Произнеси вслух: "сексуальные извращения" - и ты почувствуешь на языке сухую пыль учебников коммунистической медицины, услышишь шелест отрядных знамен и как наяву предстанут оловянные глазки участкового надзирателя, почему-то называющего себя "милиционером"... Ведь извращения существуют только в шершавых параграфах "Справочника сексопатологии", в жизни их нет. Секс и любовь прекрасны во всех формах и во всех формах естественны. Оргазм есть оргазм, а каким путем ты его достигаешь - никого не касается. Но почему надо знать о тех темных тропах дремучего леса сексуальности, по которым блуждает человеческая душа? Может быть, проще и честнее выбрать какой-то один круг рая и сесть на милой лужайке, наслаждаясь простым, как мычание, пролетарским способом?

Писатель Хармс, тот, который подходил к окну голый, который клал кубики льда в карманы брюк известным дирижерам на концертах, тот самый Хармс однажды написал рассказ о стороже, интересовавшемся пороками. Потом интерес сторожа сузился, и он стал интересоваться только одним пороком. Постепенно сторож стал специалистом по этому пороку, появилась эрудиция, пришлось заглянуть в соседние области, и человек начал расти. Этот сторож стал гением. Хармс знал, о чем пишет. Он тонко, не хуже Маяковского, разбирался в оттенках изощренной сексуальности. Знать порок, не предаваясь ему, - в этом есть что-то пикантное. Что-то возвышенное, может быть, даже более изысканное, чем простодушное следование своей маниакальной страсти. Поэтому сегодня я говорю о скромном обаянии фетишизма.

Старый мудрый Карл Маркс еще в прошлом веке завел речь о товарном фетишизме, но только сейчас я вполне понимаю, что он имел в виду. Фетишизм был рядом с нами. Только мы не знали, что его так зовут. Были, конечно, умники типа Оскара Уайльда, которые просекли фишку еще в хмурые капиталистические времена. Однако мы, все остальные, расслабились и получили удовольствие только после конца истории, после всех этих капитализмов и социализмов. Лет пять назад фетишизм был на острие моды, стал трэндом, и только ленивый не обьявлял себя фетишистом. Все это выглядело дешевым порнобалаганом. Даже Мадонна, Великая Крыса Блестящей Америки, разыгрывала фетишистку и прыгала по сцене в нейлоновых страпсах и корсете от Жан-Поля Готье! Казалось, изысканные ритуалы стимуляции эрогенных зон прохладными прикосновениями латекса и никелированных стальных шариков без остатка растворились в пластмассовой пошлости попсы. Но сейчас, когда мутные потоки моды на фетишизм схлынули с европейских равнин [Америка отступила еще раньше, а Мадонна переоделась по новой моде], нашим глазам предстала прекрасная до боли субкультура мягкой черной кожи, стальных браслетов и ровного неяркого освещения.

Когда-то фетишизм казался декоративным завитком на мощном теле садомазохизма, многие просто путали эти стили жизни. Вспомни блекло-коричневые кадры Cruising, старого фильма Уильяма Фридкина, так ничего и не понявшего ни в гей-культуре, ни в бархатном подполье. Бедный Фридкин свалил в одну кучу садистов, гомосексуалистов и фетишистов. Он думал, что если мальчик носит кожаный жилет, ошейник с шипами, любит свой мотоцикл и фотографии Элвиса Пресли, то наслаждения этого мальчика обязательно имеют садистский характер. Десять лет, десять долгих лет другие режиссеры и писатели разгребали за Фридкином эту кучу, отделяя важное от случайного. Зато теперь все знают, на какой полочке лежит садомазохизм, а на какой - фетишизм.

Помнишь черные надраенные сапоги, ремни и фуражки игроков в странные игры? Это было время Тот of Finland и его смелых парней, это был их стиль. Они скрывались за дубовыми дверями эстетских клубов и устраивали дискотеки "для своих". Когда-то это было маргинально. А сегодня в Blade, Matrix и десятках других общенародных шоу мы видим торжество этого стиля. Стиль пошел в народ. И народ поддался прелести элегантного стиля. Но не надо думать, что все, имеющие отношение к эстетике сапог, мундиров и широких скрещивающихся ремней - гомосексуалы. Дело-то вовсе не в сексуальной ориентации. Это правда, многие геи увлечены фетишизмом, потому что однополые люди часто замечательно чувствуют стиль и образ, тоньше, чем гетеросексуалы. Геи разрабатывают правила игр, однако играют не только они. Все захвачены сложными ритуалами и наслаждаются, поднося сигарету к губам плавным замедленным жестом, однако гетеросексуалы по-прежнему предпочитают в постели представителей противоположного пола. Что поделаешь, не менять же сексуальную ориентацию из-за пристрастия к пирсингу, зажигалкам Zipp, длинным узким пальто в стиле итало-вестерн и альбомам фотографий Хельмута Ньютона. Да никто, к счастью, от них этого не требует. Все не должны непременно быть геями, лесбиянками, садистами или мазохистами, раз уж все так любят черно-белое кино и мягкие глубокие кресла. Сегодня не только влюбленные атлеты и жестокие dominas, хозяйки-повелительницы, упоительные, как июньская ночь, носят кожу, латекс и высокие пронзительные каблуки. Глупая мода оказала всем добрую услугу.

Мы узнали, что облегающие кожаные штаны, татуировка на плече и полированные кольца никелированной стали не обязательно являются симптомами вырождения и распада. Сегодня любая девочка может примерить краги с раструбами и твердый черный корсет со шнуровкой. Плетка? Может быть. Но, в сущности, она не нужна. Плетка и портрет Сталина (вариант - Гитлера) годятся для стимуляции стареющих плейбоев. Для поколения NEXT сам процесс выбора стиля вызывает оргазм. Ведь выбор так богат...

Есть люди, которые возбуждаются, вдыхая аромат духов, или девичьей кожи, или запах новых перчаток. А есть те, кто гладит дрожащими пальцами колена любимого человека или гладкую поверхность резинового комбинезона или прикасается к острию тяжелого никелированного конуса. Я знал учителя английского языка, который обожал рвать колготки на женщинах во время любовных игр. Его до безумия возбуждал звук рвущегося капрона и сам вид дырок на колготках. Это был его фетиш, и он ничего не мог с собой поделать. Другой мой хороший знакомый (отчаянный гетеросексуал, между прочим) пережил оргазм на выставке Энди Уорхола, увидев "Двести десять бутылок Кока-Колы", а моя лучшая подруга признавалась, что у нее теплеет между ног каждый раз, когда она перелистывает "Книгу о Вкусной и Здоровой Пище" издания 1950 года. В замечательном фильме Луиса Бунюэля "Дневник горничной" один из героев заставляет Жанну Моро надевать высокие ботинки со шнуровкой и прогуливаться взад-вперед по комнате. Он следит за ее походкой - больше ничего. Хельмут Ньютон раздевает женщин, прежде, чем сфотографировать их, а Карл Лагерфельд одевает их в бессмысленно прекрасные платья, и оба возбуждаются от самого процесса одевания-раздевания. Эрик Кролл, еще один известный оригинал, осыпает тела знакомых натурщиц тальком, обкладывает застежками-молниями, поливает жидким латексом, ждет, пока латекс затвердеет, затем фотографирует их в странных позах - и ему хорошо! И натурщицам хорошо - они получают в конце сеанса костюмы и платья, которые идеально подходят по фигуре только им и никому другому. Но кроме одержимых любителей одежды, обуви и аксессуаров есть еще такие люди, как нудисты, которые получают удовольствие, отделяя голое тело от эротики. Им мало любить обнаженных мужчин или женщин. Их желание переключается на более сложные ритуалы, чем простое раздевание, и они наслаждаются гораздо острее, чем "текстильщики-ненудисты".

Крутые байкеры - тоже фетишисты, ведь они вырезают на джинсах дыры, чтобы чувствовать задницей горячее сиденье Харлей-Дэвидсона. Кто их осудит? Во всяком случае, не я. Мне кажется, они правильно поступают. Единственный отвратительный мне род фетишизма - мачизм, мужское упоение своим членом. Мачо видит в женщинах и мужчинах не эротических или сексуальных пертнеров, а использует их, как мастурбационные агрегаты. Мачо засовывает в женщину член, потому что она красивая, мягкая и теплая. Личность женщины ему, как правило, безразлична. Мачо боится, что "пидарасы" воспользуются его драгоценной попкой, как "последним прибежищем города", но сам при случае не прочь поплясать на ягодицах какого-нибудь славного паренька. Это ужасно, но в России огромное количество мачо, и они гордятся своим мачизмом. Хорошо, хоть на Севере, Юге, Западе и немусульманском Востоке мачо почти вымерли.

А теперь протяни руку и коснись прохладного тела шестисотого Мерседеса, или никелированного шарика старой кровати, или кожаного переплета книги, отпечатанной в позапрошлом веке... Прикосновение будит желание власти над вещью, а это и есть фетишизм. Фетишизм, в конце концов, синоним "стильности". Все мы фетишисты, только одни сознают это, выращивая свои мании, как драгоценные цветы, а другие боятся самого слова "фетишизм" и корежат свои жизни, чтобы потом, когда станет поздно, плакать о несбывшемся, виденном и нетронутом.