GAY.RU - Брюс ЛаБрюс: "Я - проблемный ребенок New Queer Cinema"

Брюс ЛаБрюс: "Я - проблемный ребенок New Queer Cinema"

Интервью с Брюсом ЛаБрюсом подготовила для сайта кинофестиваля "Бок о Бок" Анна Пигарева - журналист, критик, студентка магистерской программы "Арт-критика и кураторские исследования" Факультета свободных искусств и наук СПбГУ.

Почти все ваши фильмы, за исключением двух последних - "Геронтофилии" и "Лунного Пьеро" - это порно-фильмы с откровенными сценами гей-секса и профессиональными порно-актерами. И все же, вы называете себя "порнографом поневоле". Что вы имеете в виду?

На самом деле я снял только три настоящих порнофильма - "Догола", "Малиновый рейх" ("Революция - это мой парень") и "Зомби из Лос-Анджелеса". Для каждого из них я сделал хардкор-версию и лайт-версию, более подходящую для фестивалей и кинотеатров. Мои первые три художественных фильма "Меня не касается", "Супер 8 ½", и "Белый хастлер" я считаю арт-хаусом с откровенными сценами. То же самое можно сказать и о фильмах "Отто, или в компании мертвецов" и "Лунный Пьеро". "Геронтофилия" стала первой полнометражной художественной лентой без сцен секса. Свою незрелую автобиографию "Порнограф поневоле" я назвал в честь фильма Дона Ноттса "Астронавт поневоле". Будучи художником, использующим порнографию в политических целях, я всегда считал себя аутсайдером в мире порно. Хотя я солидарен с порнографами, я никогда полностью не отождествлял себя с ними. Мои фильмы чересчур аналитичны и формально условны, чтобы считаться настоящим порно. К тому же у меня, как у любого мыслящего человека, неоднозначное отношение к эксплуатации и безвкусице в порно-индустрии.

За использование приемов отстранения критики прозвали вас Брехтом в области порнографии. Так, изобилие сцен секса в ваших фильмах может быть воспринято как своего рода политический жест. Верите ли вы, что "сексуальное" в определенном смысле оказывается "политическим"? В какой степени гомосексуальность определяет вашу политическую позицию?

Я реализовался как художник в период освободительного гей-движения. Его локомотивом в семидесятых и восьмидесятых, вплоть до середины девяностых, был революционный, экстремальный и беспощадный секс и сексуальные эксперименты. Я использовал порнографические образы в моих фильмах, фотографиях и текстах для прямого и протестного выражения гомосексуальности, и в этом смысле "сексуальное" становилось "политическим". Я пытался создать сложный и порой политически некорректный образ гомосексуальности, представить ее во всей исторической и психологической сложности, не скрывая темных или неприятных сторон. Бросить вызов статусу-кво как доминирующей культуры, так и гей-мейнстрима - это тоже политика.

Расшатывая границы гомонормативности, вы критиковали как левых, так и правых гей-радикалов, снимали кино про зомби-геев, изобличая анонимное гей-конформистское большинство. В последних работах вы отошли от сюжетов, связанных с гей-культурой. Вы почувствовали, что тема себя исчерпала?

Не совсем. Я всегда обращался к табу, фетишам и трансгрессивной сексуальности в различных формах. В своих последних фильмах "Убивая Джека" и "Лунный Пьеро", в клипе "Legs" на песню ДанкоДжонса и в фотографии я работал с транссексуальными актерами и исполнителями, в которых я вижу новых квир-радикалов. Я бы завершил трилогию о гей-зомби, если бы придумал свежую и актуальную концепцию.

В "Геронтофилии" - истории сексуальных взаимоотношений между молодым медбратом и его 80-летним подопечным - секс и насилие уступают место поэтике романтической комедии. Можно ли говорить о развороте в сторону массового кино, или же это очередной трюк?

Как вы смеете говорить такое (смеется)! Мною двигало желание снять фильм в совершенно ином стиле. В то же время я пытался найти такую тему, которая согласовывалась бы с моим предыдущим опытом. Свой подход к проблеме геронтофилии я бы назвал одновременно мягким и подрывным, но на этот раз я обошелся без привычной "шокотерапии" и "порнографических примочек". "Геронтофилия" предназначена для более широкой аудитории, но сообщение остается прежним: трансгрессивное сексуальное поведение и фетишизм не обязательно грязны и отвратительны, но могут быть романтичными, вызывать сочувствие. Эта идея прослеживается во многих моих фильмах. Отказавшись от изображения откровенной сексуальности и выбрав более традиционную манеру повествования, я смог выйти на новую аудиторию. Это не столько новое направление в моей работе, сколько попытка попробовать что-то другое. В идеале, мне бы хотелось снимать кино в разных жанрах.

Чувствуете ли вы некоторую стесненность, отказавшись от радикальных форм в расчете заполучить широкую аудиторию?

Вовсе нет. Больший бюджет и контролируемые условия съемки предоставили мне большую свободу - возможность работать с профессионалами, уделять больше времени подготовке съемочного процесса, использовать качественное оборудование и т.д. Это не значит, что я разлюбил свои фильмы, снятые в "военно-полевых" условиях, процесс их создания и эстетику. Это просто другой способ работы. Оба имеют свои преимущества и недостатки. Я, к слову, люблю свободу, спонтанность и опасность съемок в "партизанских" условиях.

Ваша последняя работа "Лунный Пьеро" отличается как от предшествующих порно-экспериментов, так и от стилистики "Геронтофилии". Как вы пришли к идее соединить оперу Шенберга с трансгендерной проблематикой?

Изучив историю "Лунного Пьеро" Шенберга, я обнаружил, что, хотя главный герой - мужского пола, эта роль всегда доставалась женщине. Традиционно Пьеро изображается страдающим из-за любви, одиноким и в некотором смысле жестоким персонажем, поэтому мне показалось логичным взять историю реального транссексуала, открыто выступившего против общества, презирающего его и вынуждающего сдерживать свои желания. На "Лунного Пьеро" Шенберга оказал сильное влияние французский театр "Гран-Гиньоль", разыгрывающий гротескные и кровавые сцены с ампутациями, убийствами и гильотинами. Так что услышанная мною история о транссексуале, отрезавшем член другого мужчины, чтобы иметь свой собственный, идеально подошла к материалу.

Расскажите о спектакле, который предшествовал фильму...

Моя постоянная соавтор и муза Сюзанна Заксе и дирижер Премил Петрович обратились ко мне с предложением инсценировать "Лунного Пьеро", в котором Сюзанна сыграла бы Пьеро, а Премил стал бы руководить оркестром. Постановку, получившую финансирование, было решено осуществить в легендарном театре "Хеббель ам Уфер" в Берлине. Я взял уже упомянутую историю, которая произошла в Торонто в 1978 году, и соединил ее с эстетикой немого кино и немецкого экспрессионизма, что позже перенес и в киноверсию, включившую документацию спектакля.

В "Лунном Пьеро" вы высмеиваете гендерные стереотипы. Можно ли сказать, что протест против навешивания ярлыков на человеческую сексуальность является одной из главных тем ваших фильмов?

Абсолютно так. Я всегда верил в теорию конституциональной бисексуальности Фрейда: каждый человек рождается с некоторой долей бисексуального потенциала. Сексолог Кинси предположил, что многие люди обладают спектром сексуальных желаний, разбросанных между полярными противоположностями исключительной гомосексуальности и гетеросексуальности. Я всегда избегал фиксированной сексуальной идентичности и создавал персонажей с подвижной сексуальностью. Доминирующая культура сексуально репрессивна, но в той же мере репрессивны и гей-ортодоксы, настаивающие на биологически фиксированной сексуальной идентичности. И хотя я, к сожалению, являюсь "Кинси 6"1, я часто чувствую, что моя бисексуальность была безнадежно подавлена!

В "Лунном Пьеро" вы обращаетесь к традиции немецкого экспрессионизма, в других работах можно найти отсылки к таким классическим лентам, как "Заводной апельсин" и "8 ½" Феллини. Каждый раз вы выстраиваете сложную многослойную композицию, зачем?

Да, мои фильмы часто содержат гиперссылки, и причина тому, хорошо это или плохо - моя принадлежность к эпохе постмодерна. К тому же я всегда был безудержным и бессовестным киноманом. Я часто краду строчки из диалогов, сюжеты и героев из чужих фильмов, восстанавливая и приспосабливая их таким образом, чтобы в итоге обрести собственный неповторимый стиль.

Вы относите себя к New Queer Cinema?

И да, и нет. У меня есть определенные сходства с теми фильмами, что причисляют к NewQueercinema. Но мои работы всегда были более андеграундными, порнографическими и проблемными, чем большинство фильмов, ассоциирующихся с этим жанром. Возможно, я проблемный ребенок New Queer cinema.

Как вам кажется, удалось ли вам достичь положительных результатов в борьбе с табу доминирующей гетеросексуальной культуры?

Я думаю, чтотот факт, что мои откровенно гомосексуальные, конфликтные, политические и политически некорректные фильмы были показаны на многочисленных международных кинофестивалях, свидетельствует о том, что я оказал некоторое влияние на доминирующую культуру, по крайней мере, в области кино. Премьеры моих фильмов на кинофестивалях - на "Сандэнсе", в Венеции и Локарно, заставляли огромное число возмущенных гетеросексуалов (и латентных гомосексуалов) выйти или выбежать из кинотеатра с отвращением или в ярости (и иногда от скуки, я полагаю). "Зомби из Лос-Анджелеса" были со скандалом запрещены в Австралии, а галерею, в которой проходила фотовыставка "Непристойность" в Мадриде пикетировали в знак протеста католические группы, кто-то даже бросил взрывное устройство в окно галереи. И это круто! Даже провокационного, авангардного "Лунного Пьеро" показывают на крупнейших международных фестивалях - в Эдинбурге, Москве, Карловых Варах. Надеюсь, в этом контексте мое творчество внесло свою скромную лепту.

Ссылки:

Брюс ЛаБрюс

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+