Зажигай!

В минувшую субботу в нью-йоркском театре Dixon place состоялась премьера драмы "Крематорий" (Crematorium). Автор пьесы Валерий Печейкин и режиссер-постановщик Александр Каргальцев рассказали о создании этого провокационного и неординарного спектакля, раскрывающего одну из самых актуальных проблем современного российского общества.

Синопсис

В современной России по инициативе президента Владимира Владимировича Путина создается экспериментальная фабрика - крематорий для геев. Лиц гомосексуальной ориентации добровольно-принудительно приглашают принять участие в эксперименте по превращению их в гетеросексуалов.

Как родилась идея "Крематория"?

Александр Каргальцев: Изначально я хотел делать инсталляцию в галерее, это было в разгар скандала вокруг принятого в России закона о запрете пропаганды нетрадиционных отношений. Мне хотелось художественно осмыслить происходящие события. Всем вокруг идея нравилась. Она заключалась в том, чтобы превратить интерьер галереи в интерьер крематория, раздавать посетителям нашивки в зависимости от того, как они себя самоопределяют. Каждый человек принадлежит к какому-то меньшинству, а пропаганда ксенофобии, развернутая Путиным с той же целью, что и аннексия Крыма, выполняет только одну задачу - увеличение рейтинга популярности среди собственного населения и удержание власти и, как следствие, возможность продолжать качать нефть.

Эта пьеса написана для геев или натуралов?

Валерий Печейкин: Конечно, хочется ответить, что я написал текст для всех. Но это было бы неправдой, потому что текст "для всех" написать нельзя - текст всегда обращен к кому-то. Если выбирать из предложенных вариантов, то он написан, скорее, для не-геев, для тех, кто хочет разобраться в ситуации, кто сомневается. Я сделал попытку встать на "сторону врага" и обнаружил, что этим самым врагом может оказаться "один из нас". Больно признавать, но все, что происходит в России, в том числе с геями и лесбиянками, результат их собственного многолетнего бездействия. Это наказание.

В чем цель постановки?

Александр Каргальцев: Цель художника - всегда самовыражение. Как художник я имею мнение по вопросам, связанным со страной, в которой родился и вырос. Как гражданин я чувствую ответственность за то общество, которое меня воспитало. Мне хотелось высказаться, руководствуясь своими эстетическими принципами.

Герои "Крематория" выглядят достаточно реалистичными: подросток-гомофоб Вовочка, молодая гей-пара, запертая соседями в их же собственной квартире, однако самым живым из всех выглядит герой в заключительной части спектакля "Пудра": мужчина средних лет с хроническим дефицитом секса снимает парня на час, поначалу обожествляет его, а после оргазма обращается с ним как с грязной проституткой. Это вымышленный персонаж или часть биографии автора?

Валерий Печейкин: Я стараюсь писать художественные тексты и никогда не использую истории в том виде, в котором они произошли на самом деле. Я действительно однажды остановился в московской гостинице "Юность" и в номере оказалась забытая кем-то пудреница. Все, что начинается в рассказе после этого, составлено из историй людей, которых я встретил, а затем эти истории соединил в одном рассказе. Естественно, я рад, что повествование выглядит реалистично - значит, я не зря написал этот рассказ.

Пьеса была написана на русском языке и переведена на английский. Как ты считаешь, не потерялась ли сила великого и могучего при переводе?

Александр Каргальцев: Нам очень повезло с переводчиками! Английский - не менее великий и не менее могучий. Не стоит забывать, что в английском языке больше слов, чем в русском, что уже говорит о его богатстве. Вообще, я никогда не делю зрителя на русского и американского, своей задачей считаю развитие театрального языка таким образом, чтобы он был понятен максимальному количеству людей.

Как вы считаете, "машина по исправлению геев" в будущем может появиться в России?

Валерий Печейкин: Поначалу я воспринимал "Крематорий", как метафизическое, "сказочное" пространство. Но события, которые стали происходить в России, высказывания, которые звучат с телевизионного экрана, говорят, что эта сказка может стать былью. Если бы мне показали сегодняшнюю Россию пять лет назад, я бы посчитал это розыгрышем. Пока геев предлагают сжигать в печах "на словах"; но мне как драматургу интересно проследить путь от этих слов к делу. Если сегодня, сейчас мы ничего не изменим, то через пару десятков лет вы сможете увидеть, как запылают печи крематориев.

Александр Каргальцев: люди сами по себе - ксенофобы, это нормально, это эволюционный механизм. НО в XXI веке пора находить способы коммуникаций, раз уж нас так много теперь на Земле (в отличие от Средневековья). Одна из функций государства - образование. Если не давать людям образование, они тупеют. Сегодня общество в России тупеет. Озлобленная и тупая толпа может с легкостью исправить и истребить все на своем пути, в том числе и геев. Если государство не справляется со своей функцией, эту функцию на себя берут такие художники как я.

Если бы вашу пьесу поставили в России, она бы прошла цензуру?

Валерий Печейкин: В России пьеса уже не прошла цензуру. Я должен был читать ее в проекте Дмитрия Макарова "Квартира 31", который курирует музейно-выставочное объединение "Манеж". Но, к сожалению, накануне выступления дирекция "Манежа" отменила мое выступление. Сегодняшняя цензура в России во многом внутренняя: люди, которые принимают решения, отказывают на всякий случай, или, как говорил чеховский персонаж, "как бы чего не вышло". И такое поведение, к сожалению, можно понять. Все боятся кретинов, у которых в России не меньше полномочий, чем у президента. Они способны на все.

Александр Каргальцев: Такая возможность была, есть и будет. Я бы с удовольствием показал эту пьесу в России, в Германии и везде, где возможно! Я ничем не рискую, по крайней мере, мне все еще хочется в это верить. Смелость - это прыгать с тарзанки, искусство - это потребность, которую я стремлюсь удовлетворять, как и все остальные потребности, чего, кстати, и вам желаю.

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+