После 17-ти лет, проведенных вместе, жизнь Джона и Майкла изменилась. Галуччио спешит с работы домой (он работает директором по маркетингу в одной из телекомуникационных компаний), где его ждет Джон, выполняющим пока роль сиделки маленького Адама. "Все, что мы хотели, это счастья нашей семьи, ребенка, дом, тихую жизнь. А сейчас нам предлагают писать книги и сниматься в кино - сумасшествие какое-то", - жалуется Холден. На вопрос, не боятся ли они подтолкнуть Адама к гомосексуальному образу жизни, Холден ответил: "мы выросли в гетеросексуальных семьях и мы повторяем поведение своих гетеросексуальных родителей. Каждому ребенку нужны оба родителя, которые могут дать ему любовь и заботиться о нем. И вряд ли играет роль, что оба они одного пола".

На Западе не смолкают дискуссии о современном значении этого старого слова - "семья". Казалось бы, сейчас нового о семье Европа сказать уже не сможет. Все было в ее бурной молодости: сексуальная революция и публичное сжигание брачных свидетельств; демонстрации школьниц, которым врачи отказали в анонимном аборте, и первые семьи, получившие возможность родить ребенка путем искусственного оплодотворения; жизнь "втроем" и брак с любимым человеком твоего пола... Государственная система сначала пыталась бороться с инакомыслящими, выдвигая в качестве идеала христианскую пару, применяющую только традиционные методы контрацепции, но потом отказалась от любого контроля над семейными выкрутасами своих граждан.

Несколько лет церковнослужители хватались за голову: народ не шел к Богу за благословением на таинство брака, да и таинства-то никакого не было - вместе жили даже пятнадцатилетние школьники.

Наконец Европа перебесилась. Брачные свидетельства с аккуратным штемпелем мэрии и фотографическими вкладками снова вошли в моду и от 30 до 40% (в разных странах) европейцев предпочли жить по старинке, расписанными. Не "окольцованными" осталась в основном молодежь, люди широких сексуальных пристрастий, а также геи и лесбиянки. В Скандинавских странах, где подобная проблема уже давно решена положительно, в центре дискуссий оказался младенец. НЕ СОВСЕМ ОБЫЧНЫЙ МЛАДЕНЕЦ - ребенок, который по закону природы никогда не должен был появиться на свет. Короче, скандинавы ломали голову над тем, как быть с неотъемлемым правом каждой семьи, в том числе и гомосексуальной, на потомство.

Анас Кристоффер ничем не отличался от других детей, приходивших поиграть с четырьмя отпрысками семьи, в которой я жила в Дании. Ребенок как ребенок. Тот же сопливый нос (я заметила, что все датские дети от года до пяти являются почетными обладателями сопливых носов), традиционная белобрысая челочка и вытянутые на коленях джинсы. Вечно чумазые руки, рот в шоколаде... Я видела его маму, которая ничем не потрясла моего воображения, за исключением разве что немного по-мужицки скроенной фигуры. ("От пива и тенниса", - подумала я тогда.) И даже визит отца, как-то раз пришедшего за сыном в сопровождении какого-то мужчины, не насторожил. Зная любовь датчан к своим родственникам, я даже не рассмотрела лишнего визитера как следует: просто застегнула Анасу Кристофферу курточку и передала отцу его рисунки. Между прочим, очень странные рисунки. Он никогда не рисовал одного "дядю-человечка" или одну "тетю-человечка". Их; всегда было двое. Вот парочка спасается бегством от зеленого чудовища; вот они же - на берегу моря; а эта картинка соединяет обе пары вместе. Их теперь четверо. Уже потом я догадалась, что маленький червячок между ними - это он, Анас Кристоффер.

Впервые задуматься о том, что это не совсем обычный ребенок, меня заставил старший сын соседей. Узнав, что мы собираемся на обед к родителям Анаса Кристоффера (в датских семьях, имеющих маленьких детей и живущих неподалеку друг от друга, очень популярен такой обмен "беспричинными" визитами), он спросил, рассказали ли мне, что представляет собой эта семья. Я ничего не знала. Они могли быть очень богатыми и очень бедными. Могли иметь еще шестерых детей и домашний зверинец в придачу. Могли устраивать молитвы перед обедом и не иметь телевизора. Могли голосовать за Якоба Хоггарда^* на последних парламентских выборах. Могли... Да что там говорить - я готова была принять какой угодно пасьянс, кроме того, который разложила передо мной действительность. В действительности за столом друг напротив друга сидели четыре взрослых человека - две женщины и два мужчины. Тайна парных человечков с рисунков Анаса Кристоффера оказалась разгаданной. Он стал для меня самым необычным ребенком в мире. Он родился и рос в семье гомосексуалов.

- А у ваших детей тоже есть Питер? - спросил Анас Кристоффер отца наших четырех карапузов. (Он сидел на коленях у мужчины, в котором я узнала недавнего визитера, и размазывал по тарелке остывший картофель от "Анкла Бенса".)

- Нет, - последовал ответ, - им повезло куда меньше, чем тебе.

Однако сначала повезло родителям Анаса Кристоффера. Дания оказалась первой страной в мире, где с 1 октября 1989 года сексуальные меньшинства получили право на регистрацию своих отношений или, другими словами, право на создание семьи. Уже в 1994 году 2013 мужских и 797 женских пар получили официальные свидетельства из мэрии и зажили жизнью, почти не отличающейся от быта нормальных гетеросексуальных семей. Это "почти" относится к одной статье закона, по которой геи и лесбиянки лишены возможности брать в свои семьи приемных детей. (Среди гетеросексуальных пар, по тем или иным причинам, не имеющим детей, широко распространена и поощряется государством практика усыновления маленьких корейцев и арабов.) А это значит, что гомосексуальная семья никогда не будет семьей в полном смысле этого слова, если не найдет способ легально обойти закон. Именно невозможностью обзавестись потомством специалисты объясняют тот факт, что 106 геев и 79 лесбиянок предпочли развод семейной жизни.

Число мужчин превышает в этой статистике число женщин по вполне понятным причинам: женщины хотя бы могут воспользоваться услугами анонимного спермодонора и родить ребенка. Двух. Трех... Мужчины лишены и этой лазейки сквозь буквы закона. Единственное, что им остается, - это попытаться найти женщину, которая согласится зачать ребенка без физиологического акта, путем искусственного оплодотворения яйцеклетки спермой одного из членов гомосексуальной семьи, родить его, а потом отдать в руки двух совершенно незнакомых ей мужиков. Понятно, что нормальная женщина на подобную комбинацию не пойдет даже из сострадания. За очень большие деньги - возможно. Но опять-таки никто не может сказать, какие изменения произойдут в ее голове за 9 месяцев беременности, и с чем ей будет легче расстаться в итоге - с новорожденным или с обещанным за труды гонораром. Поэтому если семья геев ищет себе женщину для продолжения рода, то женщину одного с собой поля - лесбиянку. Рождение и воспитание общего ребенка - это единственное, что делает контакт между ними возможным и даже необходимым.

Именно так нашли друг друга родители Анаса Кристоффера. И он, и она несколько лет подряд входили в совет Датского центрального общества геев и лесбиянок и в основном занимались консультированием начинающих гомосексуальных пар по правовым вопросам. Со временем появилась идея совместного рождения ребенка. Идея-то появилась, и даже не возникло никаких технических сложностей: процедуру забора спермы и оплодотворения яйцеклетки вам организуют в любом врачебном кабинете, по предъявлении результатов теста на ВИЧ. Но перед потенциальными родителями встала другая проблема, которую не могли помочь решить ни родственники, ни врачи, ни психологи. Эта проблема касалась судьбы их будущего ребенка. Мировая практика подобных прецедентов еще не знала.

Анасу Кристофферу - 5 лет. Именно ему суждено стать тем самым подопытным кроликом, на котором врачи, педагоги, психологи будут изучать воздействие на детскую психику несколько странных (с позиций общепринятого) семейных отношений. Им понятно, что Анас Кристоффер неизбежно будет отличаться от своих сверстников. Их задача - сделать этот разрыв минимальным.

С трехлетнего возраста мальчик ходит на занятия с психологом. Педагоги в детском саду и родители других детей были подвергнуты "идеологической обработке": врачи предупреждали, что ни один из окружающих Анаса Кристоффера взрослых не должен быть принципиально против него как ребенка, появившегося на свет в гомосексуальной семье. На этот раз повезло - гомофобией не страдал никто. Датчане - люди привычные. Но кто может поручиться, что подобная проблема не окажется неразрешимой в школе, в гимназии? Как отнесутся к Анасу Кристофферу его будущие друзья? А первая девушка, которой приглянется этот обещающий быть симпатягой мальчишка? Ответить на эти вопросы сможет только время. А сейчас родители стараются сделать все, чтобы эти ответы в любом случае не были неожиданными для их ребенка.

- Еще в первые месяцы жизни Анаса Кристоффера мы решили быть с ним предельно честными, - сказал мне Бьёрн - биологический отец.

- Мы никогда не изображали из себя примерную гетеросексуальную пару, пряча по углам Серена и подружку Аниты (матери Анаса Кристоффера). Он с рождения знал, что его окружают не только папа с мамой, но и люди, которых они очень любят и которых должен полюбить он. Ты не поверишь, но мой сын впервые произнес имя моего друга - "Питер" - и только потом я дождался от него традиционного "папа". Сейчас я с ним часто беседую о нас как о не совсем обычной семье. Анас Кристоффер должен знать, что Анита для меня - только его мать. Ну и хороший друг, конечно. Даже когда мы вместе, мы все равно каждый за себя, и только в отношении сына наши чувства едины.

Этот монолог отца Анаса Кристоффера ясно показывает, чем отличается наш подход к ребенку от "западного". На Западе уважают право маленькой личности знать о себе всю правду - мы по соображениям гуманности (которая потом чаще всего оборачивается трагедией) ей в этом праве отказываем. Все без исключения приемные дети в Дании знают о том, что они приемные. Но это не мешает им называть родителей "папой" и "мамой", перед сном забираться к ним на колени и клянчить понравившуюся игрушку в супермаркете. У нас процедура усыновления - страшная тайна, которая в один прекрасный день наотмашь ударит уже взрослого человека. Если он вырос сильным - он простит боль; ну а если нет? За жалость, за боязнь сказать ребенку правду (а боятся чаще всего не за ребенка, а за себя самих: как-то он на меня посмотрит после всего этого?) придется платить непомерно высокую цену. На Западе же переплачивать не любят.

Анас Кристоффер знает о себе правду, но пока не понимает ее. Однако осознание своего особого положения среди сверстников к нему рано или поздно придет. С первыми шуточками, с первыми колкими замечаниями по поводу сексуальной ориентации родителей, которых, увы, не избежать, его жизнь резко изменится, и задача фамильного психолога - помочь Анасу Кристофферу отреагировать на эти изменения адекватно.

- Я рассказываю ему сказку о гадком утенке, - сказала мне доктор Камилла Кристенсен, - зная, что когда-нибудь он может очутиться на его месте. И он всегда так уверен в неизбежном превращении утенка в белоснежного лебедя, что я почти не сомневаюсь: процесс взросления пройдет для него с минимальными сложностями. Это очень жизнерадостный, контактный, отходчивый мальчик.

В контактности Анаса Кристоффера я смогла убедиться на личном опыте. Подкравшись, он засунул мне за шиворот мерзкого резинового паука, от одного внешнего вида которого можно было сыграть в ящик. Его многочисленная семья весело расхохоталась проказе. Для четырех взрослых Анас Кристоффер - бог и царь. Все в доме подчинено его хотению, и традиционный датский "культ ребенка" приобрел здесь обостренные черты.

"Культ ребенка" - понятие весьма сложное и противоречивое. С одной стороны, оно предполагает полное дуракаваляние - вплоть до 9-летнего возраста, когда, наконец, появляется домашнее задание и некое подобие школьной дисциплины. С другой, государство разрешает матерям неотрывно находиться при своем чаде лишь до 6-месячного возраста. После чего выплата пособия прекращается, и женщина должна решать сама, сидеть ли с ребёнком за свой счет или отправить его в соответствующие ясли. Наконец, с третьей стороны, своеобразие датского "культа ребенка" наблюдается в том, что в стране узаконено и спокойно продается порно, в том числе и детское, в том числе и для детей, которые при очень большом желании могут взять кассету с "голыми тетками" на дом. (Конечно, гетеросексуальных семей эта третья сторона не касается).

Однако, судя по всему, детское порно будет скоро запрещено. Возможно, даже матерям парламентарии продлят послеродовой отпуск до года. Но что не изменится точно - так это право детей на полную свободу действий и в школе, и дома вплоть до 10-летнего возраста. Обычному ребенку разрешается практически все. В случае с Анасом Кристоффером слово "практически" можно опустить.

- Его ждет тяжелая жизнь. Пусть у него будет счастливое детство, - объяснила мне свою позицию мать мальчика.

Анас Кристоффер - единственный человек в доме, который может беспрепятственно проходить на обе территории. (Дом его родителей разделен на две части с отдельными выходами: в одной живет женская чета, в другой - мужская.) У него две спальни, две игральные комнаты и огромный спортивный зал. В детский сад он ходит только 2 раза в неделю, в остальные дни с ним возится кто-то из взрослых членов семьи. Именно "возится", потому что избалованный вниманием мальчик совсем не может оставаться один. У него четыре бабушки и три дедушки, а еще куча родственников в Англии, откуда родом подруга его биологической матери. (Кстати, его двойное датско-английское имя объясняется именно тем, что первая половина - Анас - была выбрана в мужском коллективе, а на Кристоффере настояли по телефону из Англии.) Он приходит играть с детьми своих соседей, по меньшей мере 3 раза в неделю и, по-моему, пока ничем не отличается от них. Вот только рисует странные рисунки.

Разумеется, все это время, что я вам тут рассказываю о семье Анаса Кристоффера, меня мучает один и тот же вопрос. Не бойтесь, я его задала. Мне было неловко, стыдно, но очень хотелось получить ответ именно на этот вопрос, а не на какой-нибудь другой.

- Какой вы видите будущую сексуальную жизнь Анаса Кристоффера? Кем он вырастет: как вы, геем, или, простите, нормальным мужчиной?

Бьёрн усмехнулся, однако кончики губ нервно подергивались, выдавая напряженную работу мозга:

- Мы проверяли сына у доктора. С ним все в порядке, но до момента полового созревания (13-14 лет) никто никаких гарантий дать не может. Конечно, существует огромный риск, что он станет геем. Но я - гей, и я не чувствую себя больным или ущербным. Ни один человек здесь, в Дании, не скажет мне, что я чем-то хуже мужа королевы Маргрете. В общем, я не знаю. Одно я могу сказать точно: лесбиянкой он не будет.

Шутка, завещающая мне поставить долгожданную точку. Однако, кроме шуток: что можно сказать о подобных перспективах для представителей сексуальных меньшинств, живущих здесь, в России?

В России пока идет речь лишь о возможности заключения официального брака. В Дании подготовка подобного законодательного акта заняла 20 лет, когда-нибудь придет черед и России. Геи, как и все остальные, имеют право на счастливую жизнь с любимым человеком, брак и семью... иметь и воспитывать детей.

Я оставила свой адрес родителям Анаса Кристоффера. Через 10 лет они обещали написать...