Я убиваю тебя третью ночь подряд...

Подкрадываюсь издали к твоему дому и незаметно наблюдаю за окнами с противоположной крыши. Ты сильный и независимый, самоуверенный и активный - и ты на моей ладони.

Я разглядываю тебя сквозь линзу оптического прицела. Ты входишь в квартиру, снимаешь куртку, целуешь будущую жену. Идешь в туалет, расстегиваешь ширинку и шумно мочишься. Ты никогда не сливаешь воду в бачке до конца: лишь слегка приподнимаешь ручку и все. Ты ходишь по дому в старой растянутой футболке и джинсах. Помнишь эти джинсы - я подарил тебе их в Праге. Грубая потертая ткань насыщенного голубого цвета волнующе подчеркивает ягодицы. Теперь она - будущая жена, - в ответ на поцелуй, нежно похлопывает тебя по попке... А мне остается только смотреть с крыши соседнего дома и вдыхать морозный воздух питерского декабря...

...Таинственная гофмановская ночь. Медленное круженье снега в свете желтых уличных фонарей. Узенькие трех-четырех этажные домишки жмутся друг к другу. Но не от бесприютности. Они будто смыкаются в круге, склоняются над маленьким, причудливо замерзшими каплями воды, переливающимися под присмотром фонарных плафонов. Снег медленно вплывает в комнату через открытое мансардное окно. Зимняя свежесть бодрит и возбуждает. Твоя кожа покрыта мелкими мурашками. При свечах твой торс кажется еще рельефнее, руки еще сильнее. Мы лежим обнаженные на разбросанных по полу пледах и подушках. Мы предоставлены только себе и морозной ночи, заглядывающей к нам в комнату через настежь распахнутое окно. Единственное распахнутое окно во всей Праге...

Моя ревность, моя обида? Нет. Твоя самоуверенность. Только она виной тому, что в эту ночь ты упадаешь на холодный паркет, а обрюзгшая женщина будет бегать, как наседка, вокруг растекающейся багровой лужи. Это начал ты. "Знаешь, мне надо налаживать свою жизнь" - это был первый выстрел. Ты решил, что быть голубым - это несерьезно. Ты решил, что вот так просто можно все решить: закрыть глаза, сказать "Попробуем еще раз", и просто начать все с начала, будто ничего и не было...

...Твоя голова у меня на животе. Я одной рукой держу последний роман Фредерика Бегбегера, а на палец другой накручиваю твои волосы. Морозный воздух подкрадывается к тебе. Он начинает свои ласки со ступней, он ласкает их, облизывает пальцы... он пробирается к щиколотке и нежно касается косточки на ней... Дальше... по твердым черным волоскам через икры к колену... от колена по внутренней поверхности бедра к яичкам, прижавшихся от прохлады к основанию члена...

Босиком ты шлепаешь до кухни... Ты всегда ходишь по дому босиком... Еще один традиционный поцелуй для будущей жены, и садишься ужинать. Широко расставив ноги, низко наклонившись над тарелкой... Хищник над добычей... Сквозь футболку видна твоя крепкая спина, ритмично двигающиеся лопатки... Она подходит к тебе сзади о обнимает за плечи. Она хочет тебя... И ты это знаешь... Ты отставляешь пустую тарелку, вытираешь губы рукой... Хрестоматийный мужлан. Именно это и возбуждает... Встаешь, целуешь ее в губы. Не ласкаясь, без трепета. Просто целуешь...

...Постепенно моя рука начинает скользить вдоль твоего уха, по щеке покрытой небольшой щетиной. Плотно сжатые губы заставляют меня остановиться. Я ласкаю их подушечками пальцев. Для тебя уже не важно, что я читаю - ты закрыл глаза. Губы приоткрываются. Это происходит без сопротивления, само собой. Чувствую вязкую слюну, кожей рук ощущаю ее привкус. Вот он - твой язык, то жесткий и мускулистый, то мягкий и податливый...

...Да-а-а! Ты прогнулся. Ты струсил! Побоялся того "что скажут люди", "как это отразится на твоей работе" и т.д. и т.п. Я? А что я? Да мне плевать на тебя. Твоя жизнь все равно не сложится. Сидеть и часами пялится на хоккеистов по телеку, два раза в неделю потрахивать пялящуюся в окно жену, втихаря дрочить на фото друзей - это не жизнь. Это пресмыкание у ворот Наслаждения. Ты сильный и смелый, независимый и удачливый. Но ты так и не смог сделать решительный шаг к своей цельности, к своей природе... И ты закончился еще задолго до моего выстрела...

...Тебе нравилось, когда я просто ласкал тебя. Не надо было никакого контакта. Просто ласки, приводящие к изнеможению, к иступленному напряжению во всем теле. Ты отдавался мне полностью, доверяясь на все сто. После губ, самое любимое место твоего тела - грудь. С небольшими черными волосками, с плотными темными сосками. Пара круговых движений ладонью по ней, и твой член начинал нервно подергиваться, крепнуть, расти. Тогда я, не касаясь этого сокровища, начинал перебирать волоски в паховой области, задевать их пальцами, покручивать... В такие моменты кожа здесь предельно чувствительна, кажется что в каждом таком волоске скрыто нервное окончание, ведущее прямо в область наслаждений - в vjpu. Твои яички, такие мягкие, такие прохладные. Помнишь, как я гладил их, как нежно целовал... Только потом я брал твой член осторожно в руку и тихонько сжимал... Мне нравилось ощущать его бархатистую кожу, каждую его вену, каждую пульсацию крови... При этом твои колени просто сводило от возбуждения. А я шел дальше, подстрекаемый твоим удовольствием...

И ты теперь с ЖЕНЩИНОЙ... Точно знаю, через год-другой ваша жизнь с ней станет невыносимой. Ты будешь напиваться вдрызг, бить свою опостылевшую жену... Задирать ей юбку и как в бреду трахать ее, вспоминая мои ласки... Она долго не выдержит... Это она размозжит тебе голову чайником... И только один я увижу, как в окне напротив обрюзгшая женщина бегает, как наседка, вокруг растекающейся багровой лужи...

Завтра утром ты проснешься как ни в чем не бывало... Почесываясь, в одних трусах пройдешь в ванну. И день побежит по новому кругу. Но, будь уверен, и следующей ночью на противоположной крыше, затаив дыхание, будет сидеть тот, кто так и не сможет нажать на курок...