Небольшой разговор о трансгендерности в стенах большого института РАН

МОБИЛЬНЫЙ

"Выход" поддержал участие молодого ученого, интересующегося гендерными исследованиями, в конференции РАН "Дети и общество: социальная реальность и новации". Что из этого получилось... Готова ли российская наука к обсуждению проблем трансгендеров?

Небольшой разговор о трансгендерности в стенах большого Института РАН: об одном докладе на конференции "Дети и общество".

Все началось с заявки, на успех которой я не очень-то рассчитывал. В мае Российское общество социологов и Институт социологии РАН разместили в Интернете приглашение к участию в научно-практической конференции "Дети и общество: социальная реальность и новации".

У меня магистерский диплом по антропологии мобильности, а с гендерными исследованиями я связан исключительно как волонтер-редактор. Но, посовещавшись с активистами, мы решили пробовать донести знание коллегам - кто же сделает это за нас, если подобных исследований в России больше нет? По материалам первого исследования жизни транс* людей в России (брошюру можно прочитать здесь) я написал и выслал организаторам доклад на тему "Нетипичное детство в условиях дефицита информации: проблемы взросления трансгендеров в России". Когда мне пришлось приглашение на конференцию, я удивился и подтвердил участие в очной форме. ЛГБТ-инициативная группа "Выход" поддержали меня билетами на поезд и суточными.

Мои чувства накануне конференции представляли собой помесь страха, неуверенности и профессионального долга. Мне представлялось, как меня, новичка в гендерной тематике, словно у школьной доски, пытают доктор_ки социологических наук. Дружественные коллеги в Петербурге реагировали противоречиво. "Да ладно, у тебя же честная эмпирика с выборкой и цитатами", - утешали одни. "Секция твоя в 9 утра начинается, там вообще все, может, спать будут", - предполагали другие. "Ты такой смелый, как ты вообще решился прямо в пасть броситься", - ободряли третьи. В поезде сосед виртуозно храпел, мне вспоминалась злая школьная учительница по химии, а в полудреме под утро приснилось, что бывший бф зажимает мне нос и рот руками. На этом я проснулся и порадовался тому, что это лишь сон. Было 6:30 утра и минус 10 за окном.

В метро я перечитывал свой доклад, пытался представить возможные вопросы и продумать ответы. Выйдя на поверхность, я не имел никаких шансов упустить из виду здание Института научной информации по общественным наукам Российской Академии Наук (ИНИОН РАН).

Внутри было тепло и нестрашно. К 9 начали подтягиваться коллеги, я зарегистрировался, получив бейдж и программку. Вместе с компанией молодых людей нашел нужную аудиторию. Технически все было вполне современно - можно было показать слайд-презентации в PowerPoint и AdobeReader, а тезисы докладов прилагались всем участникам на компакт-диске (не флеш-накопитель, но тоже ведь неплохо). С небольшим опозданием мы начали. Тут выяснилось удивительное: нас в аудитории было восемь человек. Из заявленных в программе четырнадцати докладчиков явилось три. Мне предстояло говорить последним. Мои коллеги сделали очень достойные и важные доклады. Первый был о том, как в селах Ленинградской области местное сообщество помогает многодетным семьям с низким доходом и какую важную роль в этом играют добровольные инициативы местной интеллигенции - прежде всего, работни_ц школы и библиотеки. Вторая докладчица, пожилая интеллигентная журналистка из МГУ, рассказала о научно-познавательном журнале, который они силами волонтеров центра детской и юношеской журналистики издают для маленьких детдомовцев. Напечатанные номера она принесла с собой и дала посмотреть присутствующим - мне они показались очень хорошо оформленными, а содержание и стиль письма вызвали неподдельное уважение и симпатию. Я успокоился. Мне начало казаться, что все потенциально враждебные ученые в эту аудиторию просто не пришли. Вокруг меня - честные и умные социальные работники и исследователь_ницы. И так оно, в целом, и было. Но, как говорят англофоны, there were issues.

Мой доклад вызвал полемику. Ученый секретарь секции к. и. н. Иосиф Юрьевич Зая резонно спросил, с какой стати мы должны доверять данным, если опрос проводился на форуме - ведь результаты могла исказить ангажированная группа недоброжелателей. И если на форуме есть врачи-специалисты, то где гарантия, что они не продвигают дорогостоящие лекарства (для гормонозаместительной терапии) из личных финансовых интересов? Я парировал: в Рунете, где большинство не понимает даже отличия геев и лесбиянок от трасгендеров, недоброжелатели просто не доберутся до транс-форума - потому что терминологии не знают. Пользователи формума - люди, которым самим пришлось находить дефицитную узконаправленную информацию для самопомощи; в России жесткая нехватка квалифицированных в транс-тематике специалистов. Что касается рекламы лекарств - то названия можно сверить, например, по Интернету Дании или Норвегии, где соответствующая медицинская помощь оказывается государством бесплатно. На это коллега сказал следующее: "был я в этой Швеции, там много проблем, скажу я вам, так что не надо брать с нее пример". Я ответил, что мой доклад относится к довольно узкому предмету - безопасности несовершеннолетних трансгендеров, и не нужно бы выходить за пределы заявленной темы.

Услышав мое предложение, вторая докладчица упомянула талантливую (по ее же словам) книгу Дарьи Вильке "Шутовской колпак", вышедшую в издательстве "Самокат", и спросила меня об отношении к проекту "Дети 404". Подобные книги нужны, сказал я, а проект "Дети 404" вообще уникальный в русскоязычном пространстве, и очень жаль, что периодически пытаются его закрыть. С этим коллега, кажется, согласилась, но добавила неожиданную реплику: "Говорят, что в период обсуждения закона в Госдуме дети стали в школе в гомиков играть". Что же, отвечаю, они и в военных - мирных играют, и в русских - евреев, и в водителей - пассажиров, но это не влияет на их будущую профессию, и не меняет их этничность. То же и с сексуальной ориентацией, и с гендерной идентичностью - они появляются у людей в возрасте, когда их еще никто не способен этому "научить" или к этому "склонить". Ссылок на исследования - десятки, если не сотни.

От д. с. н. Галины Георгиевны Силласте прозвучали более настораживающие меня слова "тенденция" и "гендерный разлом". Я ответил, что с признанием прав трансгендеров их количество останется тем же. Существуют лонгитюдные демографические исследования, показывающие что как минимум в течение нескольких десятилетий процент ЛГБТ в популяции не меняется. Но ведь с трансгендерами это не так, - возразили мне, - иначе это не стало бы так активно обсуждаться сейчас. С искренним изумлением отвечаю: 150 лет назад и права женщин не были предметом общественного обсуждения, что же, тогда женщин не было? Так ведь общество феминизировалось, это демографическая тенденция! - отвечала оппонентка. Пытаюсь реагировать: ну, может быть, женщин в некоторых западных обществах стало больше процентов на пять-шесть в общей демографической картине, но не сводите ли вы достижения феминизма за полтора столетия к улучшению положения женщин на эти шесть процентов?

Дальше критике подвергся термин "гендер". Меня попытались убедить, что понятие "гендер" введено резолюцией ООН в 1995 году,что в российской социологии "пол" и "гендер" одно и то же, а в зарубежной не одно и то же, потому что у них "пол" будет "sex", и, следовательно (безупречная логика!!), любовь и секс там одно и тоже. Ответил, что вспомнил с ходу, про лингвиста Фердинанда де Соссюра, писавшего в 1940-е и по-французски, про гендерных исследовательниц, ссылавшихся на его понятие "гендер" не позже начала 1980-е; и про первые центры gender studies, работавшие повсюду к началу 1990-х. Да, согласилась доктор Силласте, но ведь это было всего лишь обсуждение в научных кругах. Что-то меня смутило в этом аргументе, но мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что именно.

Первая докладчица высказалась о том, что пора бы вернуться к теме доклада - то есть детству. И тут Силласте вернулась к тому, чем я заканчивал: если в школе взрослые видят насилие одних детей по отношению к другим на почве гендерной идентичности, то недопустимо это насилие игнорировать. Педагоги обязаны немедленно объяснить как инициатор_кам агрессии, так и ее жертвам, что то, кем себя чувствуют люди, не всегда соответствует их биологическому полу; тот факт, что это несоответствие случается редко, не дает никому права на насилие. Так вот Галина Георгиевна посчитала, что не нужно эту информацию сообщать всем детям, потому что "мы привыкли, что у нас все как все". На этой фразе, произнесенной доктором социологических наук, мне стало нехорошо. Я ответил, что никаких "всех как всех" сегодня не существует, и мы как социологи должны это знать лучше других. Да, конечно, ответила Галина Георгиевна, давайте завершать.

На перерыве я искренне поблагодарил коллег за продуктивную дискуссию. Было полезно проговорить некоторые вещи, в которых никто не усомнился бы в более привычных мне ВУЗах. И тут до меня дошло, что у конференции в названии есть приставка "-практическая". В Европе мне не встречалось такой приставки, поскольку подразумевается, что общество всегда прислушивается к данным исследований. И эта приставка что-то значит. Она значит, что здесь, в Петербурге, я могу сколько угодно в библиотеке читать этнографа Н. А. Максимова, сто лет назад описавшего семь гендеров в чукотском обществе, могу сколько угодно брать биографические интервью, могу подсчитывать результы опроса и сколько угодно выстраивать четкую и развернутую аргументацию, обсуждать на "научной" конференции с коллегами противоречивость и алогизм социальной политики в России - это все остается, как максимум, обсуждением на конференции. Если социологи_ни как-то и влияют на социальную политику, то это социологи_ни, аппелирующие к "традиционным" ценностям и привычкам большинства. А может быть, даже не они, а кто-то из тех одиннадцати докладчиц и докладчиков, которые на конференцию решили не приходить.

P.S. На пленарном заседании в конце конференции руководители секций делились тем, "как у них все прошло". Галина Георгиевна тоже отчиталась, упомянув про замечательный журнал для маленьких детдомовцев, про способы поддержки многодетных семей в сельской местности, и про интересную дискуссию о проблемах... цисгендеров. Она сказала слово "цисгендеров". Мне померещился в этом призрак страха пропаганды... почуствовав себя параноиком, я тоскливо обернулся в сторону красивого конструктивистского коридора Института.