- Твое хрипение в микрофон очень трудно назвать вокалом, а ходьбу по сцене - танцем.

- Ну и что дальше? Если ты так считаешь, то нам не о чем говорить.

- У меня есть больше, чем драйв - глубина. Я доигрываю музыку своим телом, губами, ресницами, руками, ногами, костюмом. "Поднять руку - это уже танец", - сказала великая Агриппина Яковлевна Ваганова. У меня танцуют ребята из "Тодеса", мне с ними и трудно и легко. В них не заложено то, что я вкладываю в свою хореографию, - чувствительность, чувство позы, точную станцовку мелодии и ритма.

- Я с такими людьми вообще не общаюсь. И тебя был готов 30 секунд назад отправить домой. Если ты меня не любишь - мне с тобой неинтересно.

- Я уважаю твое мнение, но оно неверно, поэтому хочу тебя убедить в правильности своего. Что, великий балет - "Лебединое озеро"? Нет. Это великая хореография? Нет. Что мы слушаем? Музыку. Что мы смотрим? Образ. Это и есть синтез.

Я танцую сердцем и душой - плачу и смеюсь по-настоящему, о'кей. Я точно играю задачу, которую сам себе ставлю: превращаюсь в женщину, в насильника, в мерзость, в вонючего мужика с грязными носками, но во фраке, о'кей.

- Зачем ты запел?

- Мне интересно не только пластикой, но и голосом передать свое содержание, доиграть, добить публику. Мой вокал любим народом. Я не претендую на роль вокалиста. Наверно, я ближе к уличным певцам. Поэтому и темы беру уличные, как "Глухонемая любовь", "Гаврош", "Черный бархат".

- В мои сорок пять уже никто не танцует, особенно на эстраде. Володенька, ну пойми, просто так не будут ломать залы и ходить на меня, что бы ты ни написал. Только ты пишешь обо мне гадости. Хотя это твоя профессия - пиши...

- Я привык к ударам, но для меня до сих пор неожиданно, когда вдруг солидные люди признаются, как они меня любят. Хотя все равно ловлю себя на мысли, что переживаю: придет ли народ в зал или нет? Знаешь, как играет очко, а вдруг не придут, а вдруг они мне все врали. И они приходят. Им интересно - человек с непоющим голосом от чистого сердца (можешь это назвать как хочешь) поет, играет. Они же не просто так вздергиваются в зале. Я недавно в Днепропетровске был: вторник, улица, холодно, срань-дрань, сейчас сверху дождь пизданет, а народу битком. И с каким кайфом люди со мной скакали, руки так, руки эдак - дэнс, и все со мной танцуют. Сам охуел, я тебе клянусь.

- Это не примодненная, это модная музыка европейского стандарта. А если я буду петь другую, меня не поймут. Я уже не смогу прийти и поскакать в ночной клуб, а я скачу там каждую ночь, когда у меня нет гастролей. Мне скажут: "Ты не так одет, немодно танцуешь". А мне интересно попасть к ним в тусовку, это мой бизнес. Я хочу, помимо большой сцены, и там денежку дербанить. Культура ночных клубов завоевывает огромное пространство.

- А как ты думал? Конечно. А у тебя не бизнес? Тебе заказали меня грохнуть, вот ты меня и грохнул... Но я люблю все эти дискотеки. Ты посмотри, как я одет. Можешь сказать, что у меня седые яйца? Не смейся, я серьезно. Я одеваюсь так, как они, ношу такую же стрижку, обувь, живу в такой же мебели. Да, я недоем (неважно, забит у меня холодильник или нет), но я запишу диск, сыграю шоу, выпущу клип и пойду потанцую. Я не хочу стареть, о'кей. Дискотеки - это моя подпитка. Я знаю, что мне завтра делать на сцене. Я хожу на дискотеки и чтобы тайно влюбляться, наблюдать. Не могу же подойти и прямо сказать: "Я тебя люблю". Или ожидать, когда кто-то подойдет, возьмет за руку и скажет: "Пойдем со мной". Я жду этого момента, но он никогда не произойдет. Причины: мое имя, мои годы и т. д. Сейчас я менее свободен и не могу себе позволить легкий роман. Слава и популярность - это мои цепи.

- То есть тебе не все равно, что о тебе скажут, подумают?

- Раньше было все равно, сейчас нет. В принципе я и сейчас могу себя вести так же, как и раньше, - не думая. Я реальный человек и не верю в то, что когда-нибудь получу орден от Президента России. Это не Великобритания, где вручение титула лорда Элтону Джону - нормальное явление. Никто меня не впустит в Кремль официально. Поколбасить на дне рождения у олигарха - пожалуйста. Проблем нет, оплачивают прекрасно.

И никому нет дела, что я стал другим. Мне сейчас неинтересны эти стаи "петухов", я с ними не общаюсь. Мне неинтересно. Я чувствую злость геев по отношению к себе и безумную любовь натуралов.

- Это ты у них спроси. Если хочешь, совсем честно скажу тебе: недавно по ОРТ показали вспоминальную программу о художнике по свету Игоре Юнге, где я пел "Не отрекаются любя". Мне было так стыдно перед Аллой Пугачевой! Которая из-за меня не пошла в "Голубой огонек", сказав: "Вы не хотите Моисеева, тогда я не участвую". Она подставила себя из-за меня, и вдруг я свечусь на ОРТ. Клянусь тебе, я до последнего дня не знал, что меня туда поставят. Сижу в Израиле, включаю телевизор... Пиздец! Я стою на ОРТ! Но этот канал в моей жизни сегодня ничего не значит. Мне хватает того, что меня заказывают и крутят на радио. Хотя ты правильно говоришь, что я не певец. Но пою-то я по нотам, блядь, я же не пою мимо кассы. И осенью буду петь живьем, я тебе клянусь. До этого больше половины программы я был круглый "фанерщик" и никогда этого не скрывал.

- Да, дорогой. Я вижу, мы уже скоро подружимся, хотя я тебя не любил час тому назад.

- Очень многие вещи она мне подсказывала, когда я работал у нее подтанцовщиком. Алла даже давала нам (трио "Экспрессия") попеть вместе с ней. Но уходила при этом от нас на полкилометра, чтобы мы не дули в ее микрофон.

- У тебя есть номер "Дитя порока", где ты выходишь на сцену с голой задницей и перьями. Неужели до сих пор необходимо шокировать публику?

- Все ждут этого от меня. Пока я не покажу голую жопу, Моисеева не случится. В каком-то концерте я решил не выходить с этим номером. Спел все хиты, и что ты думаешь? Они меня все равно заставили переодеться и сыграть. Мне Алла сказала: "Ты будешь это играть всю оставшуюся жизнь". Но я благодарен этому трюку, потому что он заставляет меня держать себя в форме - не нажираться, не напиваться.

- Я попал сначала в Европу, а потом в Америку и понял, что не смогу никуда иммигрировать, не смогу там жить, любить, играть. Надо было возвращаться. Я вернулся, а мне сказали: "А мы тебя уже не помним. Прошел слушок, что ты умер от СПИДа". Все от меня здесь шарахались - бабкина-шляпкина-тряпкина. Я захотел, чтобы от меня не шарахались, заставил народ обратить взоры. И всем стало любопытно посмотреть на танцующего педика.

- Какой на хуй трюк? Тебе метрики показать? В последнее время я вообще никому не даю интервью - мне неинтересно поднимать тему матери, рождения - грустно, тревожно. Как меня били, драли и кричали в спину "педераст", "жид". Хочу вздохнуть спокойно в хорошей квартире, в десяти халатах (у меня коллекция халатов и нижнего белья). Шизофрения? Пусть лучше она такая будет.