Его звали Виктор (ударение на последнем слоге). Субтильный 17-летний паренек, так похожий на своего кумира - черные волосы, торчащие во все стороны мелкими "иголочками", тощее тело, кулон в виде висячего замка на шее и совершенно особенное отношение к жизни.

Четыре года назад он взял в свои неокрепшие руки гитару и больше с ней не расставался. Драные аккорды, полупьяные напевы и яростный стук по батареям постепенно переросли в молодую гаражную группу.

Дело было 17 августа 1980 года. Посмотрев на календарь и вспомнив одну песню, трое подростков взяли себе простое, как веник, название: "7teen".

Казалось, обретя название группа открыла перед собой новые горизонты. Ребята, только-только успевшие вынырнуть из-под родительского крыла, стремились поселить анархию в душах людей всего мира. Они хотели донести до всех те простые и страшные слова, которые таились в их незамысловатых песнях. Они хотели продолжить традицию своих проклятых идолов.

"7teen" выступали везде: на вечеринках, на домашних сейшнах, на заброшенном стадионе, на загородной свалке. Виктор смотрел вниз с высоты автомобильной крыши, пальцы его с легкостью бегали по грифу, ноги в тяжелых ботинках отбивали бешеный ритм... Он был счастлив и даже не замечал слегка сдавливавшего грудь непривычного и странноватого ощущения.

...Несколько секунд до концерта. Виктор улыбнулся, растрепав рукой мокрую торчащую шевелюру. Взгляд его скользнул по отражению вниз, и лицо его посерело. Виктор застегнул замок рваной джинсовой куртки до самого подбородка, развернулся на каблуках мартенсов, схватил гитару и вышел, твердо ступая, в визжащий сумрак зала.

Концерт прошел как обычно, и как всегда, Виктор был на высоте. Но больше в тот день он не смотрел в зеркало. Да и вообще день ото дня он делал это реже и реже. А зачем панку опрятная внешность?

Мальчишки удивлялись, почему он отказывался идти с ними на реку купаться; девчонки жалели, что он никогда не раздевается на концертах. Они не видели его открытой груди; разве что когда он был совсем пацаненком, лет восьми-девяти от роду. Они обсуждали его между собой, и Виктор это знал. Он привык. Но он ничего не мог поделать.

Он был бесспорным лидером в коллективе, мозгом и сердцем группы. С ним всегда считались, его уважали, к его мнению прислушивались. Почти любую проблему он мог решить спокойно и кто, как не он, был в силах помирить разбушевавшихся друзей, успокоить слишком яростную толпу на концерте или отшить уличных хулиганов?!

Правда, когда его окончательно доводили, он переставал себя контролировать и кричал на всех и вся не своим голосом, срываясь на странный визжащий фальцет. Очень редко, совсем уж в крайних случаях, он пускал в ход кулаки. Нельзя сказать, что в драке ему не было равных, но бил он весьма прилично, зализывая после кровоточащие костяшки пальцев.

Вечерами, потягивая пиво в неформальном клубе, уставшие ребята без устали говорили о своих делах. Сначала речь заходила о музыке, об инструментах, о новостях; затем о тусовке, о новых знакомых, о старых приятелях, о брошенных родителях; в конце концов, решались вопросы, какой текст приклеить к новой музыкальной теме, в чьей машине следует побить стекла, на какое число назначить новый концерт и выбрасывать ли рваные ко всем чертям штаны Кевина. Вечер заканчивался звоном кружек и неизменным тостом: "За анархию у нас и во всем мире!"

Эти трое были словно братьями и могли доверить друг другу любую тайну. У них были тысячи тем для разговоров; в любой дискуссии все с жаром принимали участие; Виктор мог без устали выдавать на-гора шутки и забавные истории из жизни известных музыкантов. Он мрачнел только иногда, когда тема заходила о любви и отношениях с девушками. Когда Кевин и Раймон наперебой начинали говорить о достоинствах своих возлюбленных, Виктор нырял в свою кружку и надолго замолкал. Ребята замечали его реакцию и старались поменьше обсуждать девушек в его присутствии. Они строили тысячи догадок о нем и в конце концов решили просто не разговаривать при нем о любви. Но алкоголь всегда развязывает язык.

И так хочется пригласить девчонку к себе домой.

В таких случаях Виктор либо надолго уходил из дому, либо запирался в студии со своей гитарой. Сумасшедшие аккорды заглушали крики и стоны, доносившиеся из-за стен. Виктор был один на один с музыкой. Только этим струнам он мог доверить себя, и поэтому во все песни он вкладывал свою душу. Когда он писал слова, он думал обо всем мире, о глобальных проблемах, о чертовой несправедливости, о ленивой молодежи, о контрастности больших городов - и его тексты пестрели панковскими лозунгами, ругательствами, цитатами, философскими извращениями, анархистскими изысками. Руки извлекали из гитары визжащие и злые звуки. Но иногда, когда он оставался один, он просто брал инструмент и перекладывал на его язык свои личные мысли. И его душа рвалась и ругалась сквозь драные аккорды, рождаемые тандемом худых пальцев и медных струн. И никто не видел, как по лицу Виктора градом катились слезы.

...Группе исполнилось три года. Лучи прожекторов освещали счастливые лица троих парней. "7teen" выступали на стадионе, кое-как перестроенном, перед довольно-таки большой аудиторией, и исполняли песни, которые должны были войти в их дебютный альбом. Контракт с местной фирмой звукозаписи уже лежал у Виктора в кармане. Билеты на концерт были распроданы за полдня.

17 августа 1983 года. Вечер. Над сценой развевается национальный флаг, проколотый булавками - дань любимой группе, которая и подтолкнула музыкантов на эту нелегкую стезю. Виктор играет соло, не выпуская сигареты изо рта. Табачный дым смешивается с плывущим над толпой душком марихуаны. На концерте нет ни ментов, ни охраны; есть только музыканты и зрители, зрители и музыканты, которые ничем друг от друга не отличаются.

Толпа кричит, клянет монархию, подпевает и складывает пальцы в "козу".

Триумф.

Виктор смотрит вдаль, придерживая пальцем последний аккорд песни, и закатное солнце слепит ему глаза.

Все были бы рады поставить на этом месте точку и сказать: анархия с тобой, "7teen". Вот и еще одна молодая английская панк-группа, вот ее первый настоящий успех. Что будет дальше - альбомы, концерты, конференции, слава или поезд под откос, проклятия, пресыщение, наркотическое полузабытье - Сид был невиновен?

Не было ни первого, ни второго.

Раймон дал знак Кевину, прося подойти, и указал ему на Виктора:

- Что это с ним такое? Глянь на него.

Виктор стоял, как всегда, ссутулившись, и еле перебирал струны побелевшими пальцами.

- По-моему, с ним что-то не в порядке! - крикнул Раймон Кевину.

Кевин кивнул, подошел к Виктору и спросил:

- Виктор, все нормально?

Он только утвердительно мотнул головой.

- Ну, смотри, брат, - улыбнулся Кевин и вернулся к своему микрофону.

Но не успел Виктор допеть до конца короткий куплет песни, как его горло стал сдавливать мучительный кашель. Виктор оборвался на полуслове и отвернулся от микрофона, стараясь прочистить зудящее горло. Пальцы левой руки разжались и выпустили гриф гитары. Виктор схватился за грудь, согнулся и рухнул на пол.

Пока друг группы старался разъяснить ситуацию обескураженным зрителям, Раймон, Кевин и вовремя прибывший врач склонились над Виктором, пытаясь привести его в чувство.

- Что с ним? Что с ним такое? Очнись, Виктор!

- Виктор, ну давай же!

- Виктор...

Доктор прощупал пульс.

Все.

Кевин уронил лицо на руки; Раймон зарыдал, схватил Виктора за плечи и прижал к себе. Из кармана джинсовой куртки выпала маленькая баночка с какими-то таблетками.

- Что это такое? - спросил врач, взяв баночку из рук Кевина.

- Да кто из нас не ширялся! - сквозь слезы проговорил тот. - Он постоянно их глотал. Правда, нам не предлагал никогда, но мы и не просили - у нас были свои. Он никогда не кололся и не нюхал, только покуривал. Даже не траву - обычные сигареты. Ну, и вот эти таблетки глотал...

- Это мы должны были сдохнуть, а не он! Раньше времени...

- Сид тоже умер юным.

Доктор вертел в руках упаковку с беленькими таблетками.

- Черт возьми! Ничего особенного. Это гормональные препараты.

Парни застыли, открыв рты.

- Они вызвали аллергию. И как вы раньше не заметили! - всплеснул руками врач.

- Что? Что вы сказали? Как так? Дайте посмотреть! - перебивая друг друга, парни потянулись к роковым таблеткам.

- И вы хотите сказать, что эта кучка белой дряни погубила его?

- Не его, ребята... Не его.

- Что вы нам голову морочите, дядя?! - прокричал сквозь слезы Кевин.

- А вот подойдите сюда.

Доктор сел на корточки возле мертвого тела; ребята столпились вокруг. Доктор распахнул куртку Виктора. Вся грудь мальчика была туго перевязана бинтами.

- А ну-ка, помогите мне.

Они стянули с Виктора курточку и медленно развязали бинты. Изумленному взору открылась изрытая неглубокими шрамами девичья грудь.

- Ви... Ви...

- Виктория, ребята. Виктория.

На могильной плите так и выточили: "Виктория", но ночью после похорон на кладбище пришли ребята и затерли две последние буквы.