Любовь в XX веке агонизирует. Сегодняшний мир для нее мелок и узок. Любовь не зависит ни от кого и ни от чего, она из другого мира. Любовь на этой земле слишком редкий гость, она сама выбирает тех, кто способен любить. Когда-то люди на Земле были андрогинны - мужчина-женщина, мужчина-мужчина, мужчина-Кентавр. Но люди прогневили Бога, и Зевс разделил каждого на две половинки. С тех пор назначение человека на этой земле - поиск своей второй половинки. Мужская структура цельнее, нежели женская. Женская - расколота, она подчиняет себе мужское начало, как бы растворяет его в себе и уничтожает. Женское начало - разрушительное. Мужское - созидательное. Неспроста в древних культурах именно мужское начало было в основе всей эстетики. Я не знаю ни одного романа, ни одной великой пьесы, ни одного великого произведения, в котором бы молодая семья имела продолжение, потому что семья - институт государства, которое разрушает свободу любви. Это и есть те границы, которые ловят в свое рабское начало, поглощают личность. Вот почему и Ромео, и Джульетта, и Тристан, и Изольда должны обязательно погибнуть.

Как-то раз я говорил об этом с Андреем Карауловым. Он пытался меня оспорить. Но в литературе примеров найти не смог. Тогда он мне говорит: а Федерико Феллини? Они, мол, с Джульеттой Мазиной были счастливы всю жизнь. Тут я ответить сначала ничего не смог. Но через некоторое время в Италии встретился с человеком, который очень хорошо знал Феллини. Он мне сказал: "На похоронах Феллини были все, кроме человека, который там быть был просто обязан". - Спрашиваю: "Джульетта Мазина?" - "Нет. Потрясающий актер, снимавшийся в фильмах Феллини, с которым у него были потрясающие отношения". - "Кто же это?" - "Марчелло Мастроянни!" Оказывается, у него не хватило сил прийти к могиле великого Феллини. В это время он пил со своими друзьями.

Все знают, какая любовная страсть была между Лукино Висконти и Хельмутом Бергером, актером, которого Висконти снимал во многих своих фильмах. Но мало кто знает эту историю. Великий режиссер завещал Бергеру свой замок, стоящий на берегу озера. После смерти Висконти Хельмут собрал своих друзей в этом замке. Они посидели, помянули друга Бергера. Затем, ночью, сели в катер и отправились обратно. В этот момент Хельмут Бергер взорвал замок Висконти.

Я глубоко убежден, что души драматургов никуда не исчезают, а все время на земле нашей ищут души, которые способны их услышать, стать проводниками тех идей, которые драматургам не удалось осуществить. Я убежден, что так у меня было с Жаном Женэ, который не отпускал меня на протяжении долгих лет, пока я не поставил "Служанок" в "Сатириконе". А потом он меня неотступно мучил и требовал, чтобы я обязательно поставил эту пьесу еще раз. В новом варианте я настаивал на том, чтобы в финале обязательно был арабский танец. Никому не мог это логически объяснить, просто категорически требовал, чтобы зав. музыкальной частью нашел у Далиды арабский материал. Прошло какое-то время, и я понял, что этого требовал от меня Женэ. Я узнал, что один из самых последних и великих романов в жизни Женэ был с 19-летним арабом, канатоходцем. Однажды тот объявил Женэ, что женится. Женэ сказал, что тогда это их последняя встреча. Когда этот парень после свадьбы пришел домой и захлопнул дверь, захлопнулась дверь его судьбы - он умер от разрыва сердца. Когда умирал Женэ, в завещании он попросил, чтобы его похоронили рядом с этим человеком. Но поскольку он был католик, то не имел права лежать на одном кладбище с мусульманином. Но парень-араб был похоронен у ограды кладбища. Женэ похоронили с другой стороны ограды, рядом. Что было невозможно в этом мире, стало возможным в том. Тема этого человека стала как бы олицетворением той музыки в спектакле.

Когда я ставил "Федру" на Таганке, то не знал о том, что Цветаева жила с сыном. Самого факта не знал. Но так выстраивался сам спектакль, где была параллель с Мариной Цветаевой и ее дневниками, которые у нас никогда не печатались. Это возникло само собой, подспудно. Оказалось - действительно так. Ко мне потом подошел "цветаевед", друг семьи Цветаевых, который знает все. Он был сражен тем, откуда я знаю то, что очень тщательно скрывается.