Квир-танго: танцы несовершенных людей

МОБИЛЬНЫЙ

Федор Дубшан побывал на премьере документального фильма "Последнее танго в Петербурге" о русской паре танцоров квир-танго - и рассказывает о своих впечатлениях для проекта "Q-Rated".

Злой 2022 год сорвал многих из нас с места, запустил на новые орбиты - как беззаконные кометы. И внутренне, и внешне. И "Бок о Бок" тоже перестал быть бок о бок. Кто-то, как создательницы кинофестиваля Гуля Султанова и Мэнни де Гуэр - в Таллине. Я в сентябре уехал из России в Израиль. Это противоречивый опыт.

Одновременно тяжелая, вынужденная перемена - и большое облегчение. Один из радостных моментов - свобода совести, высказывания и самовыражения; то, к чему привыкаешь постепенно, но что после российской сдавленной атмосферы ощущается как глоток чистого воздуха.

Я не бывал здесь в июне, но знаю, что в это время Тель-Авив весь увешан радужными флагами, и на прайд собирается огромное количество радующихся людей, ЛГБТК и союзников. Да и весь год спокойно проходят квир-события.

Одно из них - Тель-Авивский международный ЛГБТК+ кинофестиваль, коллега и партнер "Бок о Бока". Приходишь в здешнюю "Синематеку" и поражаешься с непривычки спокойствию зрителей: никто не переживает, что явится какой-нибудь Милонов или полиция объявит о минировании... Можно просто наслаждаться кино. Для выходца из России (а таких стало в последнее время сильно больше), наверное, самой интересной на фестивале была премьера документального фильма Александра Виноградова "Последнее танго в Петербурге" - о двух молодых танцорах, организовавших студию квир-танго - и тоже уехавших в Израиль.

За окном сиренево-серый питерский вечер, а может, утро - не поймешь в этом климате. На ярко освещенной кухне сидят трое: Отар, Михаил и мишина мама.

- Миша на вас не сильно давит? - интересуется Отар. - Ругается! Говорит, чтоб я следила за телом, - отвечает мама. - А мне кажется, это как-то больше через интуицию достигается...

Миша смущенно улыбается. Речь про танго. Мама тоже посещает милонги, которые ведут Отар с Мишей.

Сидят, пьют чай - и это просто люди, облаченные в свои обычные, иногда медлительные, плотские, занимающие место в пространстве тела. Так кажется, пока не увидишь их, как говорится, "на паркете". Потому что тела все те же, но - вслед за томной музыкой - поют беззвучную песню своими движениями, концентрацией своей энергии. Это поэзия тела, живопись мышц и кожи.

Перед очередным занятием в своей студии Отар берет слово:

- Мы несовершенны! Я несовершенен... - ("Да ладно, Отар!" - раздается из зала), - и мы будем танцевать танцы несовершенных людей.

Отар Багатурия и Михаил Капицкий уже давно преподают квир-танго - разновидность танца, в которой роль ведущего и ведомого по желанию может занимать кто угодно. А танцующие пары могут быть и однополыми. Это необычно для такого консервативного танца, как танго, тем более в современной России. В этом есть вызов, особенно учитывая, что Отар и Михаил поначалу танцевали так на общих милонгах. Это вызывало не то что удивление - вражду.

- На обычном танго пригласишь мальчика - обдадут ненавистью с ног до головы. А у нас можно, - просто объясняет Отар.

И опять - всплеск искусства, синергия двух тел, энергия, передающаяся через экран, настоящая, без шуток, магия, оживляющая даже написанную на стене студии итальянскую улочку... А затем - снова какие-то бытовые хлопоты, Михаил с папой кладут полы в квартире.

- Отар случайно не княжеских кровей? Очень благородная внешность, - уважительно интересуется папа.

Как у Монти Пайтона было: "А теперь нечто совсем другое". Фильм Александра Виноградова весь такой - довольно разнородный. Точно так же, как скульптурной красотой Отара, камера подолгу любуется комичным копошением хомячка, их домашнего питомца, или тем, как Миша с Отаром танцуют дома - один в строгом костюме, другой в крошечных трусах-джоках. А потом объектив отвлекается на заоконный утренний пейзаж - снова питерский, в голубых тонах; углубляется в него, как человек не вполне проснувшийся зависает взглядом, заглядевшись и даже не осознавая этого. Звучит пронзающий своей меланхолией барочный саундтрек. И внезапно кадр раскрашивается прямо поверх нарисованными мультяшными вставками, будто это какой-то задорный анархо-панковский видеозин...

Меняются времена года, причем не в строгой нашей последовательности - вот весна на Марсовом поле, сирень. Митинг. Кажется, Радужный флэшмоб. "Полиция с народом!.." - чей-то отчаянный крик и чувство стремительно сжимающегося пространства свободы посреди этой обманчивой весенней яркости. Но следом вовсе не лето - зима, поездка в машине по шоссе, тусклое, как свеча, солнце на горизонте посреди столбов пара из заводских труб. И разговоры вовсе не про танго, а про что-то другое; полные умолчаний беседы, и из этих пауз выглядывает напряжение и не до конца нам понятная, но абсолютно подлинная тоска.

Все это могло бы быть невыносимо пестрым: даже трудно сходу вспомнить другой пример из кино, когда настолько разнородное по стилистике, цвету, ритму попурри соседствовали бы рядом. Но здесь все гладко стыкуется в единый целостный импрессионистский образ. В этом разнообразии есть какая-то жажда, жадность до жизни, - когда комедия, и лирика, и драма входят в ткань фильма, и не просто входят, а находят там свое законное место. Но так ожить кино может только благодаря исключительному глазомеру режиссера, который ориентируется не на поверхностную логику тематики и последовательности, а на едва уловимое требование гармонии. Как в начале фильма мама Михаила говорит о том, что хочется следовать интуиции - так и Александр Виноградов совершает свой кино-квир-танец, не сообразуясь с обычаем, не торопится вернуться к теме и к сюжету, думает о своем.

И самого танго - удивится зритель - здесь совсем не так много. Оно появляется яркими вспышками. О нем говорят. Но фильм в большей степени, чем рассказывает о танце, использует его как метафору. "Последнее танго в Петербурге" - очевидный каламбур, отсылающий к классике Бертолуччи.

А на английском языке фильм называется более тонко: "Before Wе Move". Это можно перевести и как "Прежде чем мы начнем движение" - и как "Прежде чем мы уедем". Это и правда последнее танго - потому что все в ленте пронизано ощущением окончания, ухода. Танец становится уроком дзена, метафорой жизни, интенсивно проживаемой здесь и сейчас, в абсолютной естественности.

После фильма режиссер Александр Виноградов рассказал, что планировал посвятить часть картины новой жизни ребят в Израиле - но решил, что важным будет показать именно их историю до ухода. И это еще раз доказывает его чувство вкуса: вместо обычного рассказа о переезде двух петербуржцев он с помощью своего умения и их мастерства создал настоящий киномиф об уходе из прежней жизни, и мосты Петербурга в конце разводятся прощально - как разделяются руки тангеро, когда становится тихо.

Но завершение одного танца подразумевает, что начнется и другой, новый. Жизнь восторжествует. Эта музыка будет вечной.