - но, когда, словно в панораме, вне всякой перспективы, в поле зрения произвольно попадают все те виды, какие случайно захватывает взгляд. Наряду с античностью, на юношескую душу Уайльда сильное впечатление производил культ католицизма. Рим для него все еще церковное государство, исконное владение папы, а котором светская власть преступно водрузила свое знамя. В назначенном свыше кругу царит священный пастырь, "единственный Богом помазанный царь и, когда смиренные пилигримы склоняются к ее ногам, вновь оживает утраченный блеск священного города.

Хедвиг Лахманн. Уайльд и его характер

Эстет и его предшественники

Самостоятельная индивидуальность

Исполненный мистицизма дух Азии

Целомудренная сила любви

"Саломея"

Превосходство искусства над жизнью

Демонически-страстные склонности натуры

"Любовь, которая не смеет называть себя своим именем..."

Уайльд и идеи Христа

Увлечение католицизмом - черта, повторяющаяся уже в течение столетий у многих художников. Его исполненные торжественности обряды, многоцветное, праздничное убранство величественный соборов, - создают мистически-благоговейное настроение, которому охотно поддается гибкая душа современного человека. У Уайльда эта симпатия объясняется еще иначе. Он нашел в католицизме много такого, чем он любил окружать свою собственную личность: церемониал, внешние условности, строго-установленные обрядности, которые сами по себе имели определенный смысл и скорее отвлекали, чем привлекали внимание к главному. Уайльд любил "стиль" и сам выступал всегда выдержанным в каком-либо духе, жанре, позе, благодаря которым его появление получало определенный отпечаток.

Быть может, среди иронии и скептицизма, он и не утратил еще детской потребности в твердой опоре, которую он успокаивал иллюзией наивной веры. О том, что евангельские сказания волновали Уайльда даже в последние годы жизни, свидетельствуют его притчи, возникавшие иногда из минутного настроения - он сообщал их своим друзьями в виде простого устного рассказа.

Продолжение следует >>

"}Продолжение >>

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+