Вопросы Шифрину задает Публика

Ниже мы помещаем своеобразную беседу с Ефимом Шифриным, в которой его расспрашивает (а порой и допрашивает) весьма пристрастный и дотошный интервьюер - Публика. Вопросы взяты из записок, какие получает на концертах любой артист. Вопросы самые разные: серьезные и шутливые, глуповатые и заковыристые, относящиеся к творчеству и политическим убеждениям, доброжелательные и не очень. Мы лишь чуть-чуть подредактировали их: убрали обращения типа "дорогой" и "уважаемый", нашли более точные формулировки, отсекли объяснения и повторы. Ну, и расположили в таком порядке, чтобы придать беседе видимость живого непосредственного общения.

Георгий Вирен

Что такое, на Ваш взгляд, счастье?

- Счастье? Во всяком случае, то, что не может длиться долго. Тем более, вечно. Хотя на смертном одре, наверное, можно сказать: "Вот это было счастье!" Но мне вроде до этой финальной фразы что-то еще отпущено... Ощущение счастья мне могут принести только две вещи: это все, что связано с любовью во всех ее проявлениях - физическом, духовном, - и те ощущения, которые дарит профессия. Для меня счастье на сцене - это успех. Но успех заслуженный. Он приходит тогда, когда смыкаются две фазы: моя готовность одарить людей в зале - и их чувство удовлетворенности. Когда твой поток любви (будь то в профессии или в сексе) встречает поток такой же силы, идущий от партнера, - будь то публика или любимый человек, - тут и возникает ощущение счастья.

Счастливый ли Вы человек?

- Нет, я начал подзабывать даже признаки этого ощущения. Потому что профессия стала привычкой, успех перестал быть неожиданностью. А частная моя жизнь складывается таким образом, что я не могу себе позволить того, что взыскую, не могу уединиться и отгородиться от мира настолько, чтобы позволить себе это ощущение, я все время на виду... Мой друг врач Нодар Челидзе однажды дал мне замечательный совет: мол, не очень сетуй на то, что не слишком счастлив в частной жизни, ибо это закономерно влияет на успех в другой области. Заядлый фрейдист назвал бы такое сублимацией. Но ведь действительно: некомпенсированность в одной области сразу отзывается успехом в другой. Когда в молодые годы я позволял себе отдаться какому-то увлечению или порыву, не связанному с работой, то сразу видел, что это фатально сказывалось на моей творческой судьбе. Моментально от меня что-то уплывало, мне уже не хотелось смешить, мне хотелось быть красивым на сцене, я переставал быть клоуном, быть идиотом. Я могу себе позволить какие-то вздохи на сцене, но только ту дозу, в которой они не сокрушают мою эстрадную маску... Сейчас оно, наверное, так и будет чередоваться: если я позволю себе чем-нибудь увлечься, то буду знать, что за этим немедленно последует расплата.

А что для Вас несчастье?

- В театральных училищах, когда предлагают темы для этюдов, нередко просят изобразить ситуации, которые должны вызвать у студента слезы. Мне это приходилось делать. Ты сразу вызываешь в воображении ситуацию, когда тебе себя самого жалко. Так вот, я в несчастье - это я без близких. Я, ощущающий холод. Я - в темноте. Я в несчастье - это я совсем один.

Почему Вы до сих пор не женаты?

- Ну, чтобы ответить на такой вопрос, надо просто очень хорошо меня знать. Меня всего.

Вы влюбчивый человек?

- По-моему, да. Но жизнь парализовала во мне эту способность. Это очень страшно для артистов, я этого боюсь. Мне кажется, того, что со мной было когда-то, уже никогда не будет...

У Вас хорошая квартира?

- По-моему, да. Трехкомнатная, с высокими потолками, в солидном доме капитальной постройки пятидесятых годов. Окна выходят на проспект Мира.

Есть ли у Вас поклонницы и, если есть, как Вы к ним относитесь?

- Как выяснилось, есть. Это чаще всего несчастливые женщины. Мне не льстит их приверженность ни к моему творчеству, ни ко мне самому. Я не вижу в себе тех достоинств, какими они меня мысленно наделяют... Мне пишут - я не отвечаю. Я не люблю писать письма. Если я и делаю это, то только когда мне нужно что-то "вылить", как-то высказаться, и этих писем я никогда не отправляю...

Какие качества Вы особенно цените в людях?

- Силу. Очень люблю добрую силу. Люблю знаки брутальности, но не в сексуальном смысле, а в том, который предполагает решительность, твердость, ясный ум, бескомпромиссность, - все то, что мне, увы, не свойственно.

А в женщинах?

- Тут ответ готов, потому что это наиболее частый вопрос, который мне задают зрители... В женщинах я ценю признаки пола. Самые характерные из них: мягкость, доброта, красота, способность понимать, ласковость.

А что Вам особенно неприятно в людях?

- Не люблю коварства - осознанного, рассчитанного. Не терплю жестокости. Пойму мазохиста, садиста - никогда.

Ненавижу хамство... Кстати, для меня символ хамства, хамства абсолютного, точнее, хамства, возведенного в абсолют, - "Аэрофлот"!

Чего бы Вы хотели добиться к пятидесяти годам?

- Я хотел бы не унаследовать болезнь, от которой умерла мама: сахарный диабет. По всей видимости, я этот ген в себе ношу, мне от него не убежать... Вообще я хочу остаться жить. Боюсь несчастного случая, - это маниакальная боязнь. Не хочу пережить тех, кто мне дорог... Хочу еще многое прочитать, многое увидеть... Но вообще-то я не рассчитываю наперед...

В чем Вам видится смысл Вашей жизни?

-Я не религиозный человек, но, конечно, чувствую, что выполняю чью-то волю... Понимаю, что и нагрешу еще, но и совершу какие-то праведные дела... Моя жизнь - вечный баланс между грехом и праведностью. Я не призван в этот мир, чтобы вести кого-то за собой или тянуться за кем-то. Я никого не зажгу... Баланс, компромисс, гашение страстей - в этом, возможно, некий астральный смыл моей жизни... Умиротворять. Мама мне рассказывала, что еще в детском садике я умел и любил всех мирить... Если мне тяжело, пожаловаться больше некому - так сложилась моя личная жизнь. Минуя посредников - церковь, жену и детей, которых у меня нет, - я обращаюсь напрямую к Богу. Когда приходит душевное облегчение, я понимаю, что мое обращение дошло.

Вы верите в бессмертие души?

- Не могу я на такие вопросы однозначно отвечать! В бессмертие души - в том смысле, в каком его принято понимать, - я не склонен верить, но в то же время... Я думаю, что не умрет мое поле, моя аура. Другими словами, я убежден, что я не бесследен, вот в чем я убежден точно.

Кто Ваш любимый писатель?

- Их два: Гоголь и Достоевский... Для меня в культуре есть люди, к которым я, казалось бы, никакого отношения не имею, хотя бы в силу несоизмеримости их величины со мной. Но, например, мне всегда представлялось, что Гоголя я ощущаю совсем как родного. И, как ни странно, в отрыве от его высокого искусства. Воспринимаю как человека, с которым могу быть близок.

Назовите три книги, которые Вы считаете самыми великими

- "Братья Карамазовы" Достоевского, "Чевенгур" Платонова, "В поисках утраченного времени" Пруста.

В каких странах Вы побывали?

- США, Канада, Япония, Австралия, Северная Корея, Израиль, Турция, Греция, Австрия, Чехословакия, Германия... Теперь добавьте к ним и все государства, которые отделились от Союза.

А где хотелось бы побывать?

- Еще раз в Сан-Франциско. С удовольствием бы провел лето со своими друзьями в Сиэтле. Съездил бы в Австралию... Очень хочу узнать, что такое Африка. И, конечно, та Европа, которой я не видел. Италия, возможно, заставила бы меня назвать имя своего любимого художника... Мопассан, побывав в Италии, назвал роспись Сикстинской капеллы "мазней угольщика". А Жюль Ренар назвал вкус "боязнью жизни и красоты". Так вот, та жизнь и красота, которые заключены в творениях Микеланджело, - это мой вкус, хотя, быть может, он и не тонок.

У Вас есть любимый город?

- Был... Мне всегда казалось, что Сусуман, где я вырос, это город моего сна, я мог бы весь его нарисовать по памяти... Но в 1991 году я вступил в эту реку второй раз - и был страшно разочарован. Теперь у меня нет любимого города.

Вы азартный человек?

- Зависит от ситуации. Когда я любим, когда на меня нацелены пристрастные, дружеские, одобряющие взгляды, во мне просыпается азарт. Мне кажется, что если бы я взялся играть в шахматы под обожающими взглядами болельщиков, я бы мог Фишера обыграть! Хотя я совсем не искушен в шахматах... Отсюда, кстати, все мои победы на конкурсах. С моим характером, напрочь лишенным бойцовских качеств, я побеждал только тогда, когда чувствовал, что зал меня любит. В эти моменты я становлюсь очень темпераментным и азартным, вопреки моей природе.

Верите ли Вы в сны, гадания, приметы?

- Нет. Хотя бывают сны, которые настолько смыкаются с явью, что мне хочется их досмотреть. Они мне ничего не пророчат, это просто мои любимые фильмы.

Ваше отношение к спорту?

- В детстве я был совершенно неспортивным, но постепенно стал к этому делу относиться с уважением. Одно время я почувствовал, что мое состояние стало зависеть от непричастности к спорту: я начал разбухать, становиться бесформенным... Ну, и поскольку в училище я был приобщен к движению, то это оставило свой след, и спустя годы я снова начал приседать, подпрыгивать... Люблю кататься на велосипеде. С удовольствием ныряю в бассейн. Еще хожу в спортивный зал, где занимаюсь тем, что называют атлетизмом. Правда, у меня язык не поворачивается определить столь прекрасным античным словом мои скромные потуги...

Какую одежду Вы предпочитаете вне сцены?

- В теплой куртке с большими карманами я чувствую себя комфортно, потому что она разрешает мне быть мешковатым. Одежда, в которой есть большие глубокие карманы, предохраняет меня от необходимости делать лишние движения. Люблю трикотаж, теплую одежду, водолазки, стойки - все то, что меня закрывает, а не открывает. Это всегда что-то теплое на ощупь, я не люблю того, что колется, и не люблю на себе яркого. Если бы мне это шло, я бы с удовольствием носил знаменитую толстовскую униформу, в которой он запечатлен на многих портретах.

Вы "сова" или "жаворонок"?

- "Жаворонок", причем ярко выраженный.

Что Вы выберете: большую шумную компанию или узкий круг друзей?

- По-разному. Там, где мне ничто неприятное не угрожает, там, где все меня любят, я готов быть и в больших компаниях. Но в узком кругу мне всегда проще.

Осознаете ли Вы свои недостатки?

- Осознаю. И осознаю, что их чересчур много: один только перечень мог бы составить целый том. Я ношу в себе все пороки, свойственные человеку, - в зачатке, в зародыше, по крупицам. Но не уверен, что стоит так уж раскрываться и гордо перечислять все. Леность, неспособность заставить себя трудиться, - вот, пожалуй, самый роковой мой недостаток. Да ведь и верно: "лень - мать всех пороков".

- А какие свои достоинства Вы могли бы выделить?

- Мягкость. Терпимость. Я не злопамятен.

- Вы часто ссоритесь с окружающими?

- Нет. Практически не ссорюсь. И за это себя ненавижу. Я простил своим очевидным недругам то, чего никто бы на моем месте никогда не простил. Более того, я продолжаю общаться с людьми, которые меня непоправимо обидели. Как это ни странно...

- Скажите, Ефим, существует ли дистанция между вами и окружающими вас людьми?

- В кругу, отмеченном моим "я", действует мое "я". Доступ туда открыт и тем, кто обращается ко мне на "вы", и тем, кто на "ты". Дистанцию я отмеряю не рассудочно, а подсознательно. Пример с Виктюком в этом смысле показательный: я двадцать лет говорю ему "вы" и называю по имени-отчеству, а степень нашей духовной близости не выразить словами. А с некоторыми людьми я на "ты" уже много лет, но при этом мы не можем похвастаться тем, что мы накоротке. Более того, в культурном ареопаге существуют люди, с которыми я вовсе не знаком или которых уже нет на свете, но мне кажется, что я с ними в контакте. Иногда я ловлю себя на ощущении, что могу беседовать с Достоевским. И в этой фразе нет ничего красивого, я на самом деле ощущаю свою соотнесенность со многими людьми. Так что слово "ты" для меня в данном случае ничего не значит.

- Вы замкнутый человек?

- Я болтлив настолько, насколько меня сформировала моя профессия: теперь я стал менее застенчив, чем в юношеские годы, легче схожусь с людьми, могу начать фразу и закончить ее завтра... Но свою сущность я не в силах поменять - мне одному лучше. Конечно, одиночество одиночеству рознь: одно дело божественное болдинское одиночество Пушкина, иное - глупое одиночество москвича, тоскующего в толпе, отрезанного от мира на пятнадцатом этаже новостройки. Это уже нечто из области антиутопии.

А что до меня... С точки зрения среднестатистического человека, не занимающегося искусством, мой образ жизни странен. Я не хожу с сумками в магазины, не просыпаюсь по ночам от крика ребенка и не выгуливаю во дворе свою старую бабушку. Не делаю я этого, во-первых, за неимением бабушки, во-вторых - из-за невозможности ходить в магазины и, в-третьих - из-за отсутствия детей. Часы, свободные от сна, я посвящаю работе.

- Что бы вы хотели пожелать самому себе?

- Я хочу жить долго и не болеть, поменьше болтать и побольше делать. К сожалению, моя профессия заставляет меня много рассказывать о том, что я делаю. Меня это даже раздражает, потому что и больше рассказываю, чем делаю! Загадывать ничего несбыточного нельзя, надо ставить реальные цели. Но мы люди, мы фантазеры и часто загадываем такое, что не всегда сбывается. Но это и хорошо.

Я хотел бы совершить что-то такое, чтобы включился весь мой организм и запел каждой клеточкой. Я очень хочу реализоваться, хотя скучнее этого слова нет на свете. Я очень хочу произойти. А лучше всего это сказано у Гоголя - он очень боялся, что ничем себя не означит. Слово это потрясающее. Это не только желание воплотиться в монумент, но и потребность произойти, случиться. Я тоже хочу себя означить. Хочу что-то сделать.

Поделиться линком

Настоящий ресурс содержит материалы 18+