30 сентября 1924 года родился писатель Трумен Капоте.

В сентябре 1965 года журнал The New Yorker начал печатать "Хладнокровное убийство" Трумена Капоте. Впервые за всю 60-летнюю историю журнала публикация вызвала столько интереса. К автору пришла громкая слава, а в литературном обиходе появился жанр non-fiction novel.

Трумен Капоте (Truman Capote) любил светскую жизнь, но писал о маргиналах и фриках. Да и сам был фриком. Объявлял: "Я алкоголик. Я наркоман. Я гомосексуал. Я гений". Но он был фриком с амбициями: "Я всегда знал, что хочу быть писателем и что хочу быть богатым и знаменитым". Так и произошло. Говорили, что только двух писателей в Америке узнают на улице - Эрнеста Хемингуэя и Трумена Капоте.

Маленький лорд Фаунтлерой

О своем детстве Трумен Капоте вспоминал с неизменной горечью: "У меня было очень тяжелое детство... Полное отсутствие любви".

Родители развелись, и мать отправила мальчика к родне в Монровилль (штат Алабама). Его воспитанием занималась в основном тетка Нэнни Фолк, в рассказах "Воспоминание об одном Рождестве" и "Гость на празднике" - это Суук, трогательная старая дева с душой ребенка.

Отсутствие материнских чувств Лилли компенсировала шмотками: она одевала сына "слишком хорошо... он был настоящий Маленький лорд Фаунтлерой", - пишет Джералд Кларк, биограф писателя. Из-за этого его дразнили - называли девочкой. Он и в самом деле хотел стать девочкой. В позднем рассказе "Ослепление" мальчик крадет бабушкино ожерелье и отдает его гадалке, чтобы та превратила его в девочку.

"Дилл был какой-то чудной... он был годом старше меня, но гораздо ниже ростом. Он стал рассказывать нам про Дракулу, и голубые глаза его то светлели, то темнели, вдруг он принимался хохотать во все горло..." - так изобразила его в романе "Убить пересмешника" Харпер Ли, с которой он дружил в Монровилле.

В 1931-м Лилли (сменив имя на Нина) переехала в Нью-Йорк. И вышла замуж за бизнесмена-кубинца Джозефа Гарсию Капоте, который усыновил Трумена. Трумен Капоте поступил в Тринити-колледж. Теперь у него была настоящая семья, но тихой гавани все равно не было. Отчим понимал его, а Нину он раздражал: выглядел не так, как ей хотелось, вел себя не так. Но больше всего она страдала из-за гомосексуальных наклонностей подростка.

Нина водила сына к психиатрам. И в конце концов не нашла ничего лучшего, чем отправить его в военное училище, на исправление. Там смеялись над его южным акцентом и манерностью. И он вернулся в свой колледж.

В 1942-м семья Капоте поселились в фешенебельном районе Нью-Йорка - Верхнем Ист-Сайде. И стал дружить с девочками из богатых семей. Началась светская жизнь: он ходил с подругами по ночным клубам, обедал в дорогих ресторанах. Бросил школу, устроился в The New Yorker. "Работа досталась не бог весть какая: я разбирал рисунки и делал вырезки из газет..." Но "работать там означало много больше, чем посещать колледж".

В 18 лет Трумен Капоте выглядел как 12-летний мальчик: невысокий (160 см), необычно красивый. Редакционные дамы его всячески опекали. Он в свою очередь утешал их, давал советы. Такая модель отношений будет работать и в будущем.

Летом 1944-го Капоте выгнали из журнала (за то, что он вышел из зала во время выступления поэта Роберта Фроста). И он отправился на родной юг. В загашнике у него были рассказы и первый роман - "Летний круиз". Он перечитал его, засунул куда подальше (рукопись найдут только в 2004 году) и начал писать "Другие голоса, другие комнаты".

Hootchy-cootchy в Яддо

1945 год стал для Трумена Капоте счастливым. В Mademoiselle появился рассказ "Мириам", в Harper’s Bazaar - "Дерево ночи"... То было время рассказов, они были в моде. В моде сразу оказался и Капоте. Весной 1946 он получил Премию памяти О’Генри, первую, но не последнюю. Критики предсказывали ему большое будущее.

Капоте завел дружбу с Карсон Маккалерс ("Сердце - одинокий охотник", 1940), которая увидела в нем родственную душу. Они действительно работали в схожей манере - литературоведы называют это "южной готикой". Что подразумевает иронию, гротеск, атмосферу тревожности, чувство одиночества, мистику и т.п.

Маккалерс нашла Капоте литагента, и в октябре 1945 он подписал договор на роман "Другие голоса, другие комнаты" с престижным издательством Random House. И поехал в писательскую колонию Яддо (вроде нашего Переделкина).

В Яддо было весело. Пили, гуляли, танцевали hootchy-cootchy... У Трумена возник роман с литературоведом Ньютоном Арвином, он был невероятно образован и охотно делился знаниями с младшим другом. "Ньютон был моим Гарвардом", - говорил потом Капоте. Любовник, учитель, редактор, покровитель... Прямо как в Древней Греции. Он был старше Капоте на 25 лет, а выглядел еще старше. Молодого писателя он называл ангелом.

В 1947 году в журнале Life появилась большая статья о молодых писателях США. Она открывалась огромной, на две трети полосы, фотографией Капоте в стильном интерьере. Подпись гласила: "Загадочный уроженец Нового Орлеана Трумен Капоте пишет рассказы, которые невозможно забыть. Его роман "Другие голоса, другие комнаты" увидит свет этой осенью". Это был, так сказать, аванс. Недоброжелатели говорили, что Капоте получил его благодаря своим внешним данным. Скорее всего, так и было.

Трумен умел и любил производить впечатление. Маленький рост, тонкий, высокий голос, утрированная манерность не мешали ему. Может, вначале он нравился не всем, но зато нравился тем, кому хотел нравиться. Одевался он в духе гей-моды того времени: красный бархатный жилет, лакированные сандалии... Любимая деталь одежды - длинный шарф от Bronzini.

Нина требовала, чтобы он носил пиджак от Brooks Brothers. Она пила, и ее алкогольная агрессия часто обрушивалась на сына. Надпись на стене дома "Капоте - педик" приводила ее в бешенство. "Хуже нее в моей жизни никого не было", - скажет Капоте после самоубийства Нины.

Мальчик с фотографии

Роман "Другие голоса, другие комнаты" вышел в 1948 году с посвящением Ньютону Арвину. Это история о том, как чувствительный подросток (предтеча сэлинджеровского Холдена Колфилда) ищет отца, а находит себя. Позже Капоте будет объяснять: роман был "попыткой изгнать бесов, бессознательной, интуитивной попыткой, ибо я не сознавал, что роман - за исключением нескольких происшествий и описаний - в сколько-нибудь существенной степени автобиографичен. Перечитывая его теперь, я нахожу подобный самообман непростительным".

Критики заговорили о первой книге "самого известного не публиковавшегося писателя Америки". Роман называли "гомосексуальным Гекельберри Финном" и "декадентской фантазией". Автора сравнивали с Фолкнером, с Оскаром Уайльдом, с Эдгаром По.

В списке бестселлеров The New York Times "Другие голоса..." продержались девять недель. Читатели со всей страны присылали Капоте письма. В The New York Times Book Review даже появилась рубрика "Уголок Капоте", где каждую неделю сообщались новости о молодом писателе. Когда новостей не было, писали: "Капоте: ничего нового на этой неделе".

Но самое сильное впечатление производила фотография автора на суперобложке: необычный, утонченный, красивый мальчик на викторианской софе, взгляд всезнающего взрослого. Гарольд Халма, автор фотографии, слышал разговор двух женщин у витрины книжного магазина: "Говорю тебе, он просто такой молодой" - "А я говорю тебе: если он не молод, он опасен!" Трумену этот анекдот очень нравился.

Энди Уорхолу тогда было 20 лет, он жил в Питтсбурге. Увидев эту фотографию, он буквально сошел с ума. Атаковал Капоте письмами, приезжал в Нью-Йорк и стоял у его дома весь день, ожидая, когда тот выйдет. В конце концов они подружились. И, кажется, стали любовниками. Первая выставка Уорхола (так называемый период pre_Pop) прошла в Hugo Gallery в Нью-Йорке в июне/июле 1952 года. Это были "Пятнадцать рисунков, основанных на рассказах Трумена Капоте".

"Другие голоса..." собирались издавать в Англии и Франции. И Капоте отправился в Европу. Слава бежала впереди него. В то время в Париже обретался американец Денхэм Фаутс, звезда, международная педовка, любовник людей известных и знаменитых. Привлекательный и обаятельный, такой американский Дориан Грей, к тому же южанин. Фотография на обложке "Других голосов..." его тоже поразила, и он прислал Капоте незаполненный чек с одним словом: "Приезжайте". Чек Капоте вернул, но приехать обещал.

Когда они встретились, Фаутс сидел на опиуме. И вел себя как ребенок. Философия его была незамысловатой: "Весь мир бардак, все люди бляди. Быть успешной блядью - значит, иметь все". Сам он был весьма успешной блядью. Капоте говорил, что если бы Фаутс соблазнил Гитлера, не было бы Второй мировой войны.

В парижских газетах появились интервью Трумена Капоте. Его узнавали на улице. Он общался с Кристианом Диором. На него запал Жан Кокто. И вроде бы у него был (короткий) роман с Альбером Камю, его редактором в Gallimard. Вернувшись в Нью-Йорк, Капоте узнал, что Ньютон Арвин изменяет ему. И без долгих раздумий закрыл эту дверь.

Несколько любовных приключений пролетели в пьяном дыму. Но вот осенью 1948-го Капоте встретил Джека Данфи. 34 года, танцор (ковбой в мюзикле Oklahoma!), писатель, во время Второй мировой служил в армии. От него сбежала жена, и он разочаровался в женщинах. Они прожили вместе 21 год, хотя были очень разными. Капоте жаждал внимания, любил большие компании. Джек же предпочитал одиночество. Он хотел, чтобы его знали как писателя, а не как любовника Капоте. Это, впрочем, не помешает ему после смерти Трумена выпустить книгу "Милый гений: воспоминания о моей жизни с Труменом Капоте" (1987).

Надо сказать, что все партнеры Капоте выглядели гетеросексуально (за исключением Ньютона Арвина). Обычные, вполне мужественные и заурядно привлекательные мужчины, состоящие в браке или разведенные, обремененные детьми. В любовных отношениях Трумена Капоте тянуло к обычному - сам он был слишком необычен.

Плыла армада лебедей

"Когда я был молодым, я хотел быть богатым, страшно, страшно богатым. Моя мать после развода с моим отцом вышла замуж за богатого человека, но богатого по меркам высшего среднего класса. А это хуже, чем быть бедным... меня отправляли в хорошие школы, но я ненавидел богатых мальчиков. У них не было вкуса". Как утверждает Кларк, Капоте, за редкими исключениями, не интересовали старые богатые (Old Line rich), почитающие предков с голубой кровью из Бостона или Филадельфии. Его привлекали те, кто чего-то достигали сами. А главное - знающие разницу между стильным и дорогим.

Лучше всего у Капоте складывались отношения с богатыми женщинами. Все они были красивые, светские, иконы стиля. Все - старше него. Он любил цитировать пассаж из дневника одного юноши XIX века, который сравнивал красивых женщин с лебедями: "оперение этой надменной армады, уплывающее по воде, подобно шлейфам белоснежных бальных платьев".

"Лебедям" было что рассказать внимательному слушателю - у всех были проблемы в личной жизни. А он умел слушать, сочувствовать, давать советы. Он стал их конфидентом, льстил им, руководил их судьбами. Иногда бил на жалость: "Люди не любят меня... я фрик". "Лебеди" учили его одеваться, обставлять комнаты. Он учил их читать Пруста. И всему тому, что узнал от Арвина.

Общение с Капоте вошло в моду. Он проводил время на яхтах и виллах "лебедей". Их мужья оплачивали его путешествия...

В "ближний круг" Капоте входили: жена президента компании Fiat, жена представителя династии Guinness, жена дипломата (посла США в СССР) Гарримана. Под "номером 1" значилась жена основателя CBS Бейб Палей.

У него были короткие отношения с Ли Радзивилл, младшей сестрой Жаклин Кеннеди. Да и с самой Жаклин он проводил долгие вечера (до тех пор, пока не начал хвастаться этой дружбой. И рассказывать о небольших членах братьев Кеннеди).

А еще он дружил с Мэрилин Монро, приятельствовал с Элизабет Тейлор.

"Я мог бы иметь любую женщину в мире, от Гарбо до Дитрих. Женщины всегда любили меня, и я любил привлекательных и красивых женщин, но как друзей, не любовниц. Не могу понять, почему кто-то хочет лечь в постель с женщиной. Это скучно, скучно, скучно!"

Отчет о гастролях

В декабре 1955 года The New Yorker отправил его в Советский Союз писать о гастролях черной американской труппы Everyman Opera с оперой "Порги и Бесс". Поездку ТК описал в книге "Музы слышны" (1956) с колоритными подробностями и с юмором, порой доходящим до гротеска. Это был его первый опыт в жанре non-fiction novel, когда он "отказался от жестокой дисциплины прямого репортажа" и "обращался со своим материалом как с вымышленным".

За пределами книги остались встречи с московскими молодыми людьми, которые вели западный образ жизни: они выписывали The New Yorker, общались друг с другом в своем закрытом клубе. И совсем не походили на коммунистов.

Капоте решил, что нашел выигрышную тему. "На Западе у всех фантастически наивные представления о России, - говорил он. - Я хочу написать о другой Москве..." Наивным, конечно, был он сам. Поскольку не догадывался, что этих советских западников к нему приставили. Он приезжал в Москву еще два раза, но писать не стал. Объяснял: если это появится в печати, его московских знакомых сошлют в Сибирь...

"Музы слышны" направили мою мысль совсем в другое русло: я хотел написать журналистский роман, нечто масштабное, обладающее убедительностью факта, непосредственностью воздействия, как фильм, глубиной и свободой прозы и точностью поэзии".

Но время для такого романа еще не настало, Капоте тогда работал над "Завтраком у Тиффани" (1958). Героиня повести - Холли Голайтли, еще одна странная девушка, о которых он любил писать. Эти девушки похожи на юношей. Они приходят из ниоткуда и уходят в никуда. От них трудно отвязаться, но их легко потерять.

Мечта Холли когда-нибудь позавтракать у ювелирного магазина "Тиффани" - из анекдота. Один моряк не разбирался в модных брендах, он слышал только о "Тиффани". И очень хотел там позавтракать, не подозревая, что это ювелирный магазин.

После выхода повести Норман Мейлер назвал Капоте "лучшим писателем поколения".

В 1961 году был снят фильм "Завтрак у Тиффани". Капоте хотел, чтобы главную роль в нем играла Мэрилин Монро, однако Голливуд предпочел Одри Хепберн. Какие-то линии повести в фильме убрали, какие-то, наоборот, добавили. Что-то упростили. Так, у Капоте рассказчик (начинающий писатель) относится к Холли исключительно по-дружески, в кино же их отношения более интимные. Фильм имел невероятный успех.

Убийство в Холокомбе

16 ноября 1959 года Капоте прочел в The New York Times заметку об убийстве семьи фермера-методиста в поселке Холокомб (штат Канзас, Средний Запад). Преступление было жестоким и бессмысленным. Ни денег, ни особо ценных вещей в доме не было.

Сначала Капоте хотел писать просто очерк о погибших, о месте трагедии; тогда не было известно, кто убийцы и найдут ли их. Ехать в Холокомб один он не хотел и позвал с собой давнюю подругу Харпер Ли. Это было разумно: необычная внешность Капоте вызывала подозрение у местных жителей. Кто-то даже решил, что он и есть убийца.

Вскоре в Лас-Вегасе задержали Перри Смита и Дика Хикока.

Капоте и Ли интервьюировали соседей убитых, преступников, следователей. Записей не делали: ТК считал, что вид записной книжки, а тем более диктофона мешает откровенности. Он утверждал, что запоминает 94 процента сказанного.

Есть версия, что Капоте влюбился в Перри. Но это вряд ли: Перри не принадлежал к тому типу мужчин, которые ему нравились. ("Смотри, - Капоте говорил Ли в суде, - его ноги не достают до пола". Вообще в его книгах часто встречаются коротышки, так он боролся с комплексами.) Тем не менее в фильме "Дурная слава" (2006) Тоби Джонс, исполняющий роль Трумена Капоте, взасос целуется с Дэниелом Крейгом, исполняющим роль Перри.

Правда, с Перри Капоте действительно подружился. Подарил ему фотку с любимым бульдогом Чарли, чем расторгал его до слез. Возможно, Капоте привлекало то, что Перри был, скажем так, более сложной натурой, нежели Дик. Писал стихи, рисовал, читал словарь Вебстера, Фрейда, Торо и Сантаяну, тогда как Дик предпочитал что-нибудь попроще, вроде Роббинса.

Трумен потратил на это дело почти шесть лет. В апреле 1960-го убийц приговорили к смертной казни через повешение. Но казнили их только после того, как были рассмотрены все апелляции, 14 апреля 1965 года.

Перри Смит прислал Капоте письмо с заметкой из медицинской энциклопедии, где подробно описывалось, что происходит с человеком, когда его вешают. Он просил Капоте прийти на казнь. И писатель пришел. "Это был страшный опыт, и я никогда не забуду его..."

На могилах казненных во дворе тюрьмы он установил гранитные плиты.

Золотая удача

В одном из интервью Капоте назвал свою книгу non-fiction novel. Что подразумевало описание реальных событий с помощью приемов прозы, "как роман, но точно в малейших деталях" (потом Том Вулф перескажет его идеи своими словами и представит как манифест новой журналистики).

Журнал с "Хладнокровным убийством" буквально рвали из рук. Труднее всего было найти его там, где все произошло, в Канзасе.

Рецензии были восторженные: книгу называли шедевром: "Это абсолютный объективный страшный реализм, - говорил Джимми Бреслин. - После этой книги вы ничего не захотите читать".

Правда, находились и скептики. "Это не литература, это расследование", - писал Стэнли Кауфман, перефразируя известное высказывание Капоте о романе Джека Керуака "На дороге" ("Это не проза, это машинопись"). Кеннет Тинан сокрушался: "Книга написана холодной кровью". И упрекал автора в том, что ему для завершения сюжета нужна была казнь осужденных, поэтому он ничего не сделал, чтобы спасти их...

В январе 1966-го в Random House вышла книга с посвящением Джеку Данфи и Харпер Ли. Капоте продал права на экранизацию.

Он заработал около шести миллионов долларов. Купил прицеп к своему Jaguar, чтобы возить бульдога Чарли и кошку Диотиму. Снял номер на 22-м этаже в United Nation Plaza - самом шикарном отеле Нью-Йорка. Обставил его с благородной роскошью (для чего обошел все антикварные магазины).

Капоте стал экспертом по уголовным делам. Он выступал против смертной казни ("узаконенного садизма") и в защиту тюремных реформ с акцентом на реабилитации. Хотя считал, что "... есть люди, которым убить так же легко, как подписать фальшивый чек, они получают удовольствие от этого, как я, закончив роман".

Золотую удачу хотелось отметить по-особому. И писатель решил закатить бал. Но не простой, а черно-белый бал-маскарад. И чтобы в полночь маски снимали. Бал объявлялся в честь Кейт Грэхем, владелицы газеты The Washington Post. В отличие от "лебедей", она не была ни красивой, ни стильной. Но зато была самой могущественной женщиной в стране.

В приглашении джентльменам предлагалось надеть черный костюм и черную маску. Дамам - черное или белое платье, белую маску и взять веер. На бал могло попасть только лицо, указанное в приглашении. Те, кого не пригласили, смертельно обиделись на Капоте.

Бал грянул 28 ноября 1966 года в Plaza Hotel, самом красивом танцзале Нью-Йорка. Трумен Капоте и Кейт Грэхем в течение двух часов стояли у входа в зал, приветствуя гостей.

Было приглашено 500 человек, которых Капоте называл своими друзьями. Среди них Эл Дьюи, детектив, расследовавший убийство в Холокомбе, Харпер Ли, верный Джек и его друзья и родственники. А также известные писатели, актеры, певцы, композиторы. Посол Гарриман, министр обороны Макнамара, экономист Гэлбрайт, историк Артур Шлезинджер. Мать Джона Кеннеди и другие представители клана. Дочери трех президентов - действующего Джонсона, а также Трумэна и Теодора Рузвельта. А еще Виндзоры, Рокфеллеры, Ротшильды... Появилась шутка: "Гостевая книга читается как список тех, кого первыми убьют Красные бригады".

Энди Уорхол вспоминал: "Когда мы прибыли в "Плазу", я совсем разнервничался, никогда так много знаменитостей сразу не видел... По-моему, там была самая густая концентрация знаменитостей в мировой истории. Мы с Генри стояли, глазели, и я сказал ему: "Никто здесь только мы". И он согласился". А ведь Уорхол сам был уже знаменитостью!

После бала

Да, триумф был грандиозным, но все-таки неполным. За "Хладнокровное убийство" Капоте не дали ни Пулитцеровскую, ни Национальную премию. Он был убежден, что стал жертвой (еврейского) заговора. Ощущение усилилось, когда в 1968 году Норман Мейлер получил обе эти премии за книгу "Армии ночи", исполненную в том же жанре.

...С Джеком они расстались. Потом был Дэнни, мастер по ремонту кондиционеров, с которым светские друзья Капоте не хотели общаться. А Трумен не хотел ходить в гости без него. Как-то на вечеринке Дэнни оказался рядом с королевой Дании. Она спросила, бывал ли он прежде в Европе. "Нет, - ответил он, - только в Корее". Потом бармен Рик, который терпеть не мог знакомых Капоте (однажды он назвал Ли Радзивилл "вульгарной сукой"). Потом Джон, вице-президент скромного банка, он хотел стать романистом. И рассчитывал, что Капоте поможет ему осуществить мечту.

В общем, личная жизнь не складывалась. Да и пил Капоте с каждым годом все больше. Тем не менее он начал готовить еще одну литературную бомбу - роман "Услышанные молитвы". Он хотел стать американским Прустом.

Осенью 1967-го Трумен получил аванс от Random House за будущую книгу. Продал права на экранизацию. Но работать не спешил и дедлайн без конца переносился.

В 1975-1976 годах в журнале Esquire были опубликованы главы "Услышанных молитв". Рассказчик будущего романа П.Б. Джонс - сирота, проститут и писатель. Как и Капоте, он пишет роман под названием "Услышанные молитвы", рассуждает о Прусте и встречается в Париже с Денхэмом Фаутсом ("Неизбалованные монстры"). А также сплетничает с леди Иной Кулберт, герцогиней Виндзорской, в модном ресторане (La Cote Basque, 1965). "Вся литература - это сплетни", - говорил Капоте.

Скелеты из шкафов его друзей и знакомых были выставлены на общее обозрение. Досталось всем, но больше всех Биллу Палей, мужу Бейб, любимой подруги писателя. Сюжет такой: очень богатый еврей затаскивает в постель жену губернатора. Не потому, что она ему нравится, а потому, что она стоит на более высокой ступени социальной лестницы. Дама не предупреждает, что у нее менструация, и на простынях остается пятно "размером с Бразилию". И ему приходится всю ночь отмывать это пятно, чтобы не заметила жена.

Другой жертвой стала Энн Вудворд. В 1958 году она застрелила мужа. Суд тогда решил, что это была случайность. Капоте эту историю изложил по-своему: будто Энн застрелила мужа, узнав, что он хочет развестись с ней.

"... Действующие лица были реальными людьми, я ничего не выдумывал. "Услышанные молитвы" задуманы не как обычный a roman a clef, где факты поданы под видом вымысла. Мое намерение противоположное: убрать маски, а не изготавливать их", - объяснял Капоте.

Он убрал маски, и поплатился за это. Энн Вудворд покончила с собой. Светские друзья и знакомые от него отвернулись. Журнал New York вышел с карикатурой на обложке: Капоте в виде пуделя кусает руку светской дамы. И подпись: "Капоте кусает руки, которые его кормят".

Писатель впадал то в агрессию ("Им кажется, что я живу согласно их ценностям. Я никогда так не жил"), то в тоску. Напившись, плакал и говорил, что не хотел никого обидеть. Его любовники, нынешний Джон и верный Джек, пытались навести мосты ("Он думал, это вас развеселит"), но бесполезно. Что ж, он хотел стать американским Прустом , и в какой-то мере ему это удалось.

На протяжении нескольких лет Капоте читал новые отрывки из романа, но существовали ли они в написанном виде - неизвестно. Он умел импровизировать на ходу. Отдельной книгой "Услышанные молитвы" с подзаголовком "Неоконченный роман" вышли в 1987 году, после смерти писателя.

Все не так

Все как-то перестало складываться. Он проехал с лекциями по университетам, но без особого успеха: у него, как правило, спрашивали: "Правда ли, что вы гомосексуал?" Снялся в фильме "Убить смертью" - тоже неудачно...

Он не мог сосредоточиться и нормально работать. Пил все больше и больше. Говорил по 12 часов. У него развивалась мания преследования.

Он стал постоянным посетителем "Студии-54", которая недавно открылась. Гимн "Le freak, c’est chic", диско, секс-шоу и кокс. Для наркомана и алкоголика это было не лучшее увлечение. Но Капоте был в восторге: "Это ночной клуб будущего. Он очень демократичен. Мальчики с мальчиками, девочки с девочками, девочки с мальчиками, черные и белые, капиталисты и марксисты, китайцы и все прочие - один огромный микс".

6 июля 1978 года умерла Бейб, с которой он очень хотел, но не смог помириться. Ее смерть, а также нелестная статья о нем в The New York Times Magazine окончательно подкосили его. Когда в ток-шоу у него спросили: "Что будет, если вы не решите проблему с наркотиками и алкоголем?", он ответил: "Я убью себя".

В New York Post появилась карикатура: Капоте в виде грязного бродяги, рядом шприцы, пустые бутылки и книга "Завтрак у Бовери" (район Нью-Йорка, знаменитый дешевыми барами).

В начале 1979 года он решил начать все с чистого листа. Сделал подтяжку, трансплантацию волос, привел в порядок зубы. Но продолжал глотать таблетки и нюхать кокс.

Эдуард Лимонов вспоминает о встрече с Капоте в том году: "Он был действительно усталый, тела было мало. Он был похож на выпавшую из гнезда птицу. Есть такие птенцы, без перьев, все в жилах, венах, кровеносных сосудах, им всего пара дней от роду, но выглядят они стариками".

Тем не менее 1979 год оказался продуктивным. Составилась книга "Музыка для хамелеонов" - "разговорные портреты" (среди них - очерк о Мэрилин Монро и диалог с самим собой, в котором автор объявляет: "Я алкоголик, я наркоман, я гомосексуал, я гений"), документальный рассказ "Самодельные гробики". "У романа нет будущего... Я стараюсь показать, в каком направлении будет развиваться проза".

"Музыка для хамелеонов" продержалась в списке бестселлеров 16 недель, что для сборника рассказов редкость.

В начале 1980-го Капоте вроде бы взбодрился, задумал новые проекты. Но жить без алкоголя и наркотиков он не хотел (хотя постоянно говорил, как это вредно). Когда его арестовали за вождение в пьяном виде, он предстал перед судом в темных очках, летнем пиджачке и шортах. Судья рассердился: "В суд в таком виде не приходят". Капоте заплатил 500 долларов штрафа и получил три года условно.

Раньше после больницы он держался в норме несколько месяцев, теперь - несколько часов. Его преследовали галлюцинации: ему казалось, что за ним гонятся, хотят убить. Фобии дошли до такой концентрации, что он не мог оставаться в Нью-Йорке и решил укрыться в Лос-Анджелесе в доме Джоан Карсон. Там он и умер 25 августа 1984 года. Перед смертью он вспомнил о той, которую обидел ("Прекрасная Бейб"), о той, которая его не любила ("Мама, мама"). А той, которая его любила, дал знать, что идет: "Это я, Бадди" (так называла его тетушка Суук).