"УДОВОЛЬСТВИЕ - ВСЕМ"

"Святость"Дискотека была хоть и новой, но выглядела сараем. Может, потому она и выглядела сараем, что открылась недавно: стены были сплошь белые и незапятнанные, кое-где поверху еще торчали провода, а бармены, пока плохо знакомые с территорией, то и дело толкали друг друга.

И музыка гремела.

Она не звучала, а гремела - будто кто-то орудовал сковородками.

Так мне представлялось, и, возможно, виновато пиво, которое было не по этикетке гадким. Но я прилежно скалился, потому что без улыбки на моем лице проступает грусть или даже вселенская тоска, даже если я при этом думаю о чем-то очень обыкновенном - вот о шницеле с картофельным салатом, который съел перед выходом в свет. Салат был хорош, а шницель напоминал подошву, но мальчику говорить о том было нельзя, потому что он мог обидеться и забурчать на весь вечер.

А мы собрались веселиться.

Случайно, кстати. Майк позвал.

- Мы целую вечность не возвращались домой в четыре утра и на четвереньках, - вспомнил я, уже закрывая дверь, - Кажется, что это было в другой жизни.

- Полгода назад? Или целый год? - прикинув в уме, спросил мой мальчик.

Да, было такое давно, и всю дорогу на метро, целую четверть часа, мы дружно боялись, что наши дикие времена уже позади.

- А зачем ты кепку одел? - неожиданно спросил мальчик.

- Самый простой способ привлечь внимание, - соврал я.

Так и есть, людей примечают по головушке, но я люблю головные уборы только потому, что в них чувствую себя спокойней. Мне уютно с покрытой головой, и наплевать, если кто-то считает, что так я прикрываю лысеющий череп.

- Если я начну лысеть, то первое что сделаю, обреюсь наголо.

- Зачем? - испугался мой мальчик.

- Чтобы составить тебе контраст, - у него красивые трехцветные волосы, бело-желто-рыжие, они лежат скульптурными волнами, и неясно, зачем ему такая роскошь. Стрижется мой мальчик коротко, потому что "мешают".

Пришли, отыскали Майка, купили пива, у барной стойки примостились. Повод для веселья был, а веселья не было. Новый клуб, даже выкрашенный в белое, оставался подвалом - большим, гулким, с бренчащими сковородками на другом, далеком его конце.

Было много народу, и я, как часто бывает со мной в гейских тусовках, подумал о вездесущей сущности пидарасов, которые есть всюду, только в обычной жизни трудно вычисляются - лишь вечерами, когда на землю упадает тьма, они отчетливей заявляют о себе. Сбиваются в стаи, пьют, пляшут, ищут вечной любви на всю ночь.

- Я никого не знаю, - пожаловался мой мальчик.

- Я тоже.

- Чепуха, - сказал Майк, - Бармена видишь? - он показал на темноволосого парня, будто сделанного из целлулоида, - Его муж классно делает минет.

- Да ты что? - ахнул мальчик и стал рассматривать бармена с удвоенным интересом. Тот, кстати, его заслуживал - он был красив, его не портило даже легкое косоглазие.

- А вон тот мужик с бородкой работает в гей-сауне, - махнул в другую сторону Майк.

- С татуировкой на руке? - спросил я. Уточнение было лишним, на другой стороне полукруглой барной стойки был только один бородач - лысый, улыбчивый, средних лет, в голубенькой майке с надписью "Потаскушка".

- Я не люблю татуировок, - сказал мой мальчик.

- Да, как они будут выглядеть к старости, когда кожа обвиснет, - поддержал я.

- Есть спортзал, силикон, в конце концов, - сказал Майк.

На нас из толпы выдвинулся синеглазый парень. Гладкий и глянцевый.

- Привет, - улыбнулся он Майку.

- Привет, - кивнул тот и демонстративно отвернулся.

- А это кто? - спросил мой мальчик, которому мальчуковый глянец куда интересней мужиканских татуировок.

- Да так, познакомились на групповухе, - Майк сказал неохотно. Мог бы и не говорить, а он зачем-то поделился.

- А ты знаешь кого-нибудь по другой линии? - спросил я, - В библиотеке познакомился, на улице, или, например, в магазине.

- Мне что с ними книги читать? - фыркнул Майк, - В шляпке с пером.

- Играть на домбре, - сказал я, обидевшись на его смех.

А может, и правда пиво было виновато. Плохое оно было, грех не придраться.

P.S. А дискотека называется "Святость".

"Пуризм"Из мебельного уже вышли, а мальчик все ругал.

- Это ты заставил меня выбросить кровать, ты...

- Я не заставлял.

- Ты интриговал.

- Я никогда не скрывал, что это чудовище мне не нравится. Какие ж тут интриги?

- Очень удобная была кровать. Твоя мать на ней могла бы спать. Добился своего.

- Да, и очень рад, что мы выбросили этот гроб.

- Знаешь, сколько такая кровать стоит... - и опять по тому же кругу....

Кровать, о которой он вспоминает с таким сожалением, досталась нам от прежней хозяйки нашей квартиры. По совести говоря, это не кровать, а часть громоздкой конструкции, сделанной эдак в шестидесятые годы прошлого века, когда излишества у мебели совсем сошли на нет; появились кубы и прямоугольники, изображавшие мебель.

"Пуризм" - это, кажется, так называется.

Хозяйка умерла, а шкаф, в который торчком пряталась односпальная кровать, остался. Сдвинуть эту огромную коробку было невозможно, но иногда мне казалось, что она колышется - упадет, думал я, накроет. И представлял почему-то жука, который бьется под стеклянным стаканом.

Эта шкафокровать мальчику очень нравилась, она была чрезвычайно полезна, тут тебе и место для спанья, а рядом полки, куда можно забить книги в три ряда. Просто чудо немецкого мебелестроения.

Но пришло время, отправилось чудо, куда ему следует, и теперь я уже не скажу наверняка, что стало последней каплей.

- Ты все повыбрасывал из дома. У меня ничего не осталось, - ворчал мальчик.

- Кроме рухляди у тебя и не было ничего.

- У тебя и рухляди не было.

- И ты считаешь, это плохо?

 Мы гуляли по городу. По дороге случайно заглянули в мебельный - на витрине стояло красное кресло; я хотел посмотреть, отчего это оно такое красное. "Мы не будем его покупать", - категорично заявил он. "И правильно", - также категорично ответил я, не без облегчения думая, что конурка наша мебелью укомплектована, нет места соблазнам. А тут и новая модель шкафокровати на глаза попалась. Завелся мальчик.

Вид у него был самый лирический, и только сейчас, записав его слова, понял я, насколько он был сердит. А может, даже оскорблен в лучших чувствах. Сам виноват: не умеет отчетливо злиться - у него солнечная натура, и, даже сердясь, он выглядит смешным.

Майк позвонил.

- Ах, это ты? - с преувеличенной радостью воскликнул я,- Ты долго вчера был? Мы ушли в три часа, кажется. А завтракали в два часа дня. По декадентски.

Майк пошуршал, что, вероятно, означало смех, и стал рассказывать, как веселился до утра: после дискотеки - в бар, а там он уже плохо помнит, что было, и как.

- Моей медузе тоже вчера понравилось, - сказал я.

- Кому? - я обзываю мальчика разными словами, и Майк не всегда поспевает.

- Вчера привязался к какому-то парню, - продолжил я,- Гладил его по животу, да восхищался - вот, мол, какой у человека пресс.

- Да, просто чудо, - подтвердил мой мальчик.

- А лицо у парня, как у саранчи.

Майк снова пошуршал.

- Ага, подкачало лицо,- признал мой мальчик.

- И представь, едва отвернулся красавец, так он тут же стал рассказывать, какая жалость, что на лицо урод уродом, - о том, что сказано было с искренним сожалением, я умолчал.

Майк засмеялся отчетливей. Ожил. А может, просто почувствовал, что мне нужна его поддержка.

Душа моя требовала сатисфакции, о чем догадался даже Майк, отношения с которым у меня все стремительней сводятся к нулю. Мы разные с Майком, и когда он мне звонит, я почему-то боюсь, что он ошибся номером и сейчас назовет меня другим именем.

- Все говорят, что он из нас хороший, а я - злой. У него мол душа нараспашку, а я де кручу им, как хочу. Ага, его раскрутишь. Шагу не сделает, если сам не захочет.

- Можно, подумать, ты другой, - сказал мой мальчик.

Мое терпение лопнуло.

- Пока, до скорого. Мы тут все никак по-человечески поссориться не можем.

Майк согласно пошуршал.

Посылка- Посылка пришла, - объявил я мальчику по телефону.

- Наконец-то! Открывай же скорей.

- Так я уже...

- И что?

- Милая футболочка. Только размер не мой.

- Там нет электронной такой игрушки?

- Нет. Нету. Только футболочка.

- А что еще есть?

- Бумажки.

- Какие? Счет?

- На 21 евро. Плюс почтовые расходы. Ого, дорогие пошли хлопчатобумажные изделия.

- Точно нет ничего?

- Говорю ж нет.

- Там должен быть подарок тебе. Ну-ка прочти, что там еще написано. Точно нет ничего?

- Нет.

- Ты немножко дурачок. Счета читать не умеешь. Там...

- Поцелуй меня в жопу. Не нужны мне эти подарки.

- Там должен быть айпод. Может, я номер товара неправильно вписал?

- Слушай, а если б мне трактор прислали, потому что цифра была не та...

- Нет в каталоге тракторов.

- Жалость какая. Как же мне теперь жить? Без айпода и без трактора....

СпонтанностьЛучше не планировать ничего, а действовать по обстоятельствам. За праздничным завтраком выяснилось, что подарки подкачали: мой жемчужно-зеленый "айпод" застрял где-то на почте, а его садовые ножницы оказались не такими, как следовало бы - ну, кто б знал, что их мильен, этих моделей... Элегантно откушав на серебре да фарфоре и ничуть не расстроившись, каждый занялся тем, что душеньке угодно: я весь день смотрел гэдээровские сказки, а мальчик мой выгуливал жену - чужую и снова беременную.

Было всем удовольствие.