Самый противоречивый эстрадный артист Борис Моисеев написал книгу "Птичка. Живой звук" - "руководство по применению меня, с моим запахом и сленгом". Мы обсудили с начинающим автором книжную ярмарку тщеславия.

Борис Моисеев похож на хамелеона. Когда на него направлена камера или объектив фотоаппарата,он мгновенно принимает театральную позу, в голосе проявляются характерные интонации, а губы расплываются в ухмылке стареющего бонвивана. Хочется сразу запрещать, вносить в черные списки и слать гневные реляции в Министерство культуры.Однако как только камера уходит в сторону, перед нами совершенно другой человек. Немигающим взглядом он упирается собеседнику в переносицу и начинает гипнотизировать, а когда увлекается повествованием, то пихает локтем, приговаривая "ну ты это, бл...!".Так разрушается один из мифов постсоветской эстрады: "дитя порока" вблизи больше похоже на крепкого хозяйственника, чем на главного гея страны.

Если ввести "Борис Моисеев" в поиске в Интернете, то попадаются либо какие-то до оскомины подобострастные тексты, либо ведра грязи в вашу сторону.

Да, очень неприятно, но именно поэтому я и взялся за книгу. Наконец у меня появилась возможность снять маску ирассказать народу, какой я есть на самом деле. Без всякого театра и кривляния. Только это не мемуары, мне еще рановато за мемуары браться,а,скорее,наблюдения за жизнью.

И как вам дебют на книжной...

(Перебивает.) Ярмарке тщеславия. Книжной ярмарке тщеславия. Давай называть вещи своими именами. Но мне дико нравится.

В последнее время это стало очень модно - и мемуары, и наблюдения за жизнью.

Да и отлично, что модно. Публике хочется знать о публичных людях гораздо больше, чем подается в прессе. Про меня, например, в газетах один негатив,хотя я никому зла не делаю. А я на самом деле как добрый, жаркий - не теплый, а именно жаркий, с печкой, - дом.В таком доме нет места злости. Я как бриллиант:хоть и в говне,но все равно блистаю! А от чего это все пошло? Я в начале 90-х вернулся вМоскву из Америки и попал в страну, где нужно было несколько часов стоять за хлебом.И как-то приходилось выживать, устраиваться на сцене. Времена были суровые, вокруг грабеж и убийства, внимание можно было привлечь только через шок,эпатаж. Я так и сделал и ни о чем не жалею. Сейчас-то мне этот экстрим уже надоел, я играю такого спокойного старого фрика, но меня до сих пор по старой памяти в говно макают. Нашли козла отпущения! Но и лесть мне тоже не нравится, я не привык к ласке. Я вообще брутальный, люблю жесткость и не выношу,когда меня облизывают. Не жестокость, а жесткость, жестянщик, жесть.

На ярмарке тщеславия обычно пользуются услугами бригады авторов и редакторов. Скажите честно, вашу книжку кто на самом деле писал? И кто этот Писатель, от имени которого написаны вступления к главам?

Это реальный человек, и я писал с его помощью. Его назначило издательство, я его до этого не знал, и он явился с таким уже классическим отношением ко мне, помесью ненависти и презрения, не хотел мне руки подать. А ушел моим фанатом. Это, кстати, урок всем читателям: прежде чем говорить про кого-то "он гондон и пи...рас", нужно сначала понаблюдать за человеком, познакомиться с ним.Поэтому я и попытался с помощью этой книжки как бы заново войти в дом каждого читателя, стряхнуть всю эту пелену мерзости, которая на мне налипла. Там все имена, названия, даты - без купюр, без цензуры. Эдакий прощальный, самый честный монолог. Прощальный - потому что не вечно же мне по сцене прыгать. Я как бы борюсь с национальным характером: я ведь из еврейской семьи, а евреи, особенно польские, испокон веков всего боялись. Боялись своей красоты - Шагал. Боялись своей гениальности - Плисецкая. И я тоже один из таких придурков, которые боятся сами себя. Я боюсь даже на улицу выходить, в свой любимый город Москву, только гуляю вокруг своего дома на Маяковке с трех до пяти утра. И там меня полно народу любит и уважает, и даже если б я вышел днем, соседи бы не дали в обиду. Но этот вековой жидовский страх я перебороть никак не могу.

А в собственной книге вы "в образе"?

Нет, это на сцене я в гриме и в костюме, а книжка - это, как технари говорят, руководство по применению меня, с моим настоящим запахом и сленгом.

Читаем заголовок: "Православный священник в Екатеринбурге пытался своим телом преградить дорогу на концерт Бориса Моисеева". Как вы на такие случаи реагируете?

До сих пор очень болезненно. Зато потом я работаю в десять раз лучше,с большей отдачей после эмоциональной встряски.

В книге встречаются несоответствия с тем, что вы рассказывали в интервью. То вы своего друга из балетной труппы поцеловали, то он вас. Это с чем связано?

Ну это как один и тот же анекдот: его же два раза не расскажешь слово в слово. Иногда в отношениях растет какой-то гнойник, и хочется его просто вскрыть, рассказать про все. При этом появляются всякие лишние подробности,приукрашиваешь на ходу, особенно на интервью.А когда пишешь книгу, можно подумать, переосмыслить. Из-за этого и появляются несоответствия.

"Птичка. Живой звук" дает уклончивый ответ на самый главный вопрос, который волнует публику: Борис Моисеев- таки да или таки нет?

Не дождетесь! Я книжку-то писал не для того, чтобы ответить, а чтобы поставить вопрос. Каждый должен сам искать ответ.