Франко Би (Franko B) приезжал в Москву в октябре 2007-го, в галерее RuArts проходила выставка его картин и скульптур "Love In Times of Fear". На выставке этой я так и не была, и, боюсь, немного потеряла.

Скульптуры Франко Би, если судить по содержимому его сайта, - в основном дань здоровому нарциссизму, изваяния розового голого себя. А картины органично бы вписались в интерьеры Филиппа Старка (Philippe Starck): минимализм, примитивизм, много краски, последние полотна и вовсе, как Кубик Рубика для прапорщиков - монохромные. На черном фоне выпуклые черные же фигурки: череп, доллар, серп и молот и звезда... Но не монохромные полотна прославили Франко Би, художника, доказавшего, что боди-арт - отнюдь не кружок художественной росписи по сиськам...

Альбер Камю (Albert Camus) в своем "Миф о Сизифе. Эссе об абсурде" (The Myth of Sisyphus) самым абсурдным художником называет актера: его искусство наиболее недолговечно и остается лишь в памяти зрителей. Жаль, не было во времена Камю перформеров... В знаменитом эссе мог бы появиться весьма интересный абзац, посвященный искусству еще более мимолетному. Как в случае с Франко Би - искусству, живущему, пока льется кровь.

Вот его самый знаменитый и самый печальный перформанс - "I miss you" (Я по тебе скучаю). По длинному белому подиуму, уходящему во мрак, как пирс в ночное море, медленно идет маленький белый человечек, оставляя за собой кровавый след. Кровь настоящая - Франко вскрывает вены и теряет кровь, тяжелыми черными каплями падающую на белый подиум, - графично и трагично... Одна из самых верных аллегорий тоски по чему бы то ни было в современном искусстве - по мужчине, по ребенку, по родине. По кому скучает Франко, я не знаю. Этот образ универсален. "Да ведь это про героин!" - воскликнул мой друг, завязавший наркоман (ему казалось тогда, что все про героин - все, что у нас, обывателей, о любви и разлуке).

Маленький белый человечек, одинокий и печальный - лирический герой Франко Би. Как у Карлсона, живущего на крыше, - очень, очень одинокий петух в самом уголочке картины. Маленький белый человечек в елизаветинском воротнике сидит в нелепой позе, как сломанная кукла или щенок, которому купировали ушки. Глаза красные и грустные-грустные ("Аktion 398"). Вот белый человечек на белой-белой постели с катетерами, торчащими из вен обеих рук, темная кровь льется на белые простыни, и голос за кадром произносит проникновенно "Oh lover boy...". И те же белые смятые простыни уже без человека, с кровавыми следами - так бывает, когда уносят тело.

Франко Би в одном из интервью говорит, что для него крест - это поцелуй. Красный крест, медицина - медицинская тема присутствует здесь не реже, чем на полотнах Фриды Кало (Frida Kalo). Красный крест - история не случившейся любви. Двадцатилетний Франко был весьма социально активен - анархист, манифестант, защитник животных. Он был и донором, но однажды, заполняя анкету, честно указал свою сексуальную ориентацию - гомосексуал. От его крови отказались: группа риска, страх перед потенциальной ВИЧ-инфекцией. Возможно, медицинская тема - красный крест, катетеры - развилась благодаря тому отказу. Кровь, оказавшаяся ненужной. Не нужной медицине и пролитой ради искусства - красиво пролитой, что уж тут скажешь.

К слову, перформансов с кровью больше не будет - Франко больше с ней не работает. Почему - не знаю и предположений строить не буду. Его последние работы - золоченые качели-карусели и черные-черные фигуры, словно облитые мазутом, - с вороной в руке. И те самые монохромные картины, черные, выпуклые, словно написанные для слепых. Звезды, флаги, юноши, сердце, ну, и крест, конечно же.

Франко Би одно время скитался и ночевал на улицах, и на многих его фотографиях запечатлены бездомные, спящие в коконах одеял ("Still Life"). Он любит собак - отсюда и елизаветинские воротнички на белой-белой фигурке. Он любит свое тело и не стыдясь ваяет автопортреты - кукольно-розовых жизнерадостных пузанов. Впрочем, глядя на белого трагического человечка с разрезанным животом, о некрасоте как-то забываешь. В сердце круг за кругом поворачивается нож. Это не вивисекция Орлан и не жизнерадостный мазохизм Рона Этея - что-то не менее искреннее, но куда более грустное. Может быть, из-за больничной тематики, преобладающих цветов - белого и цвета венозной крови...Такой вот Карлсон современного искусства - маленький упитанный оптимист в разноцветных татуировках, очень одинокая красная птичка в уголке большого белого листа.